Как я научился читать и плавать

"Земфира"
бумага, пастель, акварель


Пушкинская эпиграмма –
 «В Академии наук заседает князь Дундук.
Отчего же выпадает Дундукам такая честь?
– От того что - - - - есть!».
Читал я её наизусть со стула. Перед мамой, папой и сёстрами – Мариной и Светланой, «Малиной и Сланкой».
Домашний театр! Аплодисменты!

Зная эту эпиграмму наизусть, я, как Луи де Шампольон, водил пальчиком под словами сей дундуковщины и она, подобно камню из Розетты раскрывала мне тайну русского языка в мои шесть лет.
 Следы от вождения пальчиком мальчика Вити до сих пор видны в томике Александра Сергеевича.
 
Шестилетним, в десятом томе Льва Николаевича Толстого  прочитал две повести.
«Бог правду видит, да не скоро скажет» и «Много ли человеку земли нужно?».
 Испытал сопереживательное чувство. К семнадцати годам прочитал переписку Л.Н.Толстого с Р.Тагором. Он спрашивал Л.Н. – Какие свои произведения тот считает гениальными? Вероятно он ожидал – «Война и мир».
Но нет! Л.Н. назвал две повести –                «Бог               
правду видит, да не скоро скажет» и «Много ли человеку земли нужно?»                - Потому, что они понятны всем людям, независимо от их происхождения.
Я бы ещё добавил – И независимо от возраста.

Папа любил мне читать про Киевскую Русь, про Александра Невского и мальчика Вахрушку, которого увели с собой скоморохи из материнского дома от голода.
Шли они через дремучие леса. Через разор весей и городов. Через, леденящий кровь, разбойничий посвист и плач Ярославны. В семь лет мне стали нравиться славянские девочки с льняными, светло – жёлтыми власами и серо – голубыми очами.
Первая влюблённость произошла в первом классе. Это была дочка ученика моего папы по художественному училищу. Звали её – Оля.

Семыкин – её отец, художник и преподаватель по рисунку и живописи, бывал у нас дома. 
Папу он боготворил. А я его дочку.
 
Шёлковые, светло – жёлтые волосики, заплетённые в косички. Серо – голубые глаза. Белое,
чуть веснущатое с маленьким носиком личико.
 Сероглазочка сидела впереди и я заворожено на неё иногда поглядывал.
Счастие видеть её каждый день длилось ровно первый класс. Со второго класса я пошёл учиться в другую школу. Дядя Лёва, её отец, написал с неё портрет – первоклашка готовит уроки.

 С улицы, в окне вечером, портрет был виден. Разные школы, разные смены и любовная детская робость - раскидали нас навсегда.
 Научился плавать. Думал – Будет Оля тонуть, я её спасу и мы поженимся.
 Отроческая романтическая фантазия!