Исповедь пентаклевидного радиозоида

Посвящается Галине Николаевне Воробьёвой –
знатоку майянской культуры, древних календарей и Учения Хосе Аргуэльеса

Заманали меня майянцы,
Со своим вождём краснокожим,
Что мутит временные дали,
Длинным жезлом, на фактор похожим.

То ли белый орёл, то ль синий,
Иль вообще, самосущий воин,
Заманили мой мозг в трясину,
И спасёт меня только «Боинг».

Сел в лiтак, и смотрю в окошко,
Что видать за слепым горизонтом?
Не придумаешь это нарочно,
Раз назвали тебя радиозоидом.

Раз назвали тебя пентаклевидным,
То уж будь ты так добр, не плошайся!
Надо быть тебе сверхдальновидным,
А не то с короной прощайся.

Фактор времени – это не шутка,
Тут петля, там излом, здесь кривая,
На спираль выходя, под утро,
Открываю глаза, вспоминая…

Вижу я голубые дали,
Над которыми, в том самом прошлом,
Мы вдвоём с тобою летали,
Забывая напрочь о пошлом.

Аргуэльес Хосе не дремлет,
О звезде о далёкой пишет,
Чьим посланцам мой разум внемлет,
И знакомое эхо слышит.

То ль мудрец со звезды Бетельгейзе,
То ли старец какой с Арктура,
Запевает старинную песню,
А я слушаю балагура.

Календарь тот мудрёный составив,
Они сгинули в Свет без возврата,
Нас вдвоём на Земле оставив,
Чтоб узнали друг в друге брата.


Чтоб узнали сестру друг в друге,
На заре, обнявшись, чтоб забыли,
Тех времён, сожалений тех муки,
Без которых бы раны не ныли.

Стиль письма моего кондовый,
Он подстать пирамидам майянским.
Но сказать я хочу слишком много,
Не вместить это в григорианский

Календарь. Раздвигая сознаньем время,
Я лечу для тебя в неизвестность,
Оставляя вовне то бремя,
Что уводит душу в безвестность.

Я кричу и воплю не от боли,
А от той разрывающей страсти,
Что толкает меня мимо воли,
Мимо жизни земной, мимо власти

В Свет великий, живой и подвижный,
Где мы оба поём и любим,
Где вкус жизни совсем не книжный,
Где мы оба когда-то будем.