Глава А5

     – С детских лет – навязчивая мысль, или, скорее, чувство, что все лучшее – позади. Как это объяснить? Я ничего не ждал от Нового года и других праздников. Я вообще не умел радоваться. Тоска и грусть. По чему я грустил и тосковал – не знаю. Мне хотелось какого-то сладостного покоя. Я мечтал о чем-то вроде теплого летнего дня. Спокойного, беззаботного. Ничего не нужно делать, никуда не нужно спешить. Никаких обязанностей. Никакой вины. Может быть, это и было самым главным? Меня терзало чувство вины. А когда-то, давным-давно, чувства вины у меня не было. И я хотел вернуться в то время.
     – Понимаю. Золотой век. Ощущение счастья: голубые волны, цветущий берег, солнце. И поцелуй Галатеи.
     – Да, и поцелуй. Такое чувство, будто мать каждый вечер приходила поцеловать меня перед сном, а потом перестала это делать. И я не знал, почему. Чем я провинился? Может быть, тем, что вырос? Ночью я часто просыпался и вспоминал, что плакал во сне.
     – Во сне я горько плакал...
     – Иронизируешь, как Штольц над Обломовым.
     – Так ты и говоришь, как Обломов. Жизнь моя началась с погасания. С первой минуты, когда я сознал себя, я почувствовал, что я уже гасну. Заметь: когда сознал себя. До этого он жил бессознательно, и был счастлив. Горел и не дымил. А когда появилось сознание, все для него превратилось в дым – и его жизнь, и вообще все людское. Все русское в особенности. Потому как сознание есть понимание, что все течет, все проходит. А если оно проходит, то и цены не имеет.
     – Так и есть. Мне кажется, я всегда думал об этом.
     – Странное напало на него размышление. Все дым и пар, думал он.
     – Странное?
     – Все об этом знают, но мало кто думает об этом постоянно. Это, друг Аркадий, заболевание души. Меланхолия. Как говорят психиатры, депрессивный синдром.
     – Тогда все глубокие мысли – синдром. И мышление – синдром. И человек – синдром. Нет, надо продумать до конца эту мысль.
     – Продумывать мысль – это одно, а пережевывать ее – другое. Эта мысль у тебя в зубах навязла. Ты же сам сказал: навязчивая мысль.
     – Что же делать, если не проглатывается.
     – Нужно не глотать, а выплюнуть. «Выплюни! Выплюни!» – выкрикнула из меня моя жалость. Далеко отплюнул он голову змеи, вскочил на ноги и бодро зашагал вперед – шел и смеялся.
     – Этакое злое, насмешливое создание...
     – Дух, полный радостной злобы. Вот чего тебе не хватает – мужества. И смеха.
     – Я не гладиатор. Я – мирный житель, мирный зритель. По мне, самое лучшее – проводить дни на берегу теплого залива, под пальмой, глядя, как тихо и покойно утопает в пожаре зари вечернее солнце.
     – А ведь ты мог бы там оказаться, в этих благословенных краях, если бы был энергичнее. Пусть не на Сейшелах, а в Италии. С такой профессией, как у тебя, можно где угодно устроиться.
     – В Италии своих скрипачей хватает.
     – Но удается же некоторым зацепиться... Талант у тебя есть, а энергии не хватает. Талант и энергия – вот твой пропуск в Италию.
     – Не нужен мне пропуск. Я хочу без пропуска. Получить место в каком-то оркестрике, и потом годами трястись, как бы его не потерять. И все эти профессиональные обязанности. И трудности с языком. Тут не до закатов будет.
     – Как хочешь. Но имей в виду – еще год-другой, и будет поздно.
     – Да уже сейчас поздно.
     – Сейчас еще не поздно. Возраст у тебя подходящий. А если здесь останешься, кончишь вишневым киселем. И довольно скоро.
     – Все это греза, мой энергичный друг Андрей. Дым. Обетованная страна – молочные реки, кисельные берега... А если подумать, так и здесь хорошо. Вместо залива – река, вместо пальм – липы. Но это неважно. Вот только жара долго не продержится... Посмотри, как тут покойно. Пчелы еле жужжат. Трава не колышется. Сладкий запах наполняет грудь. А там, за рекой, все сверкает и горит.
     – Да-да... И будит мечтания об иной жизни.
 
 


                Именно жарким днем,
                как ни странно,
                пробуждается во мне
                тоска по далеким странам,

                по южным широтам,
                где зреют манго, лимоны,
                и море катит на берег
                лазурные волны.


–––––––––––––––––––––––––––––––––––
     1) «Это — уголок греческого архипелага; голубые ласковые волны, острова и скалы, цветущее прибрежье, волшебная панорама вдали, заходящее зовущее солнце — словами не передашь». – Ф. Достоевский. «Бесы». Приложение. «У Тихона».
     2) «Во сне я горько плакал: мне снилось, забыт я тобой...» – Г. Гейне.
     3) «Жизнь моя началась с погасания... С первой минуты, когда я сознал себя, я почувствовал, что я уже гасну». – И. Гончаров. «Обломов».
     4) «И странное напало на него размышление... Он сидел один в вагоне: никто не мешал ему. «Дым, дым», – повторил он несколько раз; и всё вдруг показалось ему дымом, всё, собственная жизнь, русская жизнь – всё людское, особенно всё русское. Всё дым и пар, думал он...» – Тургенев. «Дым».
     5) «Далеко отплюнул он голову змеи – и вскочил на ноги... преображенный, просветленный, который смеялся!» – Ницше. «Так говорил Заратустра. О видении и загадке».
     6) «Она – злое, насмешливое создание!..» – И. Гончаров. «Обломов».
     7) «...дух, полный радостной злобы...» – «...мужество хочет смеяться». – Ницше. «Так говорил Заратустра. О чтении и письме».
     8) «И родился и воспитан он был не как гладиатор для арены, а как мирный зритель боя...» – И. Гончаров. «Обломов».
     9) «...успокоиться, задумчиво глядя, как тихо и покойно утопает в пожаре зари вечернее солнце...» – И. Гончаров. «Обломов».
     10) «Еще год – поздно будет!» – И. Гончаров. «Обломов».
     11) «Зато вам кисель из вишневого сиропа велела сделать: знаю, какой вы охотник...» – И. Гончаров. «Обломов».
     12) «Грезится ему, что он достиг той обетованной земли, где текут реки меду и молока, где едят незаработанный хлеб...» – И. Гончаров. «Обломов».
     13) «Под липой было прохладно и спокойно; залетавшие в круг ее тени мухи и пчелы, казалось, жужжали тише; чистая мелкая трава изумрудного цвета, без золотых отливов, не колыхалась; высокие стебельки стояли неподвижно, как очарованные; как очарованные, как мертвые, висели маленькие гроздья желтых цветов на нижних ветках липы. Сладкий запах с каждым дыханием втеснялся в самую глубь груди, но грудь им охотно дышала. Вдали, за рекой, до небосклона все сверкало, все горело; изредка пробегал там ветерок и дробил и усиливал сверкание; лучистый пар колебался над землей. Птиц не было слышно: они не поют в часы зноя; но кузнечики трещали повсеместно, и приятно было слушать этот горячий звук жизни, сидя в прохладе, на покое: он клонил ко сну и будил мечтания». – И. Тургенев. «Накануне».