Алматинское детство

               Алма-Ата уже давно стала главным городом моей жизни, с самого детства она так или иначе присутствует рядом со мной – явно или виртуально. В какой-то момент было уже не столь важно: нахожусь ли я в самом городе, или уезжаю за тридевять земель в какие-нибудь далёкие Москву, Лондон, Майами, Африку или, скажем, на Сахалин (главным образом на заработки или на учёбу).
         Когда я был маленьким, я вместе с родителями «поднимал целину», мы жили в пыльных степях Акмолинской области. А где-то далеко на юге, у подножия сказочных гор, жил мой дедушка. У меня дух захватывало, когда вдруг от дедушки приходила посылка, да-да-да, вы уже догадались – с ароматными, умопомрачительно вкусными, ярко-красными яблоками, завёрнутыми в папиросную бумагу. Это был первый привет из Алма-Аты!
          А потом мы долго-долго ехали на юг на поезде, и вновь захватывало дух и мурашки бегали по восторженной спине от вида этих самых белоснежных гор, возникающих вдруг в окне вагона ранним утром. И вот мы уже в городе. Рядом наперегонки с поездом мчится трамвай, тогда он ходил по Красногвардейскому тракту. Но тщетны его попытки обогнать наш лучший в мире поезд, который, впрочем, очень скоро сбавлял ход, важно и торжественно подъезжая к вокзалу. Меня целует дедушка, царапая плохо выбритой щетиной и бабушка - в шелковом кокетливом платочке. Боже, какая нега, какое тепло южного города нежно обволакивает нас прямо на перроне. Недавно выпавший дождь добавляет свежесть и чистоту в эту сказочную, нереальную, акварельную обстановку. Мы идём пешком к дедушкиному дому, радостные, возбуждённые. Сейчас об этом смешно вспоминать, нынче пешком по городу я уже давно не хожу, вцепившись мёртвой хваткой в руль своего автомобиля. Да и не пройти сегодня там, где когда-то было раздолье для прогулок. Идём практически по деревенским тропинкам и немощёным улочкам. Я с сожалением думаю – фи, а в Москве асфальт лежит просто везде. Тогда мне почему-то казалось, что сплошной асфальт – это очень хорошо. И вот мы входим через огромные ворота в дедушкин двор и – о чудо! Передо мной дерево, усыпанное яркими красными ягодами. Суворовцы с меньшим рвением бросались на штурм Измаила – я набрасываюсь на дерево с истерическим воплем: это же вишня!!! Бабушка поправляет: это черешня. Я сконфужен, я даже не слышал такого названия на своей целине. А вишню я видел на рисунке в какой-то книжке, поэтому и перепутал этих двух родственниц, увидев на дереве черешню.
                Потом неторопливо шли счастливые  длинные-предлинные солнечные дни. Солнце было чуть-чуть другое тогда, Алма-Ата имела статус самого солнечного города Советского Союза. Ещё не было Капчагайского водохранилища и воздух был суше и ласковей, мне даже кажется - ароматней. Обязательным для всех приехавших было гуляние в центральном парке. Там я блистал в гонках на лошадках-велосипедиках. Там было так красиво, особенно на входе, как только бывало в сказочных восточных фильмах и м.б. во сне. Дедушка агитировал папу переезжать в Алма-Ату, он обнимал дубы, чтобы показать их толщину, думая, видимо, что это самый веский аргумент, чтобы склонить папу к переезду. Я совершенно не понимал папину нерешительность в этом вопросе. Как бы то ни было, мы вскорости переехали на Украину, где и прошло в основном моё детство и отрочество. Но в Алма-Ату мы приезжали каждый год! У дедушки был день рождения летом и многие родственники, рассеянные судьбой и замечательным советским режимом по всей необъятной стране, съезжались в этот ласковый, жаркий город. Мы приезжали одними из первых и потом встречали остальных, в основном на железнодорожном вокзале. Но мне почему-то больше нравилось ездить в аэропорт. Наверное, потому, что, как правило, самолётом прилетала моя закадычная подружка кузина Наташка. Мне выдавали огромный букет георгинов и я с осознанием своей важной миссии прохаживался около старого здания аэропорта, которое тогда ещё не знало, что оно старое. А по тем временам такой аэропорт был очень красив – это вам любой житель СССР может подтвердить. Ил-18, на котором прилетала Наташка, производил грандиозное впечатление, тем более что сам я летал до этого только на Ил-14 и чувствовал себя из-за этого весьма угнетённо.
           Приезд каждого родственника сопровождался сытным пельменным застольем, а новый гость заполнял нашу жизнь всё новыми и новыми впечатлениями.
           Моя сестра завела привычку, увидев на градуснике показание в тени, периодически вопить – сорок, сорок!!! И все сбегались на этот вопль и с удивлением покачивали головами. Такой температуры ни у кого больше не было.
          Душой всей этой кампашки был мой любимый дядя Витя. Картёжник, балагур, шутник, он в миру был журналистом и у него было много знакомых коллег даже здесь у чёрта на куличках. Мне это страшно нравилось, и я обожал гулять с ним по городу и встречаться с этими радостными и разговорчивыми людьми. Никакого автомобиля у нас и в помине не было и мы в основном передвигались по городу пешком. Прямо вдоль улиц текли арыки с прозрачной, прохладной водой, на периферийных улицах на перекрёстках стояли колонки, из которых можно было пить волшебную горную воду. Солнце отражалось на поверхности арыков и подталкивало воду вниз по склону, а она в ответ громко журчала от удовольствия. Дядя Витя изрядно прихрамывал (у него одна нога была на несколько сантиметров короче другой), но это не мешало ему бодро и с явным наслаждением топать вокруг Дома Правительства с фонтанами, брызгающими на нас вожделенной влагой, заглядывать в пивные ларьки, вынося от них огромные пенящиеся кружки (пивных баров тогда совсем не было и народ пил пиво тут же, под открытым небом). Всё это было так ярко, сочно, значительно – это была совсем другая жизнь, жизнь-праздник.
           Особенным местом в городе был зелёный базар. Он был точно там же, где и сейчас – на пересечении нынешних улиц Пушкина и Жибек-Жолы. На входе стояли ряды точильщиков ножей - услуга была явно востребованной в те времена. Мы почти всегда точили дедушкины кухонные ножи - из-за обилия гостей и постоянной необходимости готовить угощения в немыслимых количествах, ножи наши постоянно тупились. Но больше всего мне нравилось на базаре то, что мы всегда покупали готовящиеся прямо на улице в огромных котлах манты. Их посыпали крупным красным перцем, а тонкие струйки ароматного пара приводили меня в полный восторг. А ещё мы любили красить у обувщиков свою старую обувь. Чистить обувь и красить её – это было знамение того времени. Это же полное чудо – только что твои стоптанные, потрёпанные сандалеты были совершенно невзрачны и никчемны и вдруг они становились центром композиции – желтые, ярко-коричневые, оранжевые и даже зелёные – выбирай на свой вкус!
          Но самое главное впечатление от тогдашней Алма-Аты – ощущение основательной, неспешной, вальяжной жизни, ощущение простора, свободы и лёгкого дыхания. Сейчас эти ощущения почти исчезли – обилие людей, автомобилей, каких-то новых пристроек, застроек, ухудшившаяся экология – изменили город до неузнаваемости. Я не скажу, что Алма-Ата стала хуже. Это просто другой город. Хотя иногда, в каком-нибудь глухом переулке, всё же артефакты той старой Алма-Аты вдруг неожиданно предстанут  перед твоими замутнёнными сегодняшней жизнью очами и сделается от этого так же хорошо, как в том далёком, спокойном и радостном детстве 50-60-х годов.
           Надо сказать, что общий стиль жизни, характер города не менялся вплоть до 80-х годов. Хотя за это время построены ряд знаковых архитектурных сооружений: гостиница Казахстан, баня Арасан, цирк и др., но это не коснулось внутренних токов и ментальности Алма-Аты. Поэтому, когда мы уже окончательно переехали в город яблок в 1970 году – это был всё тот же тёплый, ласковый, в буквальном и переносном смысле город. Я пошел в десятый класс за своей, так и оставшейся единственной, золотой медалью. Меня тут же взяли в футбольную сборную школьников республики и эта игра на всю жизнь стала моим страстным увлечением.
           Помню, как в нашу школу пришел настоящий поэт – звезда тогдашнего поэтического небосклона, молодой красавец Олжас Сулейменов. В те годы, встреча с поэтами была для меня тем самым, что и, скажем, встреча добропорядочного христианина с апостолом Павлом. И хотя с подачи моего другого дяди, известного московского литератора, я уже встречался с представителями этого славного племени небожителей, но встреча с Олжасом запомнилась особо. Мне было удивительно видеть, что это чудо природы – такой же человек, у него такие же волосы, такая же кожа с капельками пота на челе (кондиционеров в те годы и в помине не было). И возможно только после встречи с ним пришло ко мне осознание того, что служители Эрато, Эвтерпы и Каллиопы – такие же люди. Хотя всерьёз поэзией я занялся гораздо позже, в Африке, впав в жуткую ностальгию. По ком бы вы думали? Ну, конечно же - по нашей красавице Алма-Ате! Но это уже немного другая  история.