Joszif Brodszkij - 1971 december 24

   Фото: Рождество, Прага, 2008 г. (мое фото)

   Мой перевод:

   Joszif Brodszkij: 1971. december 24.

                v. s.

   Kara'csonykor kisse' minden ma's,
      vara'zsos, az a'rka'd alatt latyak.
   A pultokna'l nagy a tolonga's,
      ostrom - ka've't e's halva't a'rulnak;
   va'sa'rlo'k csomagokkal megrakva,
      s ki-ki a maga ura e's horda'ra.

   Mennyi ha'lo', szatyor e's ta'ska,
      fe'lrecsu'szott fejkendoe"k e's sapka'k,
   fenyoe", hal e's vodka illata,
      alma, fahe'j, mandarin aroma'k.
   Az arc-kavalka'd e's ho'ka'sa
      Betlehem oesve'nye't takarja.

   A kueldoencoek szere'ny pakkokkal
      futkosnak, ajto'kon kopognak,
   e's rejtik oeket kapualjak,
      hiszen tudja'k - me'g ueres a barlang:
   nincs a'llat, ja'szol, sem OE" maga,
      s foeloette - az arany glo'ria.

   Siva'rsa'g. E's most fe'ny villan benned
      hirtelen, hia'ba a mu'lt homa'lya.
   Tudta-e Hero'des: oe" eroe"sebb,
      de elkeruelhetetlen a csoda?
   Ez az emle'keze's a mu'ltra
      a kara'csony foe" mozgato'ja.

   Ma mindenhol azt is uenneplik,
      hogy koezelede'se hu'zza oessze'bb
   az asztalokat. Fel sem tue"nik
      a fe'nyes csillag, de a jo' sza'nde'k
   az emberekben mind eroe"sebb,
      fellobbantak a pa'sztortuezek.

   Sue"rue"n hullo' ho', s ba'r nem fu'jja'k,
      harsano' tetoe"kuertoe"k - fa'tyolban.
   Hero'des vedel... Az anya'k rejtik
      kicsinyueket, s ki joen - tudatlan:
   a jelet nem ismerve szi'vuek
      sem va'rja azt, ki eljoevend.

   S amikor ma e'jjel a huzat
      a ta'rt ajto'n a sue"rue" koedben
   egy kendoe"s noe"alakot sugall,
      sze'gyen ne'lkuel e'rzed lelkedben
   a Szentlelket e's a Kisdedet,
      s la'tod az e'gen - a va'rt jelet.

   1972. janua'r


   Оригинальный текст:

   Иосиф Бродский: 24 декабря 1971 года

             v. s.

   В Рождество все немного волхвы.
      В продовольственных слякоть и давка.
   Из-за банки кофейной халвы
      производит осаду прилавка
   грудой свертков навьюченный люд:
      каждый сам себе царь и верблюд.

   Сетки, сумки, авоськи, кульки,
      шапки, галстуки, сбитые набок.
   Запах водки, хвои и трески,
      мандаринов, корицы и яблок.
   Хаос лиц, и не видно тропы
      в Вифлеем из-за снежной крупы.

   И разносчики скромных даров
      в транспорт прыгают, ломятся в двери,
   исчезают в провалах дворов,
      даже зная, что пусто в пещере:
   ни животных, ни яслей, ни Той,
      над Которую - нимб золотой.

   Пустота. Но при мысли о ней
      видишь вдруг как бы свет ниоткуда.
   Знал бы Ирод, что чем он сильней,
      тем верней, неизбежнее чудо.
   Постоянство такого родства -
      основной механизм Рождества.

   То и празднуют нынче  везде,
      что Его приближенье, сдвигая
   все столы. Не потребность в звезде
      пусть еще, но уж воля благая
   в человеках видна издали,
      и костры пастухи разожгли.

   Валит снег; не дымят, но трубят
      трубы кровель. Все лица, как пятна.
   Ирод пьет. Бабы прячут ребят.
      Кто грядет - никому непонятно:
   мы не знаем примет, и сердца
      могут вдруг не признать пришлеца.

   Но, когда на дверном сквозняке
      из тумана ночного густого
   возникает фигура в платке,
     и Младенца, и Духа Святого
   ощущаешь в себе без стыда;
      смотришь в небо и видишь - звезда.

   январь 1972