Плохие мысли...

                Женщинам читать не рекомендую.
         

         
          В салоне стремительно мчащегося по ночной трассе автобуса очень хорошо дремать, укрывшись уютным теплом своей ненавязчивой памяти. Плавно покачиваясь рессорами на неровностях сибирских дорог, автобусный салон, как магнит, притягивает к себе обрывки воспоминаний о далёких событиях и близких людях, с которыми предстоит скоро встретиться. Глубоким философским размышлениям здесь не место, а вот размытые образы прошлого тёплым ручейком тихо текут в голове и капают, проникая в мозг через чуткие уши и не очень плотно прикрытые сонными веками глаза. Только яркие фары встречных машин изредка ставят искристые вехи в этом сером асфальтовом потоке. Уж очень ярок среди этой зимней темноты бесконечной дороги их свет. Свет, свет. Ну да, вот про Светку чё-то снова вспомнил!

          А ведь Светланка мне всегда раньше очень нравилась. Чего уж тут скрывать? До сих пор при воспоминании о ней у меня в вязком меду сожалений трепыхается сердце. Она такая. Среднего роста, плотно сбитая, но при этом с хорошо выделенной талией, точёными ножками и высокой красивой грудью, она просто излучала флюиды нежной женственности. Да к тому же была очень миловидна лицом. Ямочки на щёчках, пухленькие губки, огромные пушистые ресницы и большие голубые сияющие глаза. Вот эти глаза меня больше всего и сводили с ума. В них было столько всего намешано. И хмельные чёртики прыгали там, и теплота души проглядывалась сквозь свет ярких зрачков, и что-то такое многообещающее, что-то вожделенное, сладкое и стыдное. Казалось всё время, что улыбается и смотрит она на меня не просто так, а ждёт ответного шага с моей стороны. Как-то даже немного наивно и простовато, по-деревенски как-то, но такая буря поднималась в раскачанной душе!

          И греховные мысли сразу лезли в воспалённую голову. И хотелось протянуть руку и погладить её по всем выпуклым и вогнутым местам, куда, наверное, посторонним вход категорически запрещён. Тем более она всё время давала таким мыслям повод, то крепко повисая у меня на шее при встрече, то как бы случайно крепко прижимаясь упругой грудью к спине, когда я сидел за столом, то непроизвольно поглаживала меня тёплой ладошкой по ноге и ослепительно сияла белыми зубами, хохоча, когда я рассказывал очередной и не всегда приличный анекдот. Я бываю иногда вежливо-вульгарным с дамами. Но я из последних сил гнал из своей головы пошлые мысли и очень трудно одолимые скабрезные желания. Я крепился, как мог. Потому что она была женой моего друга Лёшки.

          Лёшка был младше меня почти на семь лет, но так сложились обстоятельства, что после смерти одного брата и непонятной мне в ту пору ссоры с другим он прочно привязался ко мне, как к старшему брату. И вот теперь, приезжая в деревню, я первым делом, ну после родственников конечно, заходил в гости к нему. Они со Светкой так искренне радовались мне, что через пять минут я чувствовал себя уже почти дома. Он всегда для себя гнал хорошую самогонку, из которой делал всевозможные домашние настойки, на кедровых орешках, на бруснике, на вишне и хоть пил очень умеренно, но ради моего приезда всегда закатывал небольшой пир. За вечер мы делились всеми новостями, накопившимися за время моего отсутствия. Кто и когда умер или, наоборот, родился. Кто женился, развёлся и кого с кем застукала чья-нибудь жена. У него был прекрасный дом, доставшийся от дедушки, и он всегда непременно хвастался своими новшествами. Как он отделал полированной вагонкой гараж или усовершенствовал печку в предбаннике. Какие балясины выточил для новой лестницы, и каким будет камин в зале, когда он его когда-нибудь да доделает. Обычная гордость обычного мастерового мужика. Когда я рассказывал, с кем виделся и кого встречал в городе, то никогда не касался его брата. Хоть изредка и сталкивался с ним на заводе. Я видел, что Лёшке это очень неприятно и терялся в догадках, в чём же причина такой неприязни? Рассорились они ещё на Лёшкиной свадьбе и с тех пор не только перестали видеться, но и вообще прекратили всяческие контакты.

          Узнал я об этом случайно. Как-то однажды летом, когда я возвращался из деревни в город, в салоне междугородного автобуса я неожиданно наткнулся на Лёхиного брата, Женьку. Они были погодками, Женька был старше на год. Мы здорово обрадовались друг другу. Дорога до Красноярска предстояла утомительная и длинная, автобус едет около одиннадцати часов, и мы, чтобы не скучать в пути, прикупили с собой пару бутылок вина и бутылку водки. На закуску у нас была ещё горячая запеченная курица, свежий редис и минусинские помидоры с грядки. И мы очень надеялись, что таким образом нам удастся значительно сократить свой путь. Ну, по крайней мере, в эмоциональном плане. За стаканом винца, за хорошей закуской, за душевными беседами и созерцанием ночных пейзажей в мозаике огней. В принципе, так оно и получилось. После первой бутылки вина нас потянуло на разговоры, и я спросил его как бы ненароком, какая кошка пробежала между ним и его братом? Он сразу как-то загрустил, сник и некоторое время пил один и молча. Но когда доза выпитого распустила крепкие узы на душе, он потихоньку стал мне выкладывать эту грустную историю. Которую, впрочем, мне бы лучше было и не слышать. Но уши же специально не заткнёшь. Да и если сам напросился на такой разговор, то куда деваться?

          Разлад случился после одного случая, в котором Женька очень винил себя. В ту пору оба брата одновременно учились в городе. Лёха в это время грыз гранит науки в Институте цветных металлов, а Женька покорял вершины образования в Технологическом. И хоть Женька был старше на целый год, но учился только на втором курсе, в то время как младший брат уже заканчивал четвёртый. Такое несоответствие случилось потому, что старшему пришлось топтать кирзовые сапоги два года в армии, перед институтом. А младший этой участи благополучно избежал. В общежития друг к другу они уже ходили, как к себе домой, то, что они родные братья, знали уже и коменданты и вахтёры. Да и похожи они были друг на друга сильно, так что и спутать их было недолго. Женька уже вовсю крутил романы с девчонками. А младший брат был в этом плане застенчив. Да и не принято было в ту пору вести активную половую жизнь, учась в институте. Это пресекалось на корню. Комендантами и комсомольской организацией. И возможности такой почти никогда не было. Но молодость есть молодость, и узенькие лазейки всегда находились.

          Как-то в самом конце курса, когда все долги были подчищены и хвосты подтянуты, у младшего брата в комнате стихийно затеялся небольшой сабантуйчик. Оба брата и два их друга решили отметить скорый отъезд домой. А много ли надо вечно полуголодным студентам, чтобы захмелеть? Пару раз наступить на водочную пробку и полирнуть всё это литром пива. Так оно и случилось. И всё бы было лепо и благообразно, да затесались в эту компанию две Лёхины однокурсницы. Правда, из другой группы. Как они туда попали, никто не понял, да и они сами, наверное, тоже об этом смутно догадывались, но с их появлением праздник продолжился с удвоенной силой. Ну как же, пацаны сразу заходили орлами. Были и ухаживания, и вежливые заигрывания, и не очень вежливые анекдоты. В общем, выпили все немало, и девчонок скоро сильно разморило, их отвели в соседнюю комнату, раздели и уложили спать. Парни ещё пока были вежливыми. Прошло ещё немного времени, и старший брат вдруг вспомнил, что младший у него ещё девственник. Такого семейного позора он терпеть не стал. И подначивал его жестковатыми шутками, пока тот не согласился пойти и на спор совершить с одной из уставших студенток то, что мужья делают со своими жёнами. Так как был в изрядном подпитии. И проделал, что и обещал, почти на глазах у своих друзей. Его партнёрша хоть и плохо соображала, но явно была не против. Вышел он довольный и восторженный, как и предполагал старший, это было с ним в первый раз.

          Если бы этим всё дело кончилось, то и был бы полный ажур. Но закончилось, как и всегда в таких случаях, очень уж по-свински. Совсем нехорошо. С одной из этих девушек за ночь переспали все четверо. Вторую всю ночь мутило и тошнило, и её оставили в покое. А вот той, с которой начинал Лёха, за ночь досталось секса изрядно. До утра каждый из них успел с ней согрешить по нескольку раз. Да и не только традиционным способом. Это сейчас можно сколько угодно смотреть диски с извращёнными видами секса, а тогда и подумать об этом было страшно. Да и слов таких не знали – оральный секс. Но что было, то было. Может быть, если бы она сопротивлялась, её бы и оставили в покое. Но всё предложенное она проделывала без видимого отвращения и добровольно. Алкоголь отпустил все тормоза. Поэтому и случилось так. Да и девочкой она, судя по всему, давно уже не была. Поэтому оргия и продолжалась до самого утра. А утром дамы, окончательно протрезвев, надели разбросанное по полу нижнее бельё и удалились по-английски, не попрощавшись, как будто их никогда там и не было.

          Уставшие за ночь студиозы в это время спали вповалку, как убитые. А проснувшись, долго вспоминали, а наяву ли это всё было? Заподозри о таком хоть кто-то из администрации института, без разговоров всех бы сразу выгнали. Даже не разбираясь. Поэтому полное молчание с обеих сторон было очень разумно и гарантировано. Девчонки, даже если бы и хотели, ничего бы не сказали. Это бы означало полный конец образованию. И репутации. Но, видимо, репутация и так у них уже давненько была подмочена.

          История эта потом почти никогда не вспоминалась из-за своей глобальной непорядочности и даже определённой брезгливости в связи с произошедшим. И хоть мужикам иногда свойственно хвастаться своими победами, но это происшествие все постарались забыть. Молодости свойственно быстро зализывать душевные раны. Тем более буквально через год Лёха срочно собрался жениться. Свадьба была в нашей деревне, но так как было лето и люди расползлись по отпускам, то народу было не очень много. Свадьба была на удивление скромной. Суетились матери жениха и невесты, сидели, обняв друг друга за плечи, их отцы и потихоньку начинали свадьбу, налив себе по рюмочке настоечки. Что-то варилось на плитах, что-то пеклось в духовках, что-то жарилось на сковородках. Что-то шумело, и в воздухе висело предчувствие торжества. Приехавший из города Женька ходил по двору и задумчиво приглядывался к невесте, своей невестке и будущей жене младшего брата. Что-то очень знакомое было в её облике, хоть и видел, казалось бы, он её в первый раз. Но он никак не мог избавиться от этого наваждения. Тем более невеста каждый раз, пробегая мимо, низко опускала лицо к земле.

          Наконец он не вынес терзавших душу сомнений и, отозвав брата в сторонку, спросил:
          - Слушай, это же та самая? Ну, та, с которой в общаге в тот раз, вчетвером?
          - Ты что, - натянуто и неестественно возмутился брат, - это была не она, там была совсем другая!
          - Ну как же другая? Я же ещё не круглый идиот! И зовут Света, и шрамик на плече тот же самый, и спина в родинках. Ты что брат с ума сошёл? – шипел Женька.
          - Тихо. Не кричи, - наконец признался Лёха, - да это она, но какая тебе разница, она любит меня, а там всё было случайно, по пьяни.
          - Да мне-то практически всё равно, - зло прошептал старший, - но со мной приехал мой однокурсник, он тоже её узнал, теперь весь институт будет знать, что мой брат женился на проститутке. Я же смотреть теперь не смогу на эту шлюху. Тем более, все там с ней такое…
          С ненавистью посмотрев на брата, он отошёл в сторону. С трудом отсидев вечер на свадьбе, они с другом, кстати, одним из тех, четверых участников печальных событий, поутру собрали вещички и, быстро попрощавшись, первым же автобусом упылили в город. Больше с тех пор они не общались. Выслушав эту историю, я сто раз пожалел, что узнал её. Действительно уж, многое знание рождает многую печаль.

          Время должно лечить. Обязано! С тех пор и лет уже немало пролетело. Братья так и не общаются. В деревне никто ничего не знает. И вот теперь каждый раз, приезжая к ним в гости, я изо всех сил стараюсь не выдать того, что я узнал от старшего Лёхиного брата. В трезвом виде это получается спокойно, но стоит выпить, как эта история настойчиво начинает свербеть в голове. Вот и сейчас приеду в деревню, поболтаю с тёткой и вечером пойду к ним в гости. Светка радостно бросится мне на шею. И обязательно прижмётся горячей грудью так, что мысли, как прибой, качнут студень мозга. Когда мы сядем за стол, я снова по забывчивости подставлю под самогонку маленькие рюмочки.
           - Сразу видно – городской…! – весело захохочет она, сверкая белыми зубами. И выставит на стол настоящую посуду под настойку – глубокие толстые стаканы. И долго они будут весело расспрашивать меня о новостях, случившихся в городе с нашими общими знакомыми, и от всей души угощать меня деревенскими разносолами. А я выпью полный стакан самогонки, настоянной на кедровых орешках, и снова в зашумевшей голове мысли, мысли, мысли, мысли…