Дорогой дедушка

Отпевал, крестил, справлял обряды
Пожилой священник с бородой.
Старики, старушки были рады
(Свой закрыли храм перед войной).

Не до церкви было ведь Отчизне –
От врага б страну освободить!
Но при этой невесёлой жизни
С верой невозможно погодить.

Немцы наблюдали, не мешали:
Пусть внедряет «опиум» в народ!
Люди кров, еду ему давали:
Ведь зима и сорок третий год…

Крестные ходы по сёлам ближним
Он водил зимою той не раз.
Проповедь читая басом зычным,
Сам немного щурил зоркий глаз.

Принимали батюшку в приходе
По его деяниям благим.
Этого священника в народе
Дедушкой прозвали дорогим.

Только вскоре, перед наступленьем,
Этот самый «дедушка» исчез.
Гаубицы, будто бы со зреньем,
Накрывали цели через лес.

На фашистский штаб, где танки, люди,
Где ходами крестными прошёл
Батарею полковых орудий
(Очень метко!) «дедушка» навёл.

Немцы заметались перед боем.
Вспоминали после старики:
Конные, а также пешим строем
В бой пошли сибирские полки.

Вновь предстал он всем живым и целым,
Дым едва пропал пороховой.
Был тогда он в полушубке сером
И в такой же шапке со звездой.

И когда в селе в конце сраженья
Митинг многолюдный проходил,
Вышел он и попросил прощенья
И слова такие говорил:

«Женщины, простите, вашей веры
Не хотел никак я замарать.
Но – война. Чтоб избежать потери,
Вынужден был так я поступать».

Женщины всплакнули между делом,
Подобрев к его речам таким.
Был побрит и больше не был дедом,
А совсем казался молодым!
 
Был он офицер в высоком чине
(Видимо, в разведке воевал).
Только, по понятной всем причине,
Как его зовут, он не сказал…

Может, и сказал, да время стерло,
Ведь война закончилась давно.
Это было в льговских-курских сёлах,
Где Иванчиково – Кочетно.