Печаль

Знаешь, печаль - это очень удобное слово.
Шум спелых листьев в кленовой нечесаной кроне.
Время пить чай - на часах половинка второго.
Нежно седой архивариус за руку тронет,
И поведет осторожно по нитям архива.
Узел на них - ядовитая веха цикуты.
Вот Солженицын с мелькающим "чем люди живы?",
Вот кто-то шёл по асфальту легко, необутый.
Здесь - опадает лицо, как забытое тесто,
Там - кто-то палец страницей Булгакова режет.
Волны качают пустую "Марию Целесту".
Вот и глаза с фотографии - льдины всё те же.
Как ни смеялся заливисто их обладатель,
Льдины бесстрастно, жестоко его выдавали.
Холодом Арктики тянет, зимою в квадрате.
Нет таких глаз, чтобы с фото насмешливо лгали.
Но архивариус шепчет - тебе оно надо?
Лучше вернемся в пылающий дачный розарий.
Может, он прав. Я не то, что любила прохладу.
Люди на палубах жили чужими глазами.
Яблоко вызреет из ледяного улова
И разобьётся о землю в редеющей гриве.
Знаешь, печаль - это очень корректное слово.
С нею не спутаешь то, чем восторженно живы.