Саманта или энциклопедия браконьера

               
 И с полей доносится: Налей! Поёт во весь голос штурвальный и наш капитан, а Пётр хохочет: Саня, это из репертуара Жоры. Поравнявшись с буем на выходе из акватории порта, он всегда требует допинг в честь завершения трудовой недели.
 Исполняется требуемый шкипером (ошибка! Шкипер водит баржи...)ритуал, ставится главный парус – грот, двигатели глушатся и теперь наш курс: идти галсами (против ветра) на  «банку»: самое глубокое место (всего-то 46 метров!) на северном Каспии.
 Остались на берегу портовые «страсти» и переживания: так как теперь Казахстан независимое государство и у него имеется собственная таможня и пограничная стража.
 Едва успели спрятать оружие и патронташи в ящик под запасный якорный канат.
 Паспорта не взяли, а зря: оказалось, что отныне необходимо заполнять «Судовую роль» – список членов экипажа – теперь такой порядок обязателен.
 Потеряли два часа, пережили положенный в пограничной зоне обыск, а документы на оружие и путёвка на охоту при сборах были забыты... К, счастью, ружья не нашли.
 Роль заполнили по памяти – помог знакомый таможенник Жоры – нам дали добро на выход в море, не смотря на явные нарушения.
 Катер рыбной инспекции стоит без солярки: та ещё радость браконьерам.
От мыса, Тюб-Караган на котором посёлок «Баутино» идти миль двадцать до «банки», да более пятидесяти до этого мыса.
 В старые добрые времена, (да и теперь, и, наверное, после), любимое место отчаянных каспийских рыбаков, не считая Тюленьи острова, тоже абсолютно уникальная «точка» на мировой карте.
 Сегодня в команде четверо: Жора, шкипер и хозяин сорокафутовой яхты, «Саманты», которую сделал своими руками.
  Илья, рыбак и собственник «Уаза» оборудованного для рыбалки и охоты с небольшим тайником для рыбы и дичи.  Он много лет работал водителем у нефтяников.
  Пётр и Александр – (ко всем своим недостаткам второй ещё и «поэт») – рыбаки и охотники.
  Принимаем ещё по «дюз» грамм. Жора не отходя от штурвала, (роль стюарда при этом исполняет Илья).
 Шкипер в очередной раз дотошно инструктирует, как правильно проводить смену галса, чтобы не  «терять» ветер и не «полоскать» парус, и как необходимо строго держать курс по компасу ночью.
 Затем по очереди заставляет каждого из членов команды отстоять поворот на штурвале и на перекладывании паруса.
 При этом не скупится на похвалу: Молодцы! Почти прирождённые «мариманы».
 А как с морской болезнью при употреблении напитка пиратов?
 Эта болезнь никого из присутствующих, к счастью, не берёт и от «рома» тоже никто не отказывается.
 Шкипер вполне доволен командой.
 Илья, по необязательному, добровольному «штату» начинает колдовать у газовой, портативной плиты: готовить фирменные закуски а-ля Илья.
 Припасов на неделю без экономии, даже если не будет улова и дичи.
 Солнце, ветер, простор: по левому борту бесконечный, бирюзовый Каспий с единственным танкером на линии горизонта, справа тянется мыс Актау: белая, меловая, отвесная скала.
 На высотном доме маяк. Ну и пусть себе светит. Мы уходим в иное измерение:

Утопленникам красного вина
Не отыскать спасительные мели,
Звездой в пучине неизвестной цели
Волной, высокой уготован жребий,
Найти обетования у дна….

 Наш курс на северо-северо запад, а ветер, как нарочно дует почти на встречу.
 Поневоле идём галсами, каждые двадцать минут их сменяя.
 Только на рассвете приближаемся к мысу Сегенды. О нём бытует легенда совсем недалёкого прошлого, давшая второе название мысу: «Майкин курган».
 Родилась она после 1965 года, когда город был ещё «закрытым», и «хозяином» был Григорян, сам по себе легенда министерства Среднего машиностроения.
 Майка, симпатичная молодая девушка, диспетчер первой, второй, или третьей автобазы? Не знаю..
 Не замужем,  и сама напросилась в рейс с молодым водителем, на которого имела виды.
 Что уж у них там произошло, никто достоверно не знает. Купались они обнажённые, и вино у них было, и, конечно, всё можно вообразить.
 Но девушка хотела замуж, именно за этого парня, и не собиралась уступать без обещания жениться.
Толи он действительно взял её силой, или по приезду распустил язык, оскорбив чувства девушки, но она в слезах, после возвращения, пошла к Григоряну с жалобой: или пусть жениться, или я напишу заявление об изнасиловании.
В бытность партбюро, конфиденциальность, конечно, декларировалась. Но человеческие нравы во все времена одинаковы.
 Короче, нет ни одного жителя города, который не знает эту провинциальную историю.
 Парню пришлось бежать на «большую» землю, помогла мужская «солидарность».
 Майка заявление не подала, когда узнала, что «кандидат» сбежал, но своё имя увековечила.


…К утру поднялся очень сильный ветер и начался шторм.
При смене галса яхту так клало на бок, что «мошонка поднимается вместо ангины» – автор изречения Илья, заслуженный юморист и признанный кок в нашей команде, правда юмор очень смахивает на анекдотический стиль из советской серии о поручике Ржевском.
 Недавно он побывал у матери на Украине и жаловался нам, что в его родной местности браконьеры «электро удочками» загубили всю рыбу, последние «бубыри» и те на берег лезут.
 Дело в том, что рыба, которой удалось выжить после электрического шока, теряет способность к размножению.
Все дружно возмущаются: мы то браконьеры «разумные», не то, что иные варвары.
 Шли всю ночь, на курсе держались старательно и, наконец, на рассвете оказались в бухте за мысом Сегенды, где и бросили якоря на расстоянии одного кабельтового от берега по определению капитана.
 Морские термины в устах Георгия вполне естественны, команда не напрягается ему подражать, все ребята начитанные и достаточно эрудированны: грот и кливер не путают.
 Здесь, за мысом, намного тише, волна пологая, но качает всё равно сильно.
 От него, до посёлка «Тельман», на юг, тянется прекрасный пляж километров двенадцать длиной, там тоже есть маяк.
 Широкая полоса дюн и большой бархан у линии берега не дают возможности подъезжать к воде на машинах ближе трёхсот-четырёхсот метров.
 Это возможно, только на полно приводных вездеходах с пониженным давлением в шинах.  В углу залива виден пикап, там скалы подходят к воде, Газ – 69, катер «Прогресс» у берега и человек. Катер отчаливает, пробивается сквозь прибойные гребни и направляется к нам.
 Жора кричит: Марат! Ура славным браконьерам! Что б твои сети никогда не были пустыми!
Принимаем гостя на борт, катер привязываем.
По договорённости, Марат должен идти с нами, добавив свои сети к сетям Георгия, но человек предполагает, а Бог располагает.
Все друг друга знают: приветствия, новости, сто грамм на круг и карты, а Илья всё хлопочет у плиты..
 Марат, доиграв партию в «Тысячу» предлагает пойти с ним на проверку сетей.
 В открытом море волна не страшна, не то, что у берега.
Я напрашиваюсь, надеваю пробковый, спасательный жилет поверх костюма «ГО». По рюмке «рома» и вперёд. 
 Выодим в открытое море, на траверс мыса, мили на две.
 Далеко на северо-западе находится мыс Тюб-Караган, видимость плохая, да и некогда глазеть праздно: моя задача постоянно наблюдать за берегом и морем, и сразу сообщать напарнику о появлении на берегу, на воде и в воздухе техники или людей. Так у лётчика истребителя Второй Мировой войны, голова желательно, должна вращаться вокруг своей оси, иначе прозеваешь противника и будешь сбит.
 Марат по береговым ориентирам определяет место установки первого порядка сетей и бросает за борт обыкновенный лом.
На первой трети длины лома приварено кольцо, к нему привязан «стеклянный», не «промокаемый», прочный линь: при такой системе нижний конец лома ползёт по дну, а верхний приподнят и ловит сеть.   
 Видимость плохая, зрительно совмещать ориентиры сложно, и прежде чем удалось подцепить сеть прошло минут двадцать. Наконец, на очередном заходе сеть «попалась». Глубина метров пятнадцать, поднимаем, выходим на начало. Попали удачно, метров пятьдесят от края.
 Предстоит изнурительная работа: двигаться вдоль сети против ветра и волны когда натяжение очень сильное, а снасть нужно расправлять, трясти и по возможности убирать мох и водоросли, обязательно доставлять сорванные поплавки – «балберы», раскручивать писюны – скрутки – их оставляет после себя выскользнувшая рыба, для которой ячейка сети крупна.
 Передний «идущий» по сети перебирает её руками, упирается в днище и тащит лодку против ветра.
 Он держит вместе оба «подбора» сети: верхний – поплавковый и нижний – грузовой, так больше шансов, что подборы не порвутся.
 Напарник, страхуя, «идёт» по верхнему подбору на корме.
 На донных, «охановых» (?) сетях  съёмные поплавки ставятся примерно через четыре – пять метров, груза через один поплавок.
 Рыба, в основном, идёт на расстоянии от дна на полтора два метра, в местах кормёжки у дна. Достаточная высота сети три метра.
 За прошедшие двадцать пять лет очень многое изменилось на Каспии не в лучшую сторону, как, в прочем, и во всём мире, (чур, чур, меня от политики!).
 При бурении скважин алмазный бур измельчает породу до неприлично мелкого состояния, чего в естественных, природных условиях никогда не было. При волнении эта взвесь мгновенно распространяется на всю толщу воды и имеет свойство притягиваться к сетям, особенно капроновым. За неделю капроновая нить толщиной один миллиметр становиться толще в несколько раз, если не попадает рыба, рывками встряхивая сеть, или рыбак не может протрясти её.
 Дело в том, что в этом составе мгновенно начинает разводиться планктон и сеть становится видна в прозрачной воде как белая стена, а с началом летней жары она ещё и светится волшебным, голубым, холодным огнём при малейшем прикосновении.
 В микроорганизмах размножающихся стремительно очень много фосфора.
Всё это неописуемо прекрасно, романтично, изысканно, но сокращает улов и добавляет массу работы.
 Марат на носу, я страхую, находясь по диагонали от него, на корме. Условие обязательное в любую погоду, а при шторме тем более.
Некоторое время движемся молча под плеск волн и посвист ветра, но вот, наконец, из глубины светлым силуэтом показывается первая добыча: вполне приличный осётр, килограмм на тридцать, тридцать пять. 
 Я придерживаю сеть, а Марат, выбрав момент между волнами, поднимает голову осётра над водой: резко и точно бьёт его по темени широкой, плоской стороной ручки от кувалды, и в то же мгновение отпускает сеть, осётр делает последний, предсмертный рывок. Бить нужно обязательно плашмя, только такой удар надёжно глушит рыбу. Очень опасно иметь дело с крупной особью, особенно белугой.
 Нельзя давать «глотать» воздух, нельзя промахиваться при ударе, нельзя жёстко держать сеть после удара.
 При любой из перечисленных ошибок, жертва делает бешеный рывок и можно легко оказаться за бортом и самому запутаться в сети. А ведь волна не шуточная…
 Главное сделано, теперь свободно поднимаем успокоившегося осетра в лодку, выпутываем из сети, расправляем её и снова вперёд…
Работать лучше в перчатках. Шкура осетровых пород очень опасна для нежной человеческой кожи. Морская вода действует как обезболивающие, а в азарте человек не замечает даже сильных порезов. Они подсыхают и морская соль и рыбья слизь, уже наоборот «стимулирует» боль и воспаление. Такие раны заживают тяжело и долго, если их тщательно не промыть морской водой, затем пресной, не провести дезинфекцию и не смазать лечебным кремом. Но этот совет для «белоручек». Для настоящего Каспийского рыбака эти издержки как щекотка в интимной обстановке: только добавляет пикантности в процесс.
 Удобно использовать небольшой стальной крюк на деревянной ручке: им рыба освобождают от сети, которая, порой, закручена и запутана так, что новичку, да ещё ночью, да ещё в сильный шторм, да ещё поздней осенью в ледяной воде, на ветру, не справиться ни как.
 Пройдено два «порядка» сетей по пол километра каждый. Второй поближе к берегу, и ветер немного ослабел, работалось значительно легче.
 В катере семь рыбин. Пять осётров, из них две икорные самки. Две молодые белуги, килограммов по пятьдесят каждая. Севрюги нет ни одной, её «ход» ещё не начался по времени, да и «идёт» она ближе к берегу в этих местах.
 Правда, на севрюгу обычно ставят сети с ячейкой сто миллиметров, а у Марата меньше ста сорока нет.
 Подходим к яхте, одну белугу поднимаем на борт, Илья заказал, хочет варить борщ. (?)
 Марат уходит на берег, к нему по времени должны приехать за уловом. Через час возвращается, привозит в ведёрке, в рассоле ястыки осетровой икры.
 Икра заметно крупнее, чем у севрюги не такая чёрная, с желтовато-серым оттенком, но вполне зрелая.
 Кстати сказать, оттенки цвета икры довольно разнообразны и настоящие специалисты её всегда сортируют по породе, степени зрелости и цвету. Опытный рыбак сразу отличает икорную самку осетра по нескольким характерным признакам: она всегда выглядит несколько светлее, благороднее самца, конституция туловища радует глаз рыбака. Так и в этот раз Марат дважды сказал: Саня, «мамка»! И, конечно, не ошибся. Я проверял, сунув палец в отверстие, откуда мечется икра, но и «на глаз» ясно – икра зрелая.
 В советские времена существовал номинальный запрет лова осетровых пород рыбы в морской акватории. Считалось, без сомнения правильно, что теряются сотни тонн икры, так как рыба, которая доходит до нерестилищ Волги и Урала, набирает дополнительно несколько процентов веса, пока движется, кормясь, от наших краёв.
 На первый взгляд технология приготовления деликатной закуски к водке довольно проста.
 Эта простота кажущаяся: самоуверенный дилетант загубит и икру и рыбу. Хорошо, если не отравит себя и других.
 Есть несколько способов приготовления, опишу один.
Жаль утомлять читателя лишними подробностями. Тем более что угостить не могу, чтобы можно было почувствовать разницу. А с другой стороны, зачем пробовать? Икра она и есть икра.
 Чтобы приготовить зернистую икру обещанным способом, необходимо иметь чистую, тёплую, пресную воду. Эмалированную или нержавеющую посуду, (из «пищевой» не ржавеющей стали – Х18Н10Т), поваренную соль, грохотку, (решето с ячейкой 5 – 6 миллиметров), и обыкновенную марлю, лучше высшего качества.
 Развожу три пачки соли в ведре воды, процеживаю в ёмкость по больше, чтобы приготовить всю икру за один раз, не растворимый остаток выбрасываю.
 Грохотку на ёмкость и аккуратно тру частями ястыка по сетке, пока все икринки не окажутся в рассоле. Когда, перед «пробоем» ястыки полежат в тёплом тузлуке, икринки становятся более упругими, легче отделяются и меньше давятся, молодец, Марат, что привёз ястыки в рассоле.
 В тридцати килограммовой осетрине примерно около шести икры, с килограмм плевы. Икра пробита, ребята разыгрывают короткую «пульку» в преферанс, двадцатку, а я наблюдаю, как Петру делают ремиз: дают две взятки на мизере, и работаю: голой рукой «мурцую» – мешаю икру в рассоле до готовности.  Минут через пятнадцать икринки начинают «тарахтеть», это ощущение приобретаешь с опытом – икра готова. В метровый кусок марли со связанными концами шириной пол метра, который я держу двумя руками, Илья выливает из бака содержимое. Рассол стекает – икра остаётся.
 Промываем икру чистой тёплой водой и подвешиваем – отлично – зернистая икра готова. Можно есть сразу, но свой истинный, бесподобный вкус она приобретёт, когда пройдёт несколько часов, стечёт лишняя вода и соль распределиться равномерно. В чём все мы в очередной раз убедимся на следующее утро. Эта икра малосольная, меньше шести процентов, её нельзя закрывать герметично, хранить летом нужно только в холодильнике. Лучший способ – заливать расплавленным сливочным маслом или маргарином в небольших баночках – икра не сохнет, не портится и не берёт посторонние запахи.
 Да, впрочем, она исчезает быстрее, чем с ней может, что ни будь произойти. Приходят родственники и друзья, готовиться уха и шашлык, балык из осётра или севрюги, (мой любимый!). Балычки из Каспийского залома, большущих селёдок шириной шесть пальцев мужской ладони(!), малосольная лососина или белорыбица, в зависимости от сезона. Всё «метётся» с огромным удовольствием, без сожаления и экономии, на природе у моря или на базе отдыха, под вино и коньячок, а если ещё удастся достать ящик чешского пива, тогда танцы особенно приятны.
 Но вернёмся к борщу, которым нас «пугал» Илья.
 Оказывается, из чистого, белого мяса белуги получается прекрасный борщ. Варить нужно обязательно без кожи, плавников и костей, тогда не будет запаха рыбы. Не напрасно белугу дразнят морской свиньёй, за её всеядность, так ещё и на борщ годится!
 Стол накрыт, стаканы налиты: За рыбацкую удачу!
 Меню: борщ из белуги, жареная белуга, «мгновенный» балык, опять же из белуги. Икра зернистая, овощи, зелень, обязательное сало.
 Можете верить, хотите – нет, но на то мы и «хохлы».
 Правда, здесь, в Казахстане, немного прищуренные.
 Рецепт «мгновенного» балыка: кусок белуги, осетрины или севрюги с килограмм весом аккуратно «пластуется» полосками по десять миллиметров шириной, до кожи.
 Натирается мелкой солью, выворачивается и закрепляется таким образом, что между полосками попадает воздух, вывешивается на сквозняк, и, пожалуйста, в условиях солнечного Мангышлака через два часа можете подавать к пиву.


… «Штормуем» вторые сутки…
 Ночь прошла буйно и весело, жаль, не взяли подружек… Челентано сменяет Бутусов, АББу меняет БОНИ М, Новикова  сборник попсы…
 Яблоки на снегу, «Кони в яблоках»…
 Всё преходяще, только музыка вечна, с этим не поспоришь.
 Начинали с шахмат, шашек и преферанса, закончили нардами и домино, элементарным «козлом». Но, и «козёл» в конце концов, надоел, кто же знал, что вместо рыбалки на «Банке», придётся штормовать на Сегенды.
 Утром купаемся, садимся чаевничать и «держим» совет.
 На казахском языке звучит: Шай сын ба? Местное русифицированное предложение такое: Ну что, чай пошишимбакаем?
 Совершаем почти китайскую чайную церемонию с казахскими и русскими нюансами, и под икру бесподобного вкуса приходим к консенсусу.., тьфу, не дай Бог «свалиться» в политику.    Решаем применить второй, запасной вариант, так как идти на банку в такой шторм не стоит, а отгулы оформлены только до среды.
Решение таково: Доходим до «Адайского Вала», Петра и меня десантом высаживает на берег Марат на своём «Прогрессе»,  на «наше» место, а Жора и Илья возвращаются в город, Марат остаётся на Сегенды. Через двое суток вечером Илья приедет за нами на машине.


     ***
 Шкипер запускает двигатели. На «Саманте» их два, автомобильные, бензиновые, Газ-51.
Ах, милые, старые цены на бензин… и не только..
 Через год «Саманту» перегонят в Турцию, покупатель уже есть, по понятиям того времени за немыслимо огромные деньги: двадцать пять тысяч долларов. «Ай, гоу ту Хайфа» ещё не написана…
 Теперь то любой дилетант знает, сколько стоит яхта такого класса даже без шикарной отделки. Делал её простой советский инженер на свою зарплату, конечно, используя свой талант и возможности ПГМКа, в частности РМЗ, с уникальными производственными мощностями, возможностями изготовления практически любого не стандартного оборудования.
 В распоряжении энтузиаста любой металл за символическую цену, «стеклоткань», эпоксидная смола, высококачественная, многослойная фанера, шпон.
 Модельный цех и, даже, крупный деревообрабатывающий.
 Море энтузиазма, а инженерной и «технической» мысли – девать некуда!
 Магнитный ускоритель с водяным охлаждением, изготовленный по уникальной технологии, на котором работают физики в Дубне, и по сей день, ставя рекорды разгона элементарных частиц, изготовлен на РМЗ, в цехе «Ангар», на горизонтальном, координатном расточном станке с возможным диаметром детали на планшайбе  шесть с половиной метров.
 Он находился в составе ремонтного монтажного цеха, где ваш покорный слуга последние годы работал начальником монтажного участка внешних ремонтов.
 От литейного цеха, до цеха гальванического, от участка термообработки, плазменного напыления, до кузнечного цеха и автоматической линии литья под давлением..
 Электро цех, цех резинотехнических изделий, участок плазменного раскроя не ржавеющих и специальных сталей, на цифровых программах..


                НОРД, ЛЕТС ГОУ!

 Малый вперёд! Якорный канат ослабевает, «матрос» Пётр его подтягивает ручной лебёдкой, якорь крепится.
 Час хода и мы напротив «Адайского вала».
 Грузимся в «Прогресс» и Марат, до этого, при подходе внимательно осматривавший береговую линию с «Саманты», лихо, наискось прибойной волны, пролетает мимо огромного валуна. С него я и Пётр иногда стреляем кефаль, которая в штилевую погоду, плавает по верху, собирая планктон. Стреляем из охотничьего ружья мелкой дробью.
 Подводное ружьё тоже, конечно, есть, но в этих местах вода редко бывает тёплой, а плавать в костюме. Процесс занимает слишком много времени, которого не стоит подстреленная кефаль.
 Есть в городе несколько любителей стрелять осетрину. Такая подводная охота доступна только настоящим атлетам.
Необходим «мокрый» водолазный костюм, сбалансированный грузовой пояс, подводное ружьё повышенной мощности с модернизированной стрелой.
 Страховочный кусок пенопласта, на котором можно отдышаться и к которому капроновой нитью привязывается ружьё. Ещё охотничья страсть и марафонская выносливость, плюс устойчивость организма к холоду, к которому, как известно, нельзя привыкнуть, можно только терпеть.
 Плывём в море примерно на километр.
 Дыхание сбивать нельзя, при малейшем шуме или в случае, когда осётр или севрюга вас замечает, она мгновенно «включает форсаж» и перпендикулярно берега у самого дна уходит на глубину.
 Будем считать, что нам повезло и после нескольких часов изнурительного движения, на глубине метров пять удалось заметить осётра. Полная грудь воздуха, ныряем, максимально приближаясь, и стреляем за голову в район переднего плавника. Надо же, попали! Бросай ружьё и наверх, на пенопласт. Если стрела прошла в районе визиги – рыбьего спинного мозга нам повезло. Подтаскиваем за страховочную нить «торпеду» к поверхности, сажаем на кукан и спокойно плывём к берегу.
 В Каспии, только в этих местах в некоторые периоды года вода бывает достаточно прозрачной для охоты такого рода. Даже Жак Ив Кусто ничего не смог снять.
 Он не консультировался у местных любителей подводной охоты, ему бы объяснили, что всё-таки и здесь бывает видимость под водой до десяти метров, вопрос времени и места.
 А между Адайским валом и Саурой в «Голубой бухте» очень часто кормиться лосось, ещё одна достопримечательность Каспия.
 В этих местах вода холодная и летом.
 Когда дует береговой ветер, вода становиться особенно холодной и прозрачной и именно в такие ночи ловится лосось.
 Специальная литература утверждает, что в Каспии три стада лосося, и в одном из них особи достигают веса в шестьдесят килограммов.
Таких экземпляров наши сети не брали. За всё время попался один, весом шестнадцать килограммов, самый крупный из добычи.
 Продолжу нашу «эпопею», если ты ещё не заскучал, читатель.
Не «поймав» ни капли воды, катер вылетает на пятидесяти метровый, чистейший пляж между двух скал, Марат успевает ловко откинуть мотор, чтобы не срезать шпонку гребного винта.
 Втроём быстро выгружаем снаряжение и так же лихо «Прогресс» под твёрдой рукой Марата летит обратно к «Саманте».
 Яхта разворачивается по ветру, поднимает паруса и стремительно уходит на юг.
 Отдаём друг другу честь, подняв правую руку со сжатым кулаком.


                БЕРЕГ

 Ну, что, читатель, будешь третьим в команде?
Под крутым, последним уступом берега нас можно увидеть только с моря, если позволим, ведь вокруг скалы и большие валуны: маскируй хоть целый полк. Тем более, сегодня «десант» с моря, наверху, на плато нет следов. Нет машины, идеальный вариант, если «чмелей» не ловить.
 Выкапывается из тайников и раскладывается снаряжение. Мешок новой сети с ячейкой 155 миллиметров, сотни полторы поплавков.
 Семьдесят грузовых колец диаметром триста миллиметров, изготовленных из специальной, нержавеющей стали способной сохранять свои уникальные свойства и в смеси кислот, не то, что в морской воде.
 Свинцовые клипсы – тоже груза, очень удобные, их легко снимать, если сеть запутана.
 Одна резиновая лодка спрятана здесь, вторую привезли с собой. Тёплая одежда, спальные мешки, посуда для «кухни», соль, специи.
 Четыре про резиновых костюма ГО, два лёгких водолазных костюма. «Сухие» типа «Тигрон», они состоят из двух частей и широкого, эластичного пояса, непромокаемое «бур укрытие» двойного назначения: можно использовать как палатку в случае дождя и второй вариант – защита резиновой лодки от шершавой, мягко говоря, осетрины.
 Пресная вода, всё необходимое для приготовления икры, пол ящика говяжьей тушёнки, даже шампуры есть. Каждый рейс по берегу завозим припасы, а рыбачим здесь уже лет двенадцать.
 Прямо на песчаной тропе между каменных валунов когда-то закопали в нескольких местах деревянные бочки, это и есть наши тайники, которые никакой «крысятник» не найдёт, так как они накрываются прочными крышками, сверху ложится плоский камень, и насыпается большой слой песка. Если не знать место, не найдёшь, да и какой умник подумает, что тайник прямо под ногами, на тропе?
 Вынув всё необходимое, сразу снова зарываем накрытые бочки. Тяжело, нудно, но необходимо.
 Прятать в пещеры, расщелины, под камни нельзя: опытному вору  всё легко обнаружить.
 Ветер начинает менять направление и немного стихает. Тем лучше. В море лежит привязанный к тяжёлым якорям военный телефонный кабель, но сети все на берегу.
 В прошлую рыбалку, точнее последний съём улова, сети тоже вывезли на берег.
 Профессионалы, работающие на сетях днём, без опасений, меняют сети на свежие каждые десять дней, проверяя их через два, три дня.
 Сети набираются в пластиковые ванны готовые к установке: с грузами и поплавками или в мешки «чулком».
 Ванна с сетью ставится на транец.
 После подъёма сети, отработавшая отвязывается, а свежая привязывается к «штанам». Отработавшая сеть выбирается в лодку с носа, соответственно свежая ставится на её место с кормы, что очень рационально.
 Таким как мы об этом приходится только мечтать.
Для установки сетей приходится использовать две резиновые лодки: в одну не помещается всё необходимое, когда длина сети свыше четырёхсот метров.
 К сожалению, прошли времена, когда мы с Петром ставили не более трёхсот метров…
 Ещё нужно протрясти те сети, что закопали в песок, простирать, высушить и набрать. Пошла работа…. Многие не любят горьковатый, йодистый запах подгнивших водорослей, но каспийским рыбакам он родной и, даже, лечебный.
Время за полдень солнце жжёт немилосердно, и мы работаем в тени между огромных валунов голышом.
 Каждый берёт свой подбор, стоя напротив друг друга, на полу разведённые руки. Руки навстречу вверх и резко, синхронно вниз несколько раз на каждом отрезке. И так все семьсот метров…. Во все стороны летят куски гнилых водорослей и мха, даже на ушах у главного рыбака, бывает, висят. Главный Пётр. Ух, слава тебе, Господи, кончилась.
 В этот раз пришлось трясти девять сетей по семьдесят пять метров каждая.
Теперь набираем:
Каждый со своей стороны мотает верхний подбор на кисть руки, следя за тем, что бы кольца подбора были одинаковой длинны.
 Для новичка подобное занятие напоминает кошмар наяву: в глазах рябит от однообразия сети, руки и спина немеют от напряжения уже через пол часа работы и он никак не может понять, почему у него длина колец подбора всё время получается разная.
 Сеть набрана: свободным, метровым концом подбора делается несколько оборотов вокруг набора, затем несколько раз конец продевается внутрь колец. Вторым свободным концом делается то же самое, но в противоположную сторону, оба туго связываются между собой, каждый из работников вращает свою сторону по часовой стрелке, пока сеть не соберётся в жгут, и затем, приподняв вверх, сводят подборы вместе: сеть сама сворачивается в тугую косу.
 Но сейчас последняя операция не производится, нет необходимости в компактной сборке, ведь нам их ещё  стирать, сушить и набирать. Набранную таким образом сеть можно полоскать, теребить, трясти: она никогда не запутается.
 К двум часам дня ветер меняется северо-восточным, почти береговым.
 Волна спадает и появляется возможность постирать, пополоскать сети, что мы и делаем, заодно вдоволь накупавшись, хоть вода довольно прохладная и при жаре.
 Развесив между скал сети, так, что их не видно ни с берега, ни с моря, заслуженно обедаем и ложимся спать: впереди изнурительная ночь. Вчерашний похмельный синдром уже прошёл и, пока не выставим сети, о водке ни слова.
  Конец августа, в этих местах темнеет в половине девятого. Мы ставим сети только ночью и, вообще, строго соблюдаем отработанную технологию браконьерской рыбалки, которая включает в себя множество нюансов.
 За двадцать пять лет индивидуальной «работы», без «крыши» мы с Петром попались всего три раза, без серьёзных последствий, но разным людям. Рыбной инспекции, прокуратуре и милиции. И все три раза нас никто не собирался сажать, пытались использовать по назначению. Можете быть уверены: далеко не каждому пойманному браконьеру серьёзные люди, облечённые властью оказывают такую честь.
 Бывали, правда, вояжи с некоторыми должностными лицами…, нет, теперь не буду рассказывать. Читайте мои последующие опусы.
 Правда есть один нюанс: мы никогда не попадались во время активной путины сборным группам из представителей трёх ведомств: инспекции, прокуратуры, и водной милиции одновременно. Просто имели необходимую информацию от товарища работавшего на главного прокурора области.
 За год делали пять шесть «диверсий» на осетрину, половина, примерно, заканчивались неудачей: потерей сетей или лодки, невозможностью выставить сети по различным обстоятельствам, или штормовой погодой или нахождением на берегу посторонних.
 Работали в серьёзном производстве, подрабатывали по совместительству: свободного времени было не много. Подвяжи челюсть, читатель, можешь принять за сказку, как любит выражаться Пётр.
 Когда предлагали работать под крышей, у меня лично в воображении сразу появлялась картинка из истории инквизиции: подвешенная за рёбра стальным крюком жертва, а жертва – я.   Пронизанная лицемерием и ложью система власти была неприятна, но вполне толерантна, тем, у кого хватало терпения лавировать, и умудряться, параллельно существуя, находясь вне закона, рискуя получить срок, оставаться независимым. Вот, такая интерпретация.
 Рыбки то хочется, а в магазине не купишь и разрешения, даже на  ловлю частика тогда не давали.
 Севернее, в трёх километрах от берега работают на сетях два человека с «нормальной» лодки.
 Это наши «крышеватые» соседи, они приезжают два раза в неделю: среду и субботу, на белой «Ниве».
 Обычно мы с ними не пересекаемся, но тайно однажды использовали их лодку.
 В наши сети «влетела» белуга, весом более двухсот килограммов, и взять её с резиновой лодки было трудно. Пришлось идти в их лагерь, по их же следам аккуратно вытаскивать лодку, делать своё дело и возвращать на место. Белуга сидела крепко, но жабры зажаты не были, и не было никакой надежды, что она скоро уснёт. С большими предосторожностями зашли со стороны головы, очень медленно, предварительно в отдалении привязав за верхний подбор страховочный линь, и… заряд картечи сделал своё чёрное дело, а ночь была лунная.
 В далёкой юности читал, как в Балаклаве, на Чёрном море герои М. Ю. Лермонтова ловили кефаль сетью, так красочно, красиво и романтично.
 И ночь непроглядная и рыба какая-то сказочная и на море штиль… рыбаков, по сюжету было много, и никто друг друга не видел и не слышал и это на воде, где человеческий голос или плеск весла слышен за километр.
 Удивительно неточно. (Прости меня, Михаил Юрьевич…)
 Сам рыбачил много лет и могу с уверенностью утверждать: все подробности той ночной рыбалки в Балаклаве молодой классик взял из графина с вином.
 Он понятия не имел о сетях и различных способах их использования и совершенно не знал особенностей кефали и, вообще, похоже, смутно представлял, что такое ночная рыбалка.
 Но пишет: мы ловили. Мы пахали – жужжит муха, сидя на роге вола.
 Наверное,по молодости внутренний цензор помалкивает, зато романтика из глубины души..
 Ну да ладно, простим классика литературы, (может, и нас простят) он же не собирался писать краткое руководство ночной браконьерской рыбалки, как делаю я.
 Жаль, слишком часто, последние годы, художественная литература от слова: худо.
 Считайте что это моё, субъективное мнение.
 Наверное, я уже достал тебя, читатель, своим брюзжанием.
 И рыбак я, и охотник, и моряк, и механик, и поэт, (пока не издал сборник), и вот теперь ещё возомнил себя мастером рассказа. 
 Нет, честно, я только учусь писать прозу, ищу стиль. Не знаю, что из этого выйдет, честно говоря, мне самому интересно.
 Но писать целую главу вокруг одного дивана….
Тем более что я уже давно дед и имею характер, который терпеть не может нравоучений. Когда был ребёнком, отец называл меня: спорщик неоспоримый.
 Но он признавал, что я никогда не лицемерил, и использовал логику и свой мизер знаний честно. И внимал разумным, обоснованным доводам в рассуждениях оппонента.
 Уверен: каспийские рыбаки восточного побережья достойны того, что бы о них написал профессионал, знающий сам этот бесконечно тяжёлый, неблагодарный и опасный промысел.  Рыбалка в этих местах кардинально отличается о Гурьевской, Астраханской и прочих..
 Когда едешь на поезде в Россию, приходится очень долго ожидать отправления в Гурьеве, ныне Атырау.
 Там постоянно у поезда и на рынке предлагают копчёную «белорыбицу».
 На самом деле под её именем продают морскую щуку и обязательно без головы.
 Настоящая белорыбица имеет совершенно определённые отличия, которые невозможно перепутать ни с чем, если ты её хоть один раз видел.
 Очень мелкая чешуя, узкая голова, пасть без явных  зубов, белое брюхо и бока, светло серая спина с зеленоватым оттенком.
 Абсолютное отсутствие костей кроме позвоночника и рёбер и удивительный запах, совершенно не соответствующий рыбьему.
 В последние годы в Казахстане принято много разумных решений.
 Ещё в 1996 году ввели единые паспорта международного образца. Кто в России знает об этом? В Актау, теперь каждый год выдают сорок рыбацких билетов для лова частика всего за сто долларов.
 Плюс семь тенге, пошлина с каждой пойманной рыбы, (улов по количеству и названиям пород рыбак обязан заносить в специальный журнал) Килограмм сазана, к примеру, стоил сто
тенге, теперь, наверное, дороже.
 Курс к рублю – один к пяти. Всё вполне разумно. Рыба теперь есть на рынке и в магазинах, и не только минтай.
 Продолжается лицемерие и двойной стандарт в России.
 Ельцинская «эпоха» ещё не прошла.
 Она умрёт сразу, как только в России станут выдавать гражданам паспорта, а не внутренние удостоверения личности, которыми они являются де факто, кстати, в Казахстане существуют для внутреннего пользования такие удостоверения: дремучая Россия.
 В 1996 году я получил в Казахстане паспорт мирового стандарта, а в России в 1999 получил непонятно что, только не паспорт в нормальном понимании.
 Правда, в Америку визу всё равно не дадут, уж очень там сильно «доверяют» российским и казахским гражданам.
 Рисковать не хочу: если откажут, следующая попытка только через три года.
 Да и не рвусь особенно, так как само достаточен по большинству параметров и никогда ничего ни у кого не просил для себя.
 Не могу слетать в гости к однокласснику, что ему, впрочем, важнее и нужнее, чем мне.  Всё Мироздание доступно разуму, что мне США, Гондурас или Мозамбик? Всё едино.
 Уверен: это только вопрос времени, даст Бог.
 Но вернусь к повествованию после очередного отступления.
 И что за манера?
 Конечно, существуют правила для претендующего на звание профессионала с высоким интеллектом и приличным воспитанием.
 Нельзя браниться открытым текстом, нельзя нарушать правила жанра, нежелательно злоупотреблять, используя просторечие, и много чего ещё нельзя.
 Писатель обязан владеть смертельным оружием более тонким, острым и изящным, по определению М.Ю. Лермонтова.
 Новое «высшее» общество в России сформировалось, но дуэли ведут наёмные убийцы, которых уничтожают «чистильщики», а Лермонтов получил пулю на честной дуэли в двадцать восемь лет.
 Новое время – новые песни?
 Оставляю за умные рассуждения.
 Наступают сумерки, пора в море. Молись, читатель за нас вместе с нами. Вдруг, утонем, и некому станет рассказать, как действительно было.
 Стиль «фентези» мне нравиться, но всё хорошо в меру.
 Вымысел кабинетных литераторов городских джунглей любопытен, но трёх мерен. А здесь – воля. Суть человеческая, натура и характер проявляются очень контрастно.
 Уподобляться героям Фёдора Михайловича мне сейчас некогда, работать надо, а характеры сами раскроются в её процессе.
   

                МОРЕ

 Тёмная ночь и двое в море..
 Когда оставляют, кажется, последние силы, даёшь себе очередную страшную клятву: никогда больше не рыбачить… и, всё повторяется снова, и снова.
 Расклад обычный: Пётр на установке, я на вёслах.
 Так сложилось давно, охановые сети всегда ставит Пётр. Ему нравится со мной работать в море, моя способность хорошо ориентироваться и выдерживать заданное направление, что, поверьте, очень не просто. Всегда есть ветер и течение, ночная тьма, а резиновая лодка вертится на курсе при малейшей не точности. Сети «чулками» набраны в два больших целлофановых мешка, мешок поплавков, промежуточный и концевой якоря, кольца и клипсы распределены по двум лодкам.
 Метрах в пятидесяти от берега Пётр бросает кошку, с первого захода ловим кабель и: с Богом….
 Движемся быстро, попутно очищая мох, который и здесь умудрился намотаться на кабель.
 Уже в трёхстах метрах от берега сильный северо-восточный ветер: высокий берег уже не защищает. Сорок пять градусов к направлению установки: мне придётся попотеть, махая вёслами, что бы удержаться на курсе, но и Петру  не легче.
 Нужно быстро и точно «ставить» кольца и поплавки, клипсы, вязать «штаны», якоря, концы сетей между собой, а ветер и течение натягивают сеть и сносят южнее маршрута и мне нельзя надолго давать слабину, что бы облегчить ему задачу.
 Каждый знает взаимные сложности, поэтому переругиваемся беззлобно и с подвохом, но негромко: это условие обязательное.
 В море слышно очень далеко. Ветер почти прямо от берега и прибой не шумит.
 Здесь, в Казахстане, на море ли, или в степи, очень сложно остаться не замеченным. Расстояния огромны, но люди есть везде, а так как их мало, все жаждут встречи  себе подобных.
 Поговорить, поделится новостями, просто увидеть новое лицо. Всё зачается и запоминается. Всякая информация для аборигена, как поход в оперу или театр для столичного жителя.
 У дальнего якоря, на расстоянии глубины от дна, здесь это примерно семь, восемь метров, на кабеле сделана петля: к ней Пётр крепит монтажным узлом концевой линь – начало сети. Метров через десять начинаются «штаны»: линь раздваивается на верхний, более длинный конец и нижний.
 Разница длины: диагональ прямоугольного треугольника, малый катет которого высота сети.
 В начале сети, ещё на берегу, одеты на подборы, поплавки и груза для упрощения задачи хотя бы в начале установки.
- Саня, сеть пошла, с Богом. Я никогда не афишировал это, но всегда произносил про себя молитву: «Отче наш», и потом добавлял обращение к Христу.  Абсолютно уверен, что только по этому вы видите эти строки.
 Беру ориентир: вершина на берегу и три яркие звезды над ней в одной вертикальной плоскости.
 Как только сеть ушла в воду нас начинает сильно сносить на юг: волна и ветер давят на левый борт, сеть работает как подводный парус.
 Держу лодку под необходимым углом, который ощущаю интуитивно, не отрывая глаз от своих «путеводных» звёзд и знаю как трудно сейчас Петру.
 Он стоит на коленях спиной ко мне, перед ним мешок с сетью уходящей в море…
 Между нами мешок с поплавками, грузила везде: под ним, подо мной, в  соседней лодке, которая привязана так, чтобы не мешала вёслам, но близко, чтобы быстро взять, что нужно.
 Когда Пётр ставит поплавок и под ним груз, ему приходится держать верхний подбор зубами, что поделаешь, нужны обе руки для таких манипуляций. На это уходит несколько секунд: поплавки с прорезями такой ширины, чтобы туго одевались  на подбор, с отверстием, которое смещено ниже центра. Это делается для того, что когда по закону  Архимеда съёмный поплавок стремится вверх, он, естественно проворачивался на подборе разрезом вверх и не слетал, даже когда прорезь расширится от многократного использования.
 Для меня, механика, человека, худо-бедно, но читающего чертежи, обладающего каким-то пространственным воображением всегда возмутительно видеть элементарные ошибки: девять из десяти рыбаков делают отверстие в центре «разрезного», съёмного поплавка, а потом искренне удивляются, почему они часто слетают.
 Кольцо – груз – мгновенно опытной рукой надевается на подбор: подбор продевается внутрь кольца на такую длину, чтобы кольцо пролезло в получившуюся петлю, рывок, и кольцо закреплено, правда при этом немного «крадётся» длина сети, но это не существенно.
 «Клипса» одевается на подбор без сокращения длины последнего.
 Ночная тьма, и подбор нужно ещё найти, не путая верх и низ, (вот ещё одна причина, почему верхний в зубах), ведь сеть в мешке «чулком»… Ощущение времени куда – то исчезает: кажется, сети нет конца…
- Саня, давай промежуточный якорь!
 Ура, половину прошли. Подаю Петру прочно обвязанный камень весом килограммов двенадцать, на десятиметровом шнуре, чтобы не мешал при проверке сети, а придерживал на месте, при сильном ветре.
 В ход идёт второй мешок сети, быстро связываются концы подборов, на нижний крепится линь промежуточного якоря, Пётр удерживает сеть, а я выгребаю против ветра на десяток метров и здесь «тормозок» опускается в море.
  Снова ставлю лодку на «маршрут» под нужным углом передохнув всего несколько секунд: ветер и течение быстро сносят обратно. Продолжаем в том же темпе и ритме, а ветер всё усиливается…
 Что приходит в голову в такие минуты? Вокруг море, в полутора километрах высокая громада чёрного берега, над головой звёздная пучина космоса.
 Вечность и Бесконечность воспринимаются естественно и всегда, параллельно, образ подруги к которой очень, очень не равнодушен, обнажённой, естественно.
 Наверное, такие ассоциации не у всех, да мне это и не важно, это их проблемы.
 Пока я углублённо созерцал прелести, не иначе, как Венеры, продолжая грести потерявшими чувствительность от напряжения руками, сеть кончилась. Пошли «штаны» и я стал выгребать круче против ветра.
 Дальний, концевой, якорный линь был заранее уложен на дно мешка с сетями, и нам остаётся пройти его длину, метров тридцать.
 Пётр привязывает концевой якорь (толстостенную трубу с тремя приваренными с торца «усами», но пригнутые к корпусу на расстояние миллиметров пятьдесят, чтобы тормозили сеть, но не становились «мёртво»), весом килограммов двадцать и опускает за борт, перебирая линь руками. Всё, дно.
 Якорь опускаем таким образом для того, что бы имелась необходимая «слабина» сети, дающая возможность на ней работать и, чтобы она могла смещаться в любую сторону в зависимости от ветра и течения, которые постоянно меняют направление.
 Пётр поворачивается лицом ко мне, расправляет затёкшие ноги и откидывается на задний борт, что бы немного отдохнула спина от однообразного напряжения.
 - Сань, ну что, пройдём назад по сети? Как ты думаешь?
 Он продолжает держать линь в руке.
-  А «дюбало»? Я знаю, когда контролируешь сеть, если в неё попадает рыба в процессе установки, это прекрасно чувствуется руками.
 Эти рывки мы называем: клёв или дюбанье. Это случается довольно часто, но сегодня быть не должно по определению. Ведь мы на рыбалку привезли с собой кусок белуги, да ещё нам икры отсыпали в целлофановый мешочек. Сто процентная примета: нельзя даже консервы рыбные брать на берег.
- Нет, к сожалению, сам знаешь почему.
 Конечно, безопаснее идти обратно по сети, ведь ветер может усилиться, до штормового и начать дуть строго от берега. Тогда очень тяжело, нудно и долго придётся грести против ветра более полутора километров, да ещё и со второй лодкой на буксире.
 Под нами лодка «Нырок» с надувным дном, борта высокие: можно грести с любого места.
 Решаем выгребать «пешком».
 Пётр отпускает линь и берётся за вёсла, ему просто необходимо разогнать кровь и согреться.
 В данном случае, ветер, дующий под углом можно разумно использовать, только не стоит стремиться в исходную точку любой ценой, а использовать его силу так, как парусники ходят галсами.
 Если правильно использовать этот «резиновый галс», мы уйдём южнее метров на триста, но сэкономим силы, а вдоль берега, после однообразной позы в лодке, большая польза и, даже, удовольствие пройти пешком эти метры, а лодки легко «бурлачатся».
 Когда придём под защиту берега, можно сделать поправку на курсе, и выйти в начальную точку, тогда и вовсе, не будет нужды в прогулке.
 Минут двадцать мелькают вёсла, я слежу за направлением и корректирую движение.
 В море мы уже около двух часов, небосвод повернулся градусов на тридцать, естественно мои звёздные ориентиры очень сместились, но приближается досконально знакомый силуэт берега, всходит луна, звёзды немного меркнут в её таинственном свете, но заблудиться негде…
 Прибой не шумит, и сирены не ждут, даже немного обидно, им бы понравилось….
 Из последних сил вытаскиваем лодки, к «Нырку», за передний линь привязывается камень.
 Ветер уже уносил новую лодку. Вторую спускаем и кладём сушиться: она теперь понадобиться не скоро, на рассвете всё «лишнее» уложим в тайники, для страховки от незваных гостей.
 Место под скалой, где будем спать, приготовлено заранее, заранее приготовлен костёр. Чиркается спичка и, при мерцающем пламени наливаем по половине гранёного стакана водки: заслужили….
 С наслаждением выпиваем и закусываем икрой и помидорами. Кстати здесь, на Мангышлаке, хорошо растут замечательные помидоры, арбузы и дыни, перцы и прочие «цукини».
 Годами лежащие у телевизора «путешественники» не поймут…
 Никогда, ни при каких, даже, самых сложных и неприятных обстоятельствах, нам не бывает скучно, но стоит выпить и непреодолимо тянет к противоположному… понятно?
 Масса общих воспоминаний и впечатлений, помимо них у каждого есть, что рассказать об охотах, рыбалках,  и других приключениях, и местах в которых были врозь.
 Речь может идти о чём угодно, взаимно обогащая опыт каждого, врать или фантазировать бессмысленно, но на подвох нарываемся часто и не обязательно по очереди.
 Хохлу скажи: Врёшь! – Обидится.
 Говори: Брешешь! – Улыбается. Большая разница.
 Бутылку понемногу допиваем, заползаем в спальные мешки и продолжаем разговаривать, пока кто-то не начинает негромко сопеть… Спокойной ночи.


                «ДЕНЬ РЫБАКА»

 Просыпаюсь от ласкового шелеста прибоя. Тянусь в мешке до хруста костей…. Левой рукой проверяю на месте ли ружьё и патронташ. Выползаю из мешка, чищу зубы, умываюсь.
 В патронники – «утиную» дробь, на рассвете обязательно летит дичь.
 Кряквы, шилохвостки, огари или чирки – любимая дичь моей любимой жены.
 Бакланы несутся огромными стаями, но я их не люблю стрелять. Мясо нельзя назвать деликатным, зато много возни с пухом. Правда есть у них одно несомненное достоинство: из жирных бакланов получается довольно вкусный шашлык, если не полениться и хорошо обработать.
 Вчера у нас не было сил поставить ещё и частиковую сеть, да мы и не старались, так как с уловом были бы проблемы, сегодня будет градусов тридцать, если не больше, а на уху добудем.
 Подстрелим, из какого ни будь ружья, или возьмём острогой. Впереди целый день. Такое бывает крайне редко. Илья приедет только завтра к часу дня.
 Пётр сипит из мешка: Саня, "сними" баклана, я так и быть разделаю, что-то у меня желание прорезалось.
 Беру телогрейку и выхожу на огромный каменный валун, выступающий в море метров на десять, укладываюсь по удобнее, и осматриваю окрестности в бинокль.
 Напротив мыса Сегенды вдали различаю катер: наверное, Марату не спится, он в лодке один, будет работать на сетях не меньше часа. Марат никого не боится, крыш выше крыши.
 Интересно "заложит" он нас или нет? Мы врали, что ловим только частика.
 Сто процентов расскажет. Не было случая, что бы местный рыбак или пастух не доложил инспекции или любому начальству, заехавшему на шубат (кислое верблюжье молоко) или просто поговорить о том, кто кого видел, на какой машине, какое оружие и снаряжение, кто, откуда, куда, к кому и зачем..
 Хоть клянётся, что этого не делает. Это для местных аборигенов так же естественно как дышать.
 Почти Америка: там законопослушный гражданин донесёт обязательно, если не негр.
Простите - афро американец..
 Это я ради шутки, что бы бездельникам – и псевдо патриотам было к чему придраться и, для «умозаключения», которое ниже.
 Так что в этом смысле русские и негры – братья, не любят органы, да и любить, по правде говоря, пока не за что. А в голливудские сказки я не верю, да и вы, читатель, вероятно, тоже.
 Леонтий Дмитриевич много рассказывал, но лучше один раз увидеть…
 Года через два, даст Бог, съезжу, в эту хвалёную страну и потом напишу, что видел.
 Опять не удержался от отступления..
 Былая рыбалка происходила лет нцать назад, и Леонтий тогда ещё не приезжал в гости.


 ..Гляжу на север. Там ещё одна лодка, километрах в семи от нас, в районе «Голубой бухты».
 Если там ставили частик, то сейчас выбирают лосося: ветер всю ночь дул почти с берега и вода холодная, градусов семнадцать.
 Вообще-то, по статистике, в Каспии вода теплее, чем в Чёрном море, но только не у этого берега.
 Слышу свист утиной стаи: пока ложу бинокль, вскидываю ружьё «крякаши» уже далеко, стрелять бессмысленно. Не жалко, пусть ещё поживут.
 Почти полностью расцвело, и сейчас начнут тянуться бакланы, можно будет стрелять на выбор, и взять самого крупного, тем угодить Петру.
 На линии горизонта два танкера и ни одного парусника.
 С севера летит огромная стая бакланов, вдоль линии прибоя, примерно в километре, а дальше ещё  несколько одна за другой: будет шашлык.
 Кричу: Петя, нарви дикого лука и мягкоплодника, обед сделаем экзотический.
Тишина..
 Мягкоплодник: кислая ягода бледно красного цвета, в форме приплюснутого крыжовника, размером с горошину.
 Многие валуны покрыты этим растением наподобие плюща, и ягод довольно много, но для наполнения пол литровой банки придётся потратить пол часа.
 Не поленись и будет прекрасный витаминный кисель или компот.
 Налетают бакланы, нарочно целюсь в того, что летит над нашим лагерем, вынос, поводка, дуплет:
 Большой баклан тяжело падает в песок в трёх метрах от кострища..
 - Саня, ты чё хулиганишь, волк тряпочный!
 А если бы мне на голову? Носил бы передачи в дур дом..
 Это Пётр кокетничает, ему нравится, как я стреляю, особенно если двумя выстрелами два кеклика влёт.
 Граница тьмы и света быстро приближается с запада, на спокойной поверхности ее хорошо видно.
 Из-за высокого берега встаёт солнце…
 Пётр выползает из мешка, достаёт зубную щётку: Сань, давай сами себе, сегодня устроим праздник, День рыбака. У нас ещё осталась бутылка водки.
 Практически сегодня мы свободны. Частиковые сети набраны, отдыхаем на всё катушку.
 Видишь, ветер стихает, значит, кефаль будет гулять по верху, можно из мультука пострелять.
 Чур, я первый, а ты выкопай острогу и поохоться вон с того камня, там мимо него, всегда в такую погоду гуляет кефаль.
 На спор. Чистит и жарит тот, кто подстрелит второй.
 Проиграю наверняка я: ударить острогой кефаль с камня задача очень сложная. Вода рябит, и заметить рыбу не просто. Шевелиться нельзя: спугнёшь. Двигаешь глазами и ждёшь десятками минут, а реагировать нужно мгновенно. И, очень не просто попасть сквозь полуметровую толщу воды.
 За два часа я всё-таки одну рыбину наколол, весом килограмма полтора.
 В Каспии кефаль вырастает очень, весом до трёх килограммов.
В это время она жирная и вкусная, самки с икрой, которая по питательным свойствам превосходит любую другую.
 Ястыки выдерживают в рассоле, подсушивают, режут как колбаски и: приятного аппетита.
 Вкус, конечно, не такой бесподобный как у осетровых пород, но вполне приятный и крайне полезно при многих болезнях.
 Метрах в ста пятидесяти южнее, на валуне Пётр с ружьём на изготовку. Уже стрелял несколько раз и три раза плавал за рыбой.
 Кефаль ходит огромными стаями у самой поверхности, хорошо видно головы, они и являются мишенью: при попадании в корпус рыба уходит в море и её не взять.
 Если же прострелен череп, она начинает метаться, выпрыгивать из воды несколько секунд и затем опускается на дно: необходимо плыть сразу и лучше в маске, иначе можно потерять, да и вода холодная с утра.
 К вечеру прогреется, да и ветер, наверное, повернёт, может, нагонит тёплой воды с поверхности, тогда и поохочусь, ради праздника с подводным ружьём, может быть.
 На обед варим уху из кефали, да ещё две штуки я разделываю, тру солью и перцем, нанизываю на шампуры, каждую в трёх местах стянув титановой проволокой, чтобы не слетела при приготовлении: уж очень нежное у кефали мясо.
 Пётр «тиранит» баклана на ужин: общипал перья и мучается с пухом: подержит над углями и щиплет, повторяя эту процедуру много раз.
 Можно снять пух вместе со шкурой, так намного проще, но тогда шашлык будет «не тот».
 Всё же «домучивает», режет на куски и маринует  луком и специями в кастрюле.
 На камне, который много лет служит нам столом, раскладываем привычные деликатесы, сервируем, украшаем диким луком и ягодками мягкоплодника: красота!
 На десерт ставим вариться компот.
 Пока на углях на нержавеющей сетке «доходит» до кондиции кефаль, разливаем в деревянные, любимые миски уху: очень приятно хлебать её расписными, (именными!) деревянными же ложками.
 Когда водка уже в стаканах дуэтом тост: за рыбацкую удачу!
 Что лучше: лежать или вкусно есть?
 Лучше, по старо семитскому обычаю: вкусно есть лёжа.
 С удовольствием вспоминаем, как ловили форель на речке Кизгычь, в одном из ущелий Архыза в родной мне Карачаево-Черкессии.
 Представьте двух каспийских рыбаков-браконьеров по осетрине с пластиковыми удочками.
 Ловили они речную форель в горной речке в конце октября.
 Время, когда вода спадает, а форель идёт вверх на нерест к самым ледникам. Каково? Придётся написать отдельный рассказ.
 Импровизируем, поздравляя друг друга с придуманным праздником, тостов, правда, не много: бутылка быстро кончается. Ну и слава Богу, столько пить тяжеловато. За первые сутки примерно по литру, а вчера и сегодня по двести пятьдесят граммов. Для славянина такой расклад и доза в тридцать пять лет, работать не мешает.
 На производстве спиртное исключается. Честно говоря, и на рыбалки стараемся не брать водку, в этот раз непреодолимые обстоятельства.
 Вдоволь наговорившись, насладившись прекрасной ухой, ложимся отдохнуть…
 …Подъём, пехота! Разоспался.
 Теперь Пётр проснулся первым, пора готовиться к вечерним делам.
 Ставим чайник, пока он закипит, внимательно осматриваемся, купаемся и садимся чаёвничать.
 Солнце опускается на западе под углом градусов тридцать к линии берега. Ветер дует с моря. Направление, как и в пятницу, когда мы на «Саманте» вышли в море, только на много слабее: хороший признак.
 За день ветр сделало полный оборот в триста шестьдесят градусов: верная примета хорошей погоды для нескольких суток. Правда, в каждой хорошей примете всегда есть неприятная сторона. После шторма, наверняка сегодня примчатся все рыбаки у кого стоят сети: дичь для "волков", которые сами не работают, но считают, что все их обязаны кормить.
 Здесь существует негласное правило, поясню:
 Едем по трассе или по степи. В багажнике шесть осётров.
 Откуда не возьмись – милицейская форма. Убегать не стоит, не обязательно.
 Останавливаюсь, здороваюсь за руку, (мент, сам тянет руку и, конечно, по грубой шершавой ладони безошибочно определяет, что перед ним рыбак).
 Опережая события, спрашиваю, хоть и вижу: сколько вас?
(В милицейской машине ещё один).
- Трое.
Тоже трое, но он имеет в виду ещё своего начальника.
 Молча открываю багажник, беру мешок с тремя осетрами и спрашиваю: куда положить?
 Он смеётся: молодец, знаешь порядок.
 Разговариваем несколько минут, называем имена и фамилии известные обоим.
 Я «гоню», естественно, что почему-то нас не встретили для сопровождения, даже спрашиваю, не их ли послали.
 Каждый знает, что это чушь, но таковы не писаные правила и они действительны только при совпадении многих условий. Скорее всего, эти ребята сами охраняют «своих» рыбаков,  находясь здесь не законно, но у них преимущество «государевых» людей…
 Главное держаться уверенно. Личные человеческие качества играют огромную роль.
 А половина улова? Ерунда. Обидно, досадно, но – ладно. Могут  и сопроводить, и предупредить о том, есть ли на стационарных постах дежурные.
 Время двойных стандартов.
 Могу порадовать читателя ещё несколькими специальными советами браконьера прошлых времён: теперь произошли необратимые перемены и былое почти сказка.
 После рассвета, нелегалам нельзя «рисоваться»: затаиваемся, убрав всё подозрительное ещё в темноте.
 Завтракаем, не спеша, отдыхаем и наблюдаем в бинокли за морем и берегом. Примечая где, кто и чем занимается, и ложимся спать.
 Для всех, кто «ловит» рыбаков, а таковых любителей дармовщины хватает, от рассвета до обеда горячая пора.
 Если такие «ловцы» обнаружат «тружеников моря», их никогда не тронут: позволят выставить сети, будут терпеливо ждать удачной рыбалки.
 Если увидят, что сети пустые, опять не тронут, будут ждать улова.
 На «кой лят» ты им нужен без рыбы? Понятно?   
 Исключение пограничники, но тогда они только появились…
 Когда-то мы проанализировали ситуацию, и все годы действовали одинаково.
 К двенадцати часам они устанут, а мы наоборот – отоспимся и хорошо отдохнём.
Скоро они займутся чаем и поздним завтраком и уедут. Развод ГАИ в шестнадцать часов.
 С четырнадцати тридцати до шестнадцати двадцати на дорогах нет никого: Война войной, а обед обедом. Самое безопасное время. Логично? То-то.
 Сидят по лагерям несчастные браконьеры из-за жадности и глупости, самые простые люди.   Всё, конечно, не однозначно.
 То, о чём я пишу, действительно происходило и, что из того?
 
 Нет памяти о прежнем; да и том, что будет,
 Не останется памяти у тех, которые будут после.
     Экклезиаст, 1 – 11.

 В полу километре южнее нашего лагеря тянется гряда валунов выступающих в море на разное расстояние: отличное место для подводной охоты. К ним идёт кормиться кефаль: собирать с них всякую мелкую живность и, наверное, щипать мох.
 По крайней мере, при наблюдении под водой хорошо видно как рыбы тычутся носами в вертикальные, наклонные и прочие места подводных скал, и работают челюстями и жабрами.
Если не двигаться и не шуметь дыханием, (в дыхательную трубку при нырянии всегда попадает вода и её приходиться выдувать с усилием и шумом), рыба подходит очень близко, до полуметра, увлёкшись своим приятным занятием.
 Там, на «нашем» береге, навсегда остались в тайниках много вещей:
Больше километра охановых сетей, глубоко зарытых в песок далеко от воды, под скалами. Нержавеющая посуда и сетки для пробоя и приготовления икры, очень ценные грузила нержавеющие и свинцовые, несколько трёхсот метровых мотков телефонного кабеля, двойного.
Катушка связиста, остроги и кошки разных размеров и назначения, гора поплавков, кухонная посуда и шампуры, костюмы ГО, много тёплой одежды и, даже, спальный мешок; мешок соли и штук двести пластиковых бутылок с пресной водой….
 Даже любопытно, сколько лет выдержат сети.
 Вообще-то капрон боится только и солнца ржавчины, от них он разрушается очень быстро.
 Думаю, через несколько лет, (даст Бог!) взять Петра и погулять с видео камерой по столь любезным нашим местам «рыбацкой славы». Заодно удовлетворить своё любопытство.  Я не брал, даже, фотоаппарат, хоть Пётр и просил не раз. Слишком велики физические нагрузки, ведь выезжали в основном на моём «Москвиче», мне как раз не хватало, ко всему прочему, быть ещё и фото корреспондентом. Кто везёт – того и грузят? При равных нагрузках нужно ещё и рулить, обслуживать и мыть машину.
 Часть снаряжения, так и осталась «на веки» в местности Тамшалы, в заливе Сарыташ на мысе Зелёном и у Бурлинской косы. Там мы начинали рыбалку и охоту ещё в 1973 году.
 Есть ещё южная зона, скалистая местность Токмак, место весеннего сбора судака «берш».
 Он отличается от речного коричневатым  оттенком цвета и собирается на каменном дне на нерест весной в огромных количествах.
 Впрочем, речной судак тоже прекрасно себя чувствует в северном Каспии.
 Перечислить все места, где пришлось побывать у моря, в море, в горах и степи, не хватит времени и бумаги.
 Стараюсь, не тратится на длинные, цветистые тирады, терпеть не могу бездействия и отсутствия информации при «голых» умозаключениях.
 Всю воду, надеюсь, уже выплеснул в стихах.
 И так, продолжим. Планируем так: темнеет – ставим один порядок частика, прямо от берега, от камня, где днём Пётр, стрелял кефаль, там чаще всего попадает лосось и почему-то в лавсановую сеть ручной вязки.
 Метров двести, не больше: значит, набираем и связываем в мешок всего три сети. Ячейка сорок пять, пятьдесят и пятьдесят пять миллиметров, соответственно на дальней от берега сети. Хочется взять и воблы к пиву.
 Не смейся читатель, вобла, пойманная в это время, совсем не то, что предстаёт в твоём воображении. Горы высушенной астраханской сплошь с икрой, но до ужаса худой. 
 Местная, пойманная в море нагуливает жир, который к весне перерабатывает в икру и кардинально отличается от прочей, бесподобной жирностью и вкусом.
 На воблу нужно прямо у берега ставить сеть с ячейкой тридцать-сорок миллиметров любой высоты: вобла идёт по дну, и заполняет за час всю сеть, постепенно собирая её высоту.
 Но хоть и надоела вся другая рыба, решаем не тратить время на воблу, может в следующий раз…. И так почти всегда.
 В три утра выходим на осетровые сети, если будет улов, Пётр выносит его на два уступа берега выше, куда подъедет Илья и начинает прятать в тайники всё снаряжение, но оставляет открытой одну бочку, пока я не закончу съём частиковой сети. 
 Затем зарываем остальное «криминальное» снаряжение, выносим всё, что будем вывозить, и маскируем наверху, возвращаемся, завтракаем и ложимся спать часов до одиннадцати.
 Затем встаём, чаёвничаем и перебираем частиковые сети для следующей, (даст Бог!) рыбалки. А там и Илья появится.
 Охановые сети останутся в море, в пятницу, через три дня приедем «трясти».
 По очереди, поплавав с подводным ружьём, набрали семь крупных кефалей и десятка два «вражеских» поплавков пока шли по линии берега. Прогулялись километра на два южнее, попутно обнаружив «тайник» южных «соседей».
 Никогда, ни при каких обстоятельствах не брали чужого, хватало своего, но воровство на берегу, к сожалению, обычное явление.
 Принципиально забрали свой котелок оказавшийся среди посуды. Но это не грех, вернуть своё. Кстати, узнали: они тоже «гуляют» в наше расположение. Если бы наши сети лежали, так как у них замаскированные среди валунов, вряд ли мы их, когда-либо увидели….
 Царапаю на мшистом валуне, за которым спрятаны их сети: «Не твоё – не трогай, море утопит». Лучше бы я этого не делал. Действительно через месяц сгинули двое из этой команды, навсегда.Трупы море не вернуло. Полтора месяца каждый день вдоль береговой линии ходили родственники и знакомые, но безрезультатно.
 Каждый год в этих краях тонет от двадцати до тридцати человек, но рыбаки очень редко, всё-таки народ опытный. Чаще трупы находят иногда – нет.
 Бывает, мы тоже ленимся надевать водолазные костюмы, очень рискуя утонуть.
 В так называемом, «сухом» костюме, становишься мокрым уже через час напряжённой работы, если в лодке, а если плаваешь, вода всё равно просачивается через пояс.
 В верхней половине есть трубочка с пробкой. Через неё в случае необходимости ртом нагнетаешь воздух и, пожалуйста, готов «непотопляемый броненосец».
 Возвращаемся в лагерь как и пришли, не оставляя следов, это не трудно. Есть каменные россыпи, твёрдые участки, густая трава или линия прибоя, где волны быстро смывают следы, по пути берём несколько досок выброшенных морем: проблем с дровами не бывает.
          

                ВЕЧЕР

Баклан поместился на трёх шампурах, за один раз съесть вдвоём можно, только при условии, если всё остальное не трогать. Остатки ухи и рыбы в накрытом котелке стоят в тазике с водой, под крышкой, обмотанным тряпкой, нижний конец которой касается воды.
 Всё «сооружение» стоит в щели между камней на сквозняке: «зековский холодильник». Даже в жару сутки не прокиснет.
 Заготовлено достаточно дров, их приносит море: собирай…
 Костёр расположен в месте невидимом со всех сторон, днём следим, чтобы он не дымил.
  «Разведка» в тылу врага, да и только, а ведь так хочется быть законопослушным гражданином, но пока живём «по Полунину»: низзя..
 Сегодня двадцать четвёртое марта две тысячи пятого года. Что изменилось за прошедшие годы?
 Ельцинская клика и «новая» система, имя которой плутократия разве пошла путём эволюции?
 Сколько мыслей и надежд было связано с Ельциным…
 Трудно, даже, вообразить, насколько он неприятен после «Калинки» в Германии, ведь я там служил.
 Ощущаю как оскорбление всей истории России и себя лично, до самого мозга костей.
 Таких как я сломать обстоятельствам невозможно, но почему нас предают правители?
Я начинаю бояться, что не свойственно: в массе народа зреет глухая ненависть, когда такое любезное личико имеет наглость вместо того, что бы стирать колени в покаянных молитвах, «рисоваться» на теннисных турнирах.
 Боже, пронеси бунт мимо России, хватит уже…
 Всё-таки не удержался от комментария новейшей истории. 
 Надоели завывания Радзинского, нытьё Вульфа, робкие, политически корректные разглагольствования «аналитиков» и забота бывшего министра «культуры» Швыдкого о передаче Германии культурных ценностей вывезенных в Россию после войны. За шестнадцать процентов от нескольких полновесных сотен миллионов евро, для лиц содействующих этому процессу «восстановления исторической справедливости».
 Где патриотизм, мораль, ответственность, элементарная совесть, наконец?
 Нет таких понятий. А, может, и не было? Кто браконьерам ответит? Готовым до драки спорить, что Абрамович – Гагарин российского бизнеса, человек совершивший подобное навсегда останется в истории. Так смело и открыто не действовал никто – значит, имел моральное право.
 А как посмел Вяхирев вложить в немецкий футбольный клуб огромные деньги? Разве ГАЗПРОМ не государственная корпорация?
 Если кто-то, каким то образом, от бюрократии или «право охраны» начнёт уничтожать его и его бизнес, уйдём в радикальную оппозицию всей ватагой.
 Правда, не видим достойной – единогласное мнение браконьеров.
 Ну, да ладно, попугали и хватит, а то у всей  плутократии начнётся «болезнь Паркинсона», попросту говоря  - мандраж, она испугается, и, вдруг, сама отдаст власть «оппозиции», которая ещё хуже, так как беднее.
 Рыбаки-браконьеры, как ни странно это звучит, всегда патриоты и реалисты, и, бесконечно рады разумным,  взвешенным, аргументированным высказываниям, мыслям и делам, способствующим моральному и материальному возрождению России.
 К счастью имеется тенденция и жизнь, возможно, наладится.
 Правила скоро (лет через двадцать) станут едиными для всех, появится возможность заработать и купить всё, что пожелаешь. Но до возможной смены политического курса всего три года, не дай Бог совершить ещё одно резкое движение..
 Спасительна простая идея, теперь витающая в воздухе: некоторое перераспределение доходов в сторону выравнивания, и никаких революций.
 Совсем про браконьерские дела забыл, «преступник».
 Воруй себе рыбу, (у кого?), и не лезь в большую политику, эк, разгорячился..
Подумаешь, кучка лицемеров «украла» империю и подарила «свободу». До азов которой, правда, ещё лет н-цать, если считать, что двадцать уже прошло. Нужно добавлять прилагательное: будущую свободу.
 Голодранцы, до кучи, гоп?
 Нет, лучше так: Олигархия! Поделись разумно, пока не поздно!
 Вот так лирик, даже самому смешно, когда перечитываю.
 Надеюсь, всё же: патетики без перебора и достаточно иронии к самому себе.
 Не стану писать: Как обустроить Россию.
 Хватит, один «Вермонтский сиделец» уже удивил весь мир, представив себя главным теоретиком Российской государственности.
 Вся российская культура триста лет назад слезла с дерева и вышла из леса, её несёт во мраке малая часть общества, а основная масса народа рвёт рубаху на пьяной груди и кричит: я, я…, забывая, что я – последняя буква алфавита.
 Вот такие ассоциации и, как следствие пожелание:
 Скромнее будьте, господа – товарищи.
 Весь мир и так притягивает сюда непреодолимая сила, причина которой невообразимая громада территории, неисчислимое количество природных ресурсов  и высочайшее обаяние традиционного, неповторимого российского менталитета при всех издержках славянского характера.
 Рыбаки легко могут насмешить читателей не лишённых юмора: Выписать в два столбика достоинства и недостатки русского и еврея. Евреи не обидятся и всё правильно поймут.
С образованием у них порядок. Жаль, многие Христа не поняли, за то - в рассеянии..
 Понять бы и нам - браконьерам, не мешало бы кое-что..


 ..Шашлык съели с аппетитом, запили компотом и чаем, вымыли посуду и улеглись спать.
 Включаю мысленно будильник на три часа ночи, который никогда не подводил трезвого, а вечером не пили водку – она, наконец, закончилась.


            «ПОСЛЕДНЯЯ» НОЧЬ

 Странный сон: полёт в пространстве. Управляет мысль: иногда легко и стремительно ведёт в глубины космоса, где такие дали, что, осознав, замираю от страха. Почему? Зачем? Совершенное новое ощущение: мне необыкновенно ясно и наглядно, зримо, даётся ощущение Бесконечности и безмерности. Не вечности.
 Вечность от корня век – всего сто лет или несколько столетий: понятие, которое толкуется чаще всего не верно.
 Рассказывать некому и бессмысленно.
 Сознание окружающих меня людей явно приземлённое.
 При полёте ощущение, что я нахожусь внутри того, кто показывает мне пространство и время.
 Он везде: во мне и вне меня, а я лишь  какая-то часть Его созерцания из невообразимо громадной сферы, которая вся сплошное зрительное и мысленное восприятие не только моей сущности. При всём эта Сущность не ничтожна – она часть Единого Целого.
 В другом сне способность к полёту резко ограничивается: память чётко хранит информацию о предыдущем полёте, все ощущения и нюансы восприятия сознания явной реальности происходящего остаются неизменными, но у мысли нет силы.
 Скорость движения в начальной стадии стремительного полёта, вдруг, замедляется, и приходится мучительно парить на небольшой высоте над деревьями и проводами, почему-то высоковольтных линий.
 Такая радость психиатру: клиент вроде меня. Только, скорее  всего сам протестирую возможного эскулапа.
 Что есть Истина?
 Сколько людей ломают голову над этим изречением?
 Так Пилат спросил Иешуа в «Мастере и Маргарите».
 Просыпаюсь от толчков и слов: Саня, Саня! Спокойней, что ты так мечешься?
 Мешок порвёшь. Тебе вредно четыре ночи без женщины и, даже, не спорь – проиграешь.
 Пора в море, на сети выходить.
 Будильник в голове остановился: исключение, которое подтверждает, правила.
 Борзеть не будем: одевай «Тигрон», дети ещё маленькие.
 Нож на шее? Фартук, «глушитель», кукан? Кошка? Десяток поплавков возьмём для добавки.
 Всё? Вперёд.
 Подкачиваем лодку и отчаливаем.
 Ночь волшебна. Томно вздыхает море, лёгкий бриз освежает лицо: капюшоны водолазных костюмов откинуты.
 Луна над горизонтом: видимость не меньше километра, но только «силуэтная», всё какое  то нереальное, странное, наверное, ещё не совсем проснулся…
 Молча действуем: Пётр гребёт, я вынимаю из брезентовой рукавицы кошку, (в рукавице для страховки: не продырявить лодку), и бросаю за борт.
 Небольшая кошка специальной конструкции по моему «патенту» изделие нержавеющей стали, с вертлюгом, чтобы не скручивала привязанный к ней линь, работает безотказно: сразу ловит кабель.
 Кошка на место: в рукавицу и в мешок, кабель между нами, хоть с него и течёт вода, но тот не рыбак, кто что-то не мочил.
 Ощущение удачи витает в воздухе, сосредоточенно молчим: сейчас болтать просто грех – эмоции и прочее – на берегу, на финише.
 Фартук! Это значит: рыба есть.
Из-под своего сиденья достаю полутораметровый кусок не промокаемой ткани и укладываю на правый борт: ветер дует в таком направлении, что мы движемся по левую сторону сети.
Вёсла сняты и уложены вдоль бортов, они понадобятся при возвращении, пройти до берега пятьдесят метров.
 Пётр для подстраховки подаёт мне верхний подбор сети.
В лунном свете видно как из глубины приближается расплывчатый силуэт рыбы. Пока она ведёт себя спокойно, возможно икорная самка, но это не повод расслабляться и терять внимание.
 Технология уже известна: голова рыбы приподнимается над водой, резкий удар и сеть отпускается Петром, а я, естественно продолжаю удерживать, тоже давая слабину.
 Когда выбираешь рыбу один, несколько сложнее, но не страшно, приспосабливаешься.  Глухой шлепок удара слышен далеко, особенно когда погода штилевая.
 Совершенно точно знаешь, сколько взято рыбы, считая удары. Иногда приходится бить несколько раз: или бьёшь слабо и не точно, или уж очень живучая рыба.
 Белугу дразним «буратино»: рот у неё «от уха и до уха», да и у других «карасиков» этого вида тоже рот не маленький, но она самая сильная  и доставляет больше всех хлопот, прежде чем окажется в холодильнике.
 В 1976 я завёл свой первый автомобиль, «Москвич» 412 – ИЭ, за семь тысяч триста семьдесят шесть рублей. Тогда по России уже «бегали» «Жигули» первых моделей, но нам в Актау их ещё не завозили. 
 «Москвич» тоже было круто…
 Так вот, тогда впервые как владельца автомобиля, меня пригласил на рыбалку с инспектором рыбоохраны сосед по квартире, Иван Комов, ныне покойный.
 Сети набирали на базе отдыха «Казтеплоизоляция», в пятнадцати километрах от города.
 Затем «Прогресс» с мотором и всё снаряжение загрузили в «Газ-66» и выехали на мыс песчаный, на юг, где выставили сети примерно в пяти километрах от берега, на глубине около двадцати пяти метров.
 Я рассказываю это к тому, что метраж сетей был почти такой – же, как сейчас у нас, только улов совершенно иной.
 Только через четыре дня приехали снимать рыбу, так как был шторм, но почему-то опытные рыбаки никак не могли поднять сеть и разрешили нам с Иваном попытать счастья.
 Сказали рыбу не выбирать, а привязать большой буй, если найдём сети и вернуться на берег.
 Ориентиры: совмещённые трубы БН-350 и перпендикуляр к берегу, где стоит Газ-66 и выше него, на бархане большой куст.
 Действительно повезло дилетантам, сеть подцепили сразу, но на берег не пошли, а начали снимать рыбу.
 Я вообще не имел ни малейшего понятия, что к чему, да и Иван недалеко ушёл, судя по тому, как мы отработали.
 Было много снулой рыбы, отнюдь, не протухшей, которую мы выбрасывали за борт: много наслушались сказок об отравлениях со смертельным исходом.
 Хорошо Иван предупредил: не вздумай сказать деду – убьёт.
 Дед – главный рыбак той браконьерской команды до неприличия жадный и непорядочный в чём мне пришлось убедиться на собственном горьком опыте, прежде чем я перестал иметь дела с ним и ему подобным.
 Так вот выбросили мы за борт больше десятка осётров и севрюг, а ведь севрюга сплошь икорная(!), и осталась в «Прогрессе», всё равно, гора рыбы: тридцать шесть штук..
 Тогда, при делёжке рыбы у деда на даче, наехала куча начальства, но старый хитрец заранее спрятал лучшую и самую крупную рыбу с глаз, делили они на шестерых, а остальную дополнительно, после.
  Когда «лишние» люди уехали, впервые увидел, как готовят икру и, естественно, о многом расспросил.
 Мне дед  выделил самого маленького осётра килограммов на восемь весом и не дал, даже стакана икры.
 В следующую рыбалку умудрился вообще ничего не дать.
 Мне сказал приехать за долей на ту же дачу, но там никого не было, а перед этим сказал замечательную фразу по уровню лицемерия: да ты не стесняйся, бери, бери, если дают.
 Но ведь не давал! Он продавал всё до кусочка и икринки, даже жене не выделял на уху.
 Об этом я узнал много позже от его зятя и жены, после его смерти.
 Куча денег осталась, ходил в обносках, поедом ел жену за каждую копейку…. Ну, и что?
 Теперь я понимаю, что общался с живым Плюшкиным, а Николай Васильевич писал точный образ действительно жившего человека.


 ..В лодке уже четыре осётра, на всю ширину лодки, два очень солидные килограммов за тридцать каждый. Первая точно была самка, но зрелая ли икра?
 «Идём» по сети с ячейкой сто восемьдесят миллиметров.
Саш, что-то серьёзное… белуга, осторожно!
 Из глубины всплывает силуэт длиной и весом побольше, чем кислородный баллон: полундра на судне!
 Через три подхода и два точных удара поднимаем «малютку» в лодку, накрываем фартуком: хвост под сиденьем у Петра, а я, фактически, сижу на голове.
 Ничего страшного, «нырок 4» и не столько вывозил. Было дело, одному из команды приходилось плыть за лодкой.
 Движемся обратно, теперь только по верхнему подбору, по возможности расправляя и протряхивая сеть.
 Через час после выхода дружная команда уже снова у берега. Ставятся вёсла, следует несколько десятков гребков и мы на «своём» пляже…
 Выкладываем рыбу на камень, Пётр точит нож: белугу тащить целиком немыслимо. Даже после разделки, получилось чистого филе  около шестидесяти килограммов.
 Иду снимать частик…
 Прямо под берегом, в начале сети две крупные кефали, лосось и желтоватый, жирный жерех – класс!
 Далее сплошная кефаль, но и два кутума и ещё три лосося. Прохожу всю сеть: улов не поместился в мешок, часть лежит прямо в лодке.
 Концевой груз отвязываю и кладу в лодку, хоть это и простой камень, но очень удобный и обмотанный титановой проволокой, (вот они прелести «крутого министерства»!), пригодиться для следующего раза, даст Бог. Сеть чулком собираю в целлофановый мешок, предварительно снимая груза и поплавки.
 Так повезло сегодня: сеть чистая. Береговой конец шнура привязан к дюбелю, что кто-то, когда-то предусмотрительно забил в камень в неприметной ямке.
 Сто метров по воде и я на месте. Всё выгружаю на камень, лодку ложу сушиться, на старых местах рою ямы и закапываю грузила и поплавки в одну, а сети в другую.
 Рыбу делю на троих. Разложив в три матерчатых мешка, окунаю их в воду и каждый ложу в целлофановый мешок. Подсохшую лодку спускаю, сворачиваю, укладываю в чехол и уношу в открытую бочку.
 В неё  же ложу водолазные костюмы и разобранные вёсла, маскирую по отработанной технологии и иду помогать Петру.
 Он уже успел вынести наверх за три ходки разделанную белугу и два осётра. Ещё один «рейс» и выносим оставшиеся два осётра и мешки с частиком. Для удобства два мешка связываются между собой и берутся на плечо. Руки свободны и, в зависимости от веса, можно взять, что ни будь ещё.
 Первый подъём самый крутой, но короткий: метров пятьдесят, однако ноги дрожат от напряжения, вес достаточно велик. Наверху всё спрятано не очень надёжно, но там никто не догадается искать, вероятность, что кто-то наткнётся случайно, очень мала.
 Поживём – увидим, хотя, всякое бывало….
 Осматриваем берег: ничего не забыли.
 Голову и внутренности белуги Пётр унёс далеко в сторону и закопал.
 Камень, на котором разделывал белугу, тщательно смываем водой. Чтобы не оставить видимых следов крови.
 Жаль, конечно, голову, но иначе не получится. Такая «башка» не влезет в тайник. Этот тайник я изготовил и установил на «Уазик» Ильи года три назад. Он изготовлялся из миллиметровой, нержавеющей стали, и находится внутри несущей рамы. Сверху, из будки кузова, снимается линолеум и доски пола, открывая доступ.
 Можно, конечно, разрезать на две части, но тайник не резиновый. Хоть бы влезло то, что оставили.
 Ложимся и расслабляемся, я молюсь про себя.
 Уже почти рассвет и начинают, как всегда в это время «носится» утки: слышится мелодичный посвист крыльев.
 Подремав часа три, завариваем и наслаждаемся чаем.
 Пётр предъявляет мне сюрприз: За хорошую ориентацию в сложных условиях, (сеть попала точно по месту)!, во впадину на дне шириной всего метров двести. В ней глубина метров на пять больше, что немаловажно при одинаковом расстоянии от берега.
 Приносит ведро, в котором лежит икра.
 Ура! Поросёнок, не мог сразу порадовать, сначала пошутил надо мной, сказал: икра не зрелая. Через час, приготовленный по знакомой технологии деликатес,  висит в марле и радует глаз.


                ДОМОЙ

 Достаём отработавшую частиковую сеть, быстро набираем её в той же, удачной последовательности, как она "работала" в море.
 Есть ещё два готовых порядка по двести с лишним метров. Пока всё так хорошо, что точно знаем: подобное удастся повторить не скоро.
 После радости – неприятности по теории вероятности.
 В какой то мере мы фаталисты, вернее стараемся проявлять себя таковыми друг перед другом: что Бог даёт – наше, а если нет, какой смысл расстраиваться и тиранить друг друга за неудачи? Бывали «проколы» разного рода у каждого, что поделаешь….
-  Эй, охотывальник!
Домашний чушка, не стреляй… - это голос Ильи - он копирует манеру речи и акцент Николая Григорьевича из серии историй про охоты в Северной Осетии.
 Там, в горах домашние свиньи осетин гуляют вольно и иногда попадают под картечь незадачливых охотников, как резиновые подсадные утки под дробь городских очкариков.
 Приветствия, новости, вопросы: кто, что, как и где.
 Кормим Илью рыбацким обедом, специально для него запекли на углях крупную кефаль, не всё ж ему нас питать.
 Кстати, кефаль, при всех её достоинствах очень быстро приедается. Съешь один, два раза уху, запечённую, вяленую и копчёную и всё. Потом нет ни малейшего желания даже видеть её недели две. У каспийской кефали очень специфичный вкус и запах. 
 Черноморская и азовская кефаль этого недостатка не имеют.
 Готовил домашние консервы, но специфический неистребимый запах её жира портил всё удовольствие.
  Очень вкусна холодного копчения, но та же проблема: поел два, три раза и, больше даром не надо. Последний осмотр места и  идём вверх, к машине, время третий час, пора выезжать. Рыба в тайник, сверху матрац, под голову рюкзак и на бок. До города шестьдесят три километра по берегу, морем – сорок.
 Технология, описанная раньше, выполняется безупречно, спокойно приезжаем, но было несколько остановок с осмотром маршрута в бинокль.
 Всегда есть запасные варианты объезда: степь огромна. Лишний осётр пойдёт на бензин, остальная добыча, по усмотрению каждого, разделённая поровну.
 Я живу один в двух квартирах, (семья второй год в Черкесске), Илья вообще холостяк, разведён уже десять лет.
 Пётр приглашает «бобылей» на вечер: Лизавета Николаевна приготовит «царский» ужин, посидим в цивилизации за рюмочкой, другой.
 Меня выгружают первого, адрес самый близкой по маршруту.  До вечера!   
               
                18 – 25 марта 2005 года. Черкесск.