Antevasin. Pax vobis, Adrian

Попросите меня одним словом описать человека, который обитает между мирами. Человека, который знает истинную ценность темноты и тишины; который смотрит на мир сквозь призму Времени, сжимая в руке сверкающую вязь белых кристаллов, задумчиво щуря глаза на красные свечи. Одним словом? Нет ничего проще... "Другой" - подойдет, пожалуй, лучше всего.
И фантазия вновь работает на руку, и я строчу своим безумием, оставляя мелкие завиточки на девственно-чистом полотне бумаги.
И вот нам рассказывают про Франсиско де Кеведо. Про то, как жил, чем жил, для чего. Говорил, что даже если случится так, что госпожа с косой пригребет очередного умного человека, он не пропадет бесследно - после него останется энергия, насквозь пропитанная его знаниями, чувствами, ощущениями. А Дон Паблос его - тот еще смешливый засранец. И нам говорят, рассказывают, цитируют... А мне неспокойно. Я нутром чувствую что-то знакомое, что тянется откуда-то издалека ниточкой тонкой, серебристой. Подскакиваю, осознавая - вот оно, я поняла.
Порой мне кажется, что Viator очень похож на Кеведо. Я не знаю, куда он идет, с какой целью. В голове у него, увы или к счастью, не бывала. В душу так же путь заказан. Вот и остается благодарить за близость-дальность, неизвестность-данность. Шастает тенью по погостам. Мертвый среди живых. Слишком живой для того, чтобы быть мертвым.  Упивается дождем, а тот и рад: укрывает его, ласкает длинные темные пряди, жемчужинами прохладными скользит по тяжелым перстням. Осень, как собачонка преданная, в темные глаза заглядывает, шепчет немыми листьями заклинанья, скрашивает его одиночество цветным фейерверком. А он идет себе, думает, дышит, и сердце его все еще бьется. Смотри-ка, точно, живой. Присядет перед надгробьем, прищурится. Зарево мятное ватным небом раскачивается. И мнится, будто две огромные ладони, из облаков сотканные, сжимают оплывшее, слезливое солнце. А солнце и не греет. Оно давно стало лишь формальностью. Единственное, теплое, по-настоящему нужное - так далеко. Благоухает палочками ароматными, блестит ясными глазами, а волны светло-русые с шелком переплетаются. Недосягаема, но умопомрачительно притягательна, единственное откровение, все еще способное таврить его чернильную душу раскаленным клеймом. И тут, как и Кеведо, он думает о том, что невзаимное чувство - тоже чувство, что чувствовать - это счастье. Иногда бывает. Кто же Viator по характеру... Ну, назовем его аррантом странствующим, у которого одна цель на все века - на те, что были. На те, что будут. Переспорить Жреца? Красноречив Viator, проблем не предвидится. Замучился жить так вот, когда пусто, когда лишь один источник тепла, и тот дышать не дает. А мертвые не лгут. Они ночь напролет будут ему сказки о прошлом рассказывать.
- Viator, Вы ведь еще придете?
- Приду, конечно. Если Время будет.
Попросите меня описать одним словом человека, которым обитает между мирами, в котором тень с откровением смешалась, который живет не для себя, который и не живет почти. Попросите меня... И я скажу Вам: "Antevasin".