Ода на пришествие

               О   д   а
            на  пришествие
Александра  свет  Николаича
в  славный  город  Карши


Писано в глубоком томлении
в ночь с 29 на 31 августа 1971 года
от Рождества Христова.

               В пяти рейсах
с вступлением, заключением и моралью.

         Записка на двери

"Ключ у Беспаловых.
объяснительная на столе,
заявление в лаборатории,
я уехал, ужинайте без меня".

Игнатиков.

         Заявление
(с сохранением орфографии)

         Завлень.

"Прашу уволыт миня на собсвеный желаний
патамушта мине не плтят палавой удовлствий". 

         Подпись.

                Дата.


Вступление


Дни утекали, как вода,
В унылом жалком прозябанье
И я Вас ждал, как может ждать
Влюблённый первого свиданья.
Оставшись с Муркою одни,
Мы вместе крыли нашу долю.
Я метил крестиками дни,
Как зек до выхода на волю!
Я ждал и воззывал к богам,
Как мусульманин суеверный,
И, наконец, к последним дням
Дождался до горячки нервной,
Когда тревожному нутру
Не терпится сидеть на месте…

И вот однажды поутру
Ко мне явилась с доброй вестью,
Как Фея из страны чудес,
Из сказки, забытой и новой,
Сама посланница Небес
В обличье Саньки Толстунова.
Она сказала сквозь усы:
– Мой друг! Мой рыцарь благородный!
Твои тревожные часы
Должны закончиться сегодня!
Оне ждут твоего авто!..

Я воспылал от этой речи
И был настолько счастлив, что
Забыл спросить о часе встречи.

Но, нетерпения полон
И боле ждать уже не смея,
Как легендарный Купидон,
Я к Вам спешу, как он – к Цирцее!


Рейс первый

Я утром залит, как вином,
Купаюсь в утренней прохладе
И, ободрённый крепким сном,
Готов на всякой подвиг ради
Вас! И заждавшийся вконец,
Бег тороплю минут предлинных,
Как новоявленный отец
Торопит час свиданья с сыном!
Но… Десять-десять. Тишину
Взорвал, как бомба, рёв задорный,
И, синей молнией мелькнув,
Сел синий лайнер двухмоторный
И, пробежавшись, замер. Вот
Подали трап, сгрузили шмотки…

А я смотрю на самолёт,
Как пьяница на стопку водки,
От нетерпения дрожу,
По пальцам прибывших считаю,
Но Вас нигде не нахожу
И постепенно остываю.

– Конечно, – мыслю про себя, –
К чему мне тщетно волноваться?
Зачем Вам, нервы теребя,
В такое время отправляться?
Спешить, под страхом опоздать?
Нет! Рейс Вам не удобен первый,
И, право, я, ни дать – ни взять,
Совсем напрасно порчу нервы!

Промыслив это хорошо,
Я успокоился немного
И со спокойною душой
Приезжим уступал дорогу.


Рейс второй
(а так же третий и чесвёртый)

Но не успел концы отдать
Рейс первый, первый ангел Божий,
Как время – десять-сорок пять
И на земле второй такой же
Свои выводит кренделя
В завесе пыльного тумана,
И на него взираю я,
Как зрел Онегин на Татьяну.

Не буду, право, повторять
Свои нехитрые куплеты:
Зачем по новому писать
То, что единыжды воспето?
Где разность – первый ли, второй?

И потому без проволочки
Займитесь первою главой
С… какой же?..
С двадцать первой строчки.

…На третий ехал не спеша…

А на четвёртом встретил друга.
И друг – открытая душа –
Без тени страшного испуга
Поведал жалкий жребий мой
И враз убил, как сам заметил:
Он человека с бородой,
Женой и дочкою не встретил
Ни в самолёте, ни в порту,
Ни где-нибудь с другого краю.

И я надежду и мечту
На рейс последний возлагаю.


Рейс пятый
и последний

Однако, взявшись за перо,
Я дань отдам священной лире…

Вконец измученный жарой,
Я в без пяти минут четыре,
Сдурев от злого табака.
Жду – это что! Бывает хуже! –
Как ждёт жена из кабака
Слегка подвыпившего мужа.
Готовлю пламенны слова,
Где к розам иглы добавляю,
И, чтоб не ныла голова,
Вновь прилетевших не считаю.
Но с каждым новым, я боюсь,
Надежда тает понемножку,
Как колбасы последний кус
В зубах изголодавшей кошки!

Что ж! Так судьбою решено!

Однако, главный где виновник?
Где эта Фея – Толстунов?!
Ну, попадись он мне сегодня!


Заключение

И вот теперь решаю я,
Что хочет мой характер пылкий:
В железном сейфе – два ружья,
А в холодильнике – бутылка!..


Мораль

Мой друг! Во имя красоты!
Покуда чувства ты лелеешь,
Покуда жив на свете ты,
Не доверяй усатой Фее!


Примечание: Александр Николаевич - мой друг и шеф с 1970 по 1985 год

      Карши,  30-31.08.1971