Триптих. Мистика

Мораль Измерений


Пароходы идут
и гудят, и уходят под воду.
Самолёты – летят.
Им уже не набрать высоту.
В этом «мире любви»
только так
обретают свободу.
Может быть, потому
и не рады всему, что найдут.

И зачем ты, малыш,
до рассвета стоишь у постели? –
всё равно не понять, что ты хочешь,
откуда ты есть.
Ты уходишь, и мне
так не жаль
всё, чего мы хотели!
Ты уходишь, и жаль
оставаться
таким же и здесь.

Вдоль обочин дорог
по обёрткам их «нового смысла» -
тихий шорох шагов
всех, кого мы не взяли с собой.
То ль небесная твердь
устаревшей программой зависла,
то ль качанье «Весов»
предвещает неслыханный сбой.

Можно что-то решить,
изучая МОРАЛЬ ИЗМЕРЕНИЙ,
потому что «Зачем?» -
это ключ от безмолвья замков.
Сотни тысяч дверей,
и за каждою – радость рожденья.
Только лишь за Последней –
свобода, и – без берегов.

И тогда я пойму:
это ты отпустил мои пальцы,
что так крепко держал и
и сжимал в кулачке до утра.
В человечьих Мирах,
обращающих Разум в скитальца,
с этим призрачным «завтра»,
с внушающим ужас «вчера».

____________________________

Тише, сирены!


Тише, сирены! –
вы стали мигренью.
Дайте сложиться стихотворенью.
Каньте в пучину – в прогалины пены
благословлять пробужденье мурены –
тише, сирены,
проклятье Верлена!
Сиры, сыры,
сероглазье гиены

с этим хвостом, с этой вычурной тенью
дайте сложиться стихотворенью
о наступленье весны и сирени
в этом сиреневом оперенье,
в этом стремительном, лёгком движенье
дайте напиться благодареньем!

Ваши глаза словно синие фары,
беглым лучом будоража бульвары,
шаря по лицам и тротуарам,
напоминая этапы и нары,
что предвещают, какие метели -
детские слёзы-ли,
раны на теле?

... Тише, сирены!
Не слышу свирелей,
тонкого запаха акварелей -
призрачных звуков
в приливах прозрачных,
преображённых
в окошках чердачных
в тихий закат,
чтобы - тени и трели...
всё,
для чего
журавли прилетели
в эти края
ожиданья и тлена.

Тише, сирены,
тише, сирены.



___________________________

Графика сна            


Какое-то время прожить можно
и завернувшись в холодный дождь,
пока не поймёшь,
что весь Мир – дрожь.
И в этом
слишком простом –
сложно:

известь белым кипит в дожде,
небо чёрной смолою залито.
В этой графике,
в этом зале-то -
Что?!
И стены его – где?

Шаг по белому,
взгляд по чёрному,
мокрой шерстью по коже – ветер...
сбудется,
может быть, всё
не скоро;
и не на этом, пожалуй,
свете.

Если градусов на сто восемьдесят
обернуться,
там было детство.
Дверь захлопнулась.
Не вглядеться
Мы к нему
уже не относимся.

Кто увидит себя вчерашнего, -
не узнает, неузнаваемый,
в тёмной дали необитаемой
с пузырями
белее страшного.



________________________