Чурбания наносит ответный удар

Какая-то имперская зараза
 (В империи хватало мудачья)
 Решила прикарманить часть Кавказа,
 Поскольку территория ничья.
 
Чего б не прихватить, ничьё-то если?
 Давно к тому же не было побед –
И тут же по хребтам вперёд полезли: 
Толпа казаков и большой поэт.
 
Стрелял он по врагам и днём, и ночью,
 И конь буланый под поэтом ржал,
Ползли по берегам и скалам нохчи,
Точа об камень острый свой кинжал.
 
Мочил пиит носатых словно в тире,
 Рубил их шашкой с вензелем «ЭмЙу»,
 И падали на землю злые мцыри 
Как сухостой под «баюшки – баю».
 
Шли напролом мундиры голубые,
 Аулы чёрных превращая в пыль,
 И одолели чурбаньё впервые,
 И был приватизирован Шамиль.
 
Коль победили диких демиургов –
В империи не будет больше бед:
 Так думало начальство в Петербурге,
 Так думал и гарцующий поэт.
 
Но что теперь, лет через полтораста?
Что видим на просторах мы страны?
 Руси и так хватало педерастов,
 А тут теперь ещё и чурбаны.
 
И эти недомытые людишки,
 Теснят не в меру правильных славян –
В любом заштатном русском городишке
 Уже устроен местный чуркистан.

Для чурбанья Россия как корыто,
 Открытых в ней политика дверей,
 Хачи уже развязно и открыто,
 Хотят иметь российских дочерей.
 
Не описать того уже словами,
 Как резво чурки лезут на рожон,
 Уже не спят, как водится, с ослами,
 Бессовестно смотря на русских жен.
 
Полубандиты и ворьё в законе,
 Имеет кожи грязный сей окрас,
 А что народ? Народ смиренно стонет,
 Не поднимая свой протеста глас.

И, знай, ползут оливковые рожи
Как саранча по русской, по земле,
 С такими темпами, на то похоже,
 Что скоро хач поселится в Кремле.

А ведь могло бы всё быть по-другому,
 Не будь когда-то доблестных потуг,
 Если б товарищу какому-то дурному,
 Идея не пришла идти на юг.
 
И не было бы горестей и плача,
 Была бы жизнь в России просто класс,
 Всё стало абсолютно бы иначе –
Не захвати поэт тогда Кавказ.