Королева и менестрель

- Я Королеву воспевать не стану! -
кричал толпе безумный менестрель.
Монахи нервно дёргали сутаны,
спокойно старый лучник выбрал цель.

- Но почему? - Спросил палач угрюмо,
- Что королева наша не нежна?
(Ты сбрендил от заморского изюма?
Бунтуешь от незрелого вина?)

- Нет-нет! Она прекрасней всех на свете!
Другой такой нигде и не найдёшь.
Но, друг мой, знай: в рифмованном куплете
слова все — ложь, да и цена им грош!

И лучше я теперь пойду на дыбу, -
кричал толпе безумный менестрель, -
чем буду лгать невнятное что-либо,
о той, которая стройней, чем ель,

о той, которая ясней, чем утро,
о той, чья совершенна простота...
её улыбка ярче перламутра,
и, как рябина, алые уста!

Её глаза осенними лесами
освещены, а волосы, как медь.
и их, блестящих, как живое пламя,
коснувшись раз, не жалко умереть.

О, этот стан на зависть всем мадоннам!
О, этот дивный взгляд из-под ресниц!
От вида лепестков её ладоней
озёрной чайкой сердце ухнет вниз.

Не смею я дробить её красоты,
ведь прелестей живой водоворот,
мужчин так манит, как медведей соты,
в которых заключён цветочный мёд.

Она звезды немеркнущей яснее,
А смех её — весенняя капель...
Но я опять всё утопил в елее.
Проклятая работа — менестрель!..

На казнь взглянуть, спустилась Королева
и, выслушав безумца до конца,
внезапно улыбнулась, словно Ева,
явив всю прелесть милого лица.

Его в тот день не вздёрнули на дыбе,
и, кажется, дожил он до седин,
но умер бард в изгнании - в Магрибе -
вдали от елей, чаек и рябин.