Чтопопалоэзия...

                “Нелюбовь – величайшее из несчастий…”
                Неважно, кто…

                I.

Он не любит слова "лох", видит бог,
но блажит облыжный блог, silly frog,
выпускает утром блох за порог,
в голове исландский мох, doughy dog.

Мысли – скопище белух, беден луг,
их распахивает вслух плоский плуг,
олух клюкает в Сен-Клу, время слуг,
су ссудите соколу и ослу.

Пухнет ворох на пару, прах и пух,
чахнут хитрости старух, ах и ух,
сорны простыни прорух, серый дух,
Запад ценит ввечеру зад гладух.

          II.

Беленькие немки
щупат фонемки
я-зыч-ком.
Пёстрые румынки
наполняют крынки
мо-лоч-ком.
Ушлые хохлушки
штопают полушки
пя-тач-ком.
Рослые латышки
подпирают крышки
сун-дуч-ком.
Смуглые цыганки
прут в венецианки
шар-мач-ком.
Худенькие девы
округляют чрево
су-дач-ком.
Суффиксы марая,
писано в сарае
ду-рач-ком.

               III.

Как по улице в потёмках
ходит дяденька с котомкой,
оступился и упал,
глазка левая слепа.

Между делом и закатом
роют ямки языкатым,
режут на квадратики
плотный дёрн солдатики.

После ужина и шашней
вспоминают день вчерашний,
сколько было выпито
за углом Египета.

Тротуар горбат, лоскутен,
посети нас, дядя Путин,
может, на дорожке
поломаешь ножки.

              IV.

Однажды бешеные суки
выкручивали слову руки,
теперь о славе сучьих рук
бубнит начальник этих сук.

                V.

                “В Кремле не надо жить”.
                Известно, кто...

Ты ешь варенье, дёготь пьёшь,
себя в прохожих узнаёшь,
а халцедон и сердолик пятнают лица,
в которых оттиск пустоты,
шипя, попятятся коты
от глаз твоих, сумасошлатая столица.

Ворча, прожектор отключу,
по почерневшему лучу
влечу на крышу, где порой ночует птица,
ударит ветер по плечу,
сырой печёнкой проурчу:
“Сойди на нет, сошласуматая столица”.

              VI.

Беги успеха, ухо эха,
йод не едят, Эдита Пьеха,
осипших чижиков потеха,
ослепших ипотека глаз,
отражена тайгой иною,
сплошной китайскою стеною,
заплечной странною страною,
свиною клакою угла.

               VII.

Соматический сыночек,
у тебя врачебный почерк,
словно поле рыхлых кочек
простелилось под перо.
Оберни бечёвкой локоть,
пригуби глоточек мокко,
электрического тока
усмирится болеро.

                VIII.

Лили лилии линейные слезинки,
вниз по струнке, испареньем к небесам.
Зинку злят из лоз сплетённые корзинки.
Как бессвязно. Отвяжитесь. Знаю сам.

                IX.

А в саду, как белка в чепчике, умильном,
ходят бантики и фантики клюют.
Что за каменный сосуд, ужель кропильня?
Полон влаги акведук, а ливни льют.

Плюшев сад, как заповедник благодушья,
скука смертная, а смерть ещё скушней,
соглашательства шашлычное удушье,
душегрелая одышливость кашне.

                X.

Это кто-то у колодца,
это где-то у крыльца,
липнет жёлтая пыльца
к углублениям лица
моложавого уродца.

                XI.

Солнце село, тусклый день от рук отбился,
мандрагоре кровь пустили кучера,
календарь проскрежетал в мозгу нубийца,
разделив сегодня, завтра и вчера.

Так писать, как я пишу, способен каждый,
от солёной жажды никнущий к биде,
из себя под небо вышедший однажды,
растворившись, булькнув, как вода в воде.


Soundtrack: Melody Gardot, Your Heart Is As Black As Night.