Венок Ноября

(Сплетение осенней тоски)

Себе, грешному…

Ноябрь – жуть на пепелище–поле,
Руины мира, рухнувшие своды,
Потопа подступающие воды,
Изгойство прогрессирующей голи,

Пророчество в отчаянном глаголе
Надрывно сочиняющейся оды,
И гибельные знаки несвободы
На письменах предписанной юдоли…

И всюду – абсолютные потери,
Запрет непроходимого кордона.
И будет воздаяние по вере,
Падение безумно и бездонно.
И цифры, исчисляющие зверя,
И чёрные дымы Армагеддона.

1

Ноябрь – жуть на пепелище–поле,
Ноябрь – пепел минувшего лета,
Нагих лесов умышленное гетто,
И воля, подчинённая неволе.

Настойка скорби, траура и боли,
Тю-тю, ребята, песенка-то спета!
И келья посвящённого аскета,
И нечто в зашифрованном пароле.

Ноябрь – дождевая поволока
На озимые жертвенные всходы,
И суеты бесцельная морока,
В тягучем ожидании исхода,
Пророчество библейского пророка –
Руины мира, рухнувшие своды.

2

Руины мира, рухнувшие своды,
Деревьев оголённые каркасы,
И дней сомнабулические пассы,
На фоне обесцвеченной природы.

Зола пустой от золота породы,
Опалых листьев брошенные массы,
И жухлые осенние паласы
Лугов, сезонно вышедших из моды.

Смурная ипохондрия–похмелье,
Как кара за былые хороводы,
И выстроили выжившие ели
Для похорон назначенные взводы,
И плещутся в рыданиях у Жели
Потопа подступающего воды.

3

Потопа подступающего воды –
Агрессия седьмого океана,
Ползучее внедрение тумана,
Гримаса заразительной зевоты.

Болотная трясина обихода,
Обыденная доля окаянна,
И не падёт спасительная манна,
И не дожить до светоча восхода.

А сырость – много выше ординара,
Ковчег обетованный на приколе,
Да чистых пар – не сыщется и пара,
Зато иных – не семеро, поболе…
И опекает мертвенная Мара
Изгойство прогрессирующей голи.

4

Изгойство прогрессирующей голи -
Депрессия осеннего дефолта,
И гобелены, вышитые жёлто,
Потрачены диверсиями моли.

Измызгали, побили, пропололи,
На дно пустили флагманами флота!
Хранит душа нечаянное фото
Мечты о невостребованной доле…

Она была такая золотая,
Как соты мёда в мамином подоле!
Она кружилась - тая, тая, тая, -
А так хотелось вечно и подоле!
И оставляла, птицей улетая
Пророчество в отчаянном глаголе.

5

Пророчество в отчаянном глаголе
О вопиющем времени заката,
О торжестве ушкуйника и ката,
И о стенаньи схимников: «Доколе?»

Как чахнет злак уныло на подзоле,
Кромсают рыбу камни переката,
И на пути, дорогой без возврата,
Бьют кандалы кровавые мозоли

Наносят огнестрельные прорехи
Кинжальных дней безжалостные доты,
И, дней последних траурные вехи,
Таят загадки знаковые коды,
И ранят графоманские огрехи
Надрывно сочиняющейся оды.

6

Надрывно сочиняющейся оды
Ненужные и жалкие потуги,
Извечные сизифовские муки,
И хлопоты пустые, и заботы.

И недороды рифмы, недороды!
Пустых обид ребяческие буки,
И излучают траурные звуки
Осенние трагические ноты.

Утюжит небо пажити и веси,
Вбивает в землю прожитые годы,
Земля и небо смешаны в замесе
И с богом бес – совсем не антиподы…
И в мире мрак отчаянья и спеси,
И гибельные знаки несвободы.

7

И гибельные знаки несвободы,
Реально-виртуальные вериги,
И демонов взыскующие рыки
На поприще карающей работы.

И скрыл туман проторенные броды,
Нет эха на отчаянные крики,
И маленький гадёныш холодрыги
Сползает сверху в нижние широты.

Заботливо зомбирует реклама,
О том, что панацея в «Панадоле»
Опять война «шолома» и «салама»,
И толи ещё будет, толи, толи…
И дней голимых злая монограмма
На письменах предписанной юдоли.

8

На письменах предписанной юдоли -
Фатальные рунические строки,
Исход судьбы и ведомые сроки,
Конца времён назначенные роли.

Последняя щепотка пуда соли,
В конце тобою пройденной дороги,
И навсегда кончаются уроки
В земной, такой любимой нами школе!

И топчут ноги месиво из праха –
Давно ль? – очаровательных материй,
И липнет к телу смертная рубаха
В грядущем ощущении мистерий,
И всюду меты финиша и страха,
И всюду – абсолютные потери.

9

И всюду – абсолютные потери,
Обыденно-привычное прощанье,
И снова нет чернил для завещанья,
И кто-то режет вены в «Англетере»…

В трудах изнемогали и радели,
Являя миру рвение и тщанье…
Ну, и куда – с пожитками- вещами,
В какие неземные это двери?

Пройдёт верблюд в игольчатое ухо,
Застрянем мы, гружённые вагонно.
Аукнется добычливая пруха,
Расплющет душу нажитая тонна…
И остановит сгорбленного духа
Запрет непроходимого кордона.

10

Запрет непроходимого кордона –
Ноябрьское строгое табу.
И прошуршало прошлое в трубу,
Листвою разметалось беспардонно.

Как летняя развесистая крона,
Закудривалась лихо на дубу,
И ворон дул азартно во трубу,
И кот мурлыкал сказку про Додона.

Нет ворона. Нет сказки. Нет кота,
И ни фантазий больше, ни феерий.
И сущие мгновения до ста,
До тысячи.. И Данте Алигьери
Сказал, за что, и главное, куда…
И будет воздаяние по вере.

11

И будет воздаяние по вере,
Когда уйдём в иные измеренья,
И будет запоздалое прозренье,
И сбудется знаменье суеверий.

…Хандра в осеннем сером интерьере,
Ни ласки, ни любви, ни озаренья,
Лишь голое гнетущее презренье
И плач о неудавшейся карьере.

Смываются оставшиеся краски
Дождём с позавчерашнего картона,
И сброшены приветливые маски,
И музыка тревожно-однотонна,
И вместо Воскресения и Пасхи
Падение – безумно и бездонно.

12

Падение безумно и бездонно.
Осеннее отчаянье полёта,
И острое сиротство самолёта
В неласковой стихии ветрогона.

Давление далёкого Плутона,
Терпения исчерпанная йота,
И первым из осеннего помёта
Волчицы – царь не нашего закона.

Знобит, и ломит старые суставы,
И каждому отмеряно по мере…
Напишут заключительные главы
Писцов продажных вычурные перья…
И утвердятся новые уставы,
И цифры, исчисляющие зверя.

13

И цифры, исчисляющие зверя,
Вопьются в электронную шифровку,
Профаны принимают полукровку,
И тайная готовится вечеря.

Грядёт пора врага и изувера,
И время обнуляет юстировку,
Качает ветер ветку и верёвку,
И жуть живёт в осеннем интерьере.

И сеет ужас небо мирозданья –
Пропитано до каждого эона,
И супермен последнего изданья –
Гомункулус пробирочного клона,
И разрушенье вместо созиданья,
И чёрные дымы Армагеддона.

14

И чёрные дымы Армагеддона,
И рати, тренированные к брани,
И вороны, крылатые пираньи,
Кричат картаво и неугомонно.

Надтреснута ростральная колонна,
И кровь, и рана свежая на ране,
И искололи каменные грани
Земли не плодоносящее лоно!..

Ну вот и всё… Хотелось, и – сказалось.
"Конец – молчанье." - словно в Эльсиноре...
Ну вот и всё… Какая всё же жалость!
И с неба льётся… Плачет оно, что ли?
Жизнь прожита,и всё, что нам осталось –
Ноябрь. Жуть на пепелище-поле.