Реликвия

«Лакъаджакум расулун мин анфусикум...» Зеленые строчки, размытые от бесконечно проливаемых на них слез, снова начали расплываться перед глазами. Закрываю отяжелевшие веки и продолжаю шептать, читая по памяти… «1азизун 1алейх1и ма1аниттум. Хьарисун 1алейкум бил муъминина рауфун рахьимун...»
Память. Какие странные игры играет она порой с нашим сознанием. Помним, что хотелось бы забыть, и безуспешно ищем в ее лабиринтах дорогие нам образы.
Руки задрожали и бессильно опустились на колени. Я держала в ладонях потрепанную полоску бумаги из ученической тетради в клетку. Неровные, неуклюжие строки, написанные корявым почерком человека, не привыкшего усердствовать в каллиграфии. Что поделаешь? Брат был не любитель прилежной учебы. Неуемный мальчишка, полный энергии, сил, выдумки. Непоседа и головная боль всех учителей. Читать, писать или решать какие-то абстрактные задачки на заданную тему Хусейн считал скучным занятием и глупой тратой времени. Никто не мог убедить его в обратном. Не действовало ни самое строгое наказание, ни уговоры, ни обещания.
Куда интереснее было лазать по горам или ходить на рыбалку. Ночь, костер, бесконечное небо в алмазных россыпях звезд. Красота неописуемая! А охотничьи байки, которые рассказывали старшие, казались гораздо занятнee всяких книжных историй. Ему нравилось это единение с природой.
И как все мальчишки  он просто бредил техникой. Любая железка в его руках преображалась во что-то немыслимое и начинала жить новой жизнью. В десятилетнем возрасте он умудрился из обычного детского пластмассового ведерка, резинок и запчастей от старого будильника смастерить мне стиральную машинку. Я стирала в ней наряды своей куклы. После восьмилетки была автошкола, работа водителем, затем армия.

Через два года Хусейн вернулся домой. Вскоре он женился на миловидной, скромной девушке. Брат познакомился с ней во время белхи, когда помогал одному из родственников строить дом. После поездки он целую неделю рассказывал мне, какая она хорошая работница и какие у нее длинные косы.
- Ладно, уговорил ,- ответила я ему ,смеясь. - Поехали знакомиться.
Свадьба стала неизбежным завершением этого визита. Мама была просто счастлива.

Я пытаюсь увидеть его таким, как тогда. Молодым, веселым, красивым. И не могу.
Какие-то обрывки воспоминаний, краткие эпизоды. Словно просматриваешь старую, изъеденную временем, изодранную кинопленку. Ужасающие кадры чьего-то больного воображения. Потому-что это не может быть правдой. Такого просто не может быть.Трудно поверить, не укладывается в нормальное сознание, что человек способен сотворить такое с жизнью, с себе подобным.

Отчетливо помню лишь, как он выглядел во время нашей последней встречи.
 Случилось это в первой половине декабря. Зима была снежная и холодная. Мосты к тому времени были  почти все разрушены. Проехать  невозможно. Бомбили  сутки  напролет прямо с математической точностью через каждые полчаса. Мы не виделись больше трех недель, и брат хотел быть уверен, что со мной все в порядке. Хусейну пришлось пройти почти 40 км пешком, чтоб добраться до меня. Я не узнала его.  На дворе уже темнело, а он был заросший, с бородой, худой, уставший. Услышав родной голос от незнакомого вроде человека, я опешила и внимательно всмотрелась в лицо.
- Плохо гостей встречаешь, - пожурил он меня.
От радости, что он жив, и я его вижу, у меня  перехватило горло. Я молча застыла на месте, а затем вскрикнув: "Ты!" -  бросилась к нему.
- Ты как? Ты не ранен? Ты в порядке? - я хваталась за него руками, словно не могла поверить, что это он.
- Да я это, я - засмеялся он. - Отдохну чуток и обратно. Хотел узнать, как вы тут.
- Сразу? Почему так быстро? Останься хотя бы на день, - просила я его с отчаянной  надеждой. И сама осознавала всю нелепость моей просьбы.
Словно мой разум и сердце жили в разных измерениях.
- Я бы остался, но не могу, - ответил он. - У меня мало времени.
- Я сейчас, я быстро - засуетилась я. - Сперва поешь. Потом, пока будешь приводить себя в порядок, я постираю твою одежду.
За ужином мы начали делиться новостями. Это была печальная трапеза. Все новости сводились к тому, кого, как и где похоронили.
- Поспи малость, до рассвета еще пару часов.
Наш дом стоял на берегу Орги, почти у самой развилки дорог в ущелье. Заснуть в то время, когда  под тобой периодически земля ходит ходуном, было нелегкой задачей. Но усталость взяла свое. Хусейн словно провалился в сон, и, казалось, ничто не в состоянии его разбудить.
Начало светать. Я подошла к кровати и все медлила, пытаясь еще на одно мгновенье продлить его покой. Затем прикоснулась к рукаву его рубашки и тихонько потянула, приговаривая:" Хусейн, ва Хусейн..." Он открыл свои огромные зеленные глаза  и посмотрел на меня ясным взглядом, словно и не спал вовсе.
- А? Да, да, сейчас, - сказал он мне.
На столе ждал горячий завтрак, а выстиранная и выглаженная форма висела на спинке стула у кровати.
Подоив корову, я вернулась в дом. Хусейн стоял, уже готовый к выходу.
- Мне пора, - сказал он.
- Хорошо, я провожу тебя немного.
- Нет, не надо. Вдруг самолет, можешь не успеть добежать до подвала.
Мы вышли вместе за ворота. Бывает состояние, которое невозможно выразить никакими словами. Я стою и понимаю,  что он сейчас уйдет и может не вернуться. Внутри меня что-то кричит: "Не уходи! Я боюсь за тебя! Я не хочу, чтоб тебя убили!". Я знаю, что никогда не скажу этого вслух. Мои губы дрожат, но я улыбаюсь и пытаюсь продемонстрировать уверенность, которую совсем не чувствую. А в его глазах столько братской нежности и грусти от того, что он бессилен  уберечь меня от зла.  И  вдруг, словно его  что-то осенило. Брат полез во внутренний карман куртки, вытащил блокнот и достал из него маленький , сложенный листок. 
- Это тебе, - сказал он, протягивая руку.
- Что там? - спросила я удивленно.
- Лакъаджакум. Носи всегда при себе, и с тобой ничего не случится.
- А ты? Тебе ведь нужнее.
- Да ты что! - сказал он, смеясь. - По сравнению со здешней обстановкой в городе курорт.
Повернувшись,  в своей обычной манере, резко размахивая правой рукой , Хусейн ускорил шаг. А я стояла и долго смотрела ему вслед, до тех пор, пока он не скрылся за поворотом. И все молила Всевышнего уберечь его.

Открываю глаза, словно выныриваю из прошлого, и подхожу к окну. Сегодня идет снег. Как и тогда, 10 лет назад. Нет, теперь уже 11. А завтра.... завтра выходной.  Ко мне приедет самый дорогой и желанный гость - его сын. И я снова буду рассказывать ему, каким хорошим братом был его отец, которого он никогда не видел. Не осталось даже самой плохенькой фотографии. Бомба попала в дом. От него ничего не осталось. Только этот маленький листок бумаги, который он отдал мне как охранную грамоту в тот последний раз, когда я его видела живым.