Джип и ворона

…Как мало в голове сюжетов!..
Спасибо, Боже, и за это… ©



    …За окном самой обычной «хрущёвки», если смотреть изнутри, как дым от сигареты, лениво и сыро расползалось самое обычное серое февральское утро. Оно было такое же серое, как и жизнь Николая Санькова, мастера смены одного из предприятий Краснозёмска. Утро не предвещало ничего плохого, но также и ничего хорошего, поскольку хорошего ждать было неоткуда: родной завод Николая уже давно потихоньку загибался, и, можно сказать, «дышал на ладан».
    Не молодой, предпенсионного возраста, он с тоской ждал, что ему вот-вот скажут: «Мы в ваших услугах больше не нуждаемся, и вам придётся подыскивать себе новое место работы…»
    Надо всё же сказать, что он обладал некоторой широтой кругозора, к примеру, увлекался кулинарией, астрологией, нумерологией, магией, религией, благодаря чему пользовался авторитетом в этих областях у своих коллег по работе. Всё таинственное и загадочное привлекало Николая Санькова. Он даже старался одеваться во всё чёрное, следуя образу какого-нибудь мага или медиума. Будучи по натуре человеком совестливым и доброжелательным, он пытался с помощью своих знаний определить характеры и судьбы своих знакомых, впрочем, не сообщая им о своих выводах, но вот свою натальную карту так и не решился воспроизвести на компьютере, памятуя об однажды услышанном по телевизору предупреждении, что лучше не искушать судьбу якобы «дьявольским изобретением». И всё равно он во всём видел некие таинственные знаки, которые, как он считал, посылает Бог, и которые необходимо просто вовремя расшифровать.
    …В то утро Николай пришёл после смены домой, и, позавтракав бутербродом с красной икрой, решил ненадолго прилечь отдохнуть. Жил он небогато, но пищу предпочитал качественную и изысканную. Лучше меньше, да лучше! – таков был его девиз в этом вопросе. Жена была на работе, поэтому ему, как обычно, никто не мешал, за исключением соседей сверху, у которых внуки носились по квартире, словно стадо слонов. Но чего только не приходится терпеть в этой жизни! Смежив усталые веки, он перед сном стал вспоминать о том, как прошёл предыдущий день, и в памяти сама собой всплыла история, которую рассказала в кругу коллег зашедшая ненадолго по своим делам технолог Людмила Друш…
    Накануне она смотрела по телевизору передачу о паразитах, обитающих в организме человека.
Саньков тоже видел её, и это оставило у него тягостное впечатление. Но Людмила всё это преподнесла в юмористическом ключе.
    Она поведала о том, что у неё есть кот Барсик. Её муж и сын сидели вечером на диване и ели
бананы. Рядом пристроился Барсик. Когда закончилась эта ужасная передача и любимец семьи спрыгнул с дивана, Людмила обнаружила на том месте, где он сидел, странную и жуткую штуковину. По виду она напоминала страшного, немножко мохнатого глиста, которого она только что видела на экране. Дрожа от страха, Людмила двумя пальцами, преодолевая отвращение, думая, что «это» вылезло из Барсика, стала рассматривать «нечто» в увеличительное стекло.
При этом «белая мохнатая гусеница», как окрестила её Людмила, вдруг шевельнулась в её дрожащих пальцах, и она издала истерический вопль. На её крик прибежал из кухни муж и заявил,
что «это» – всего-навсего волокно из шкурки от банана…
    В своих грёзах, которые предшествуют всякому неполноценному сну, Николаю Санькову  вслед за этим привиделась гигантских размеров аскарида, выходящая из его организма, этакий огромный чёрный змей, пожирающий его изнутри. Санькову она казалась олицетворением зла, от которого он когда-то наконец-то избавился и надеялся, что навсегда…
    …И вдруг сильный  грохот сотряс потолок. Можно было подумать, что наверху уронили шкаф. «Опять эти чёртовы соседи!» Николай встал с головной болью. Он чувствовал, что, кроме соседей, ему ещё явно что-то не давало покоя. «И к чему бы это?», – думал он. Сварив себе чёрный кофе в турке, который «сбежал», потому что Николай, как всегда, «проворонил» его, и, попивая сей напиток, даже не ощущая его вкуса, он посмотрел в кухонное окно. Усталость после работы брала своё, и он присел на стул, облокотившись на подоконник…
    Свинцово-чёрные тучи цеплялись за крышу соседнего дома. Неясные предчувствия томили его.
    Надо сказать, что Николай Александрович увлекался ещё и поэзией, и даже пописывал стишки.
Особенно ему удавались «чёрные пародии», как он их сам называл, и которые старался не афишировать. На этом поприще он тоже добился кое-каких успехов. Окружающие считали его поэтом, завидуя ему при этом прямо-таки чёрной завистью за его умение красиво и образно складывать стихи, вкладывая в них всю свою душу. Писал он в основном о себе, о своей душе,
которую и любил, и ненавидел одновременно. Почему так? Да потому, что это был предмет, который Николай Александрович знал лучше всего.
    Но, как известно, поэты – народ очень «тонкокожий» и чувствуют всё, как никто другой. В этом
они сродни экстрасенсам. Чувствовать-то чувствуют (и Николай Александрович многих людей видел, что называется, насквозь), но вот предвидеть события дано далеко не каждому. Правда, не каждый поэт переживает по этому поводу. Но наш «герой» всё больше и больше страдал от невозможности заглянуть в будущее, или, на худой конец, в прошлое. И всё же то, что произошло дальше, можно отнести исключительно на счёт его гиперчувствительности и богатого воображения…
    …А случилось вот что. За окнами его квартиры, как и в любых других домах «хрущёвского квартала», пролегала проезжая часть дороги. Не надеясь увидеть там что-то интересное, Николай, тем не менее, стал свидетелем странной и страшной сцены.
    На дороге сидела ворона. Не сказать, что она сидела посередине, но и не на самом краю. Из приближающейся на малой скорости чёрной иномарки типа джипа «Чероки» вдруг высунулась в открытое окно рука, и Николай Саньков услышал тихий хлопок. Что это было – помповое ружьё или пистолет с глушителем – он так и не понял, так как всё происходило с противоположной от окна дома стороны машины. Бедная ворона тут же подпрыгнула и опрокинулась навзничь. По всей видимости, у неё началась агония. Удаляющаяся иномарка продолжала ехать с той же скоростью. Ворона секунд тридцать трясла лапками, лёжа на спине, а потом затихла.
    Но самое невероятное было потом. Откуда-то взявшиеся, сидевшие на ближайших тополях и берёзах собратья вороны, которых Николай вначале не заметил, вдруг сорвались со своих веток, и с диким карканьем начали кружить над погибшим сородичем. Они делали круги за кругами, как бы исполняя какой-то ритуал, как бы прощаясь, оглашая воздух неистовыми криками, и это быстрое понимание смерти своей соплеменницы птицами потрясло Санькова. Так продолжалось довольно долго и выглядело как хорошо отрепетированный спектакль. Затем, как по команде, десятка два чёрных птиц разлетелись в разные стороны, оставив на тополе рядом с погибшей вороной одного то ли сторожа, то ли часового…
    Долгое время Николай Саньков находился под впечатлением смерти ни в чём неповинной вороны. «Ох, не к добру это», – думал он, привыкший во всём видеть тайные знаки. Почему-то ему вспомнилась его тёща, с острым носом, такая же нахохленная, сгорбленная, старая женщина, только она была не чёрная, но по характеру очень походившая на эту ворону, вроде никому особо и не мешающую, но и не вызывающую явных симпатий. И всё равно ему её было жалко, как и эту ворону, несмотря на все жизненные перипетии, которые лучше никому не испытывать в своей семье. Что его навело на эти ассоциации, он, пожалуй, и не смог бы толком ответить. Тёща уже двадцать с лишним лет жила одна в своей квартире после смерти мужа-алкоголика. В последние годы она только и делала, что сидела на диване, зыркая глазами, а то и просто уставив взгляд в одну точку. У неё болели руки и ноги, из-за чего она передвигалась по комнате всё меньше и меньше.
    Иногда жена Николая Александровича забирала её к ним домой, и тогда его жизнь превращалась в кошмар. Волей-неволей ему приходилось ухаживать за ней, готовить, кормить, хотя в принципе та могла бы положить еду себе в тарелку и разогреть сама. Всё это буквально бесило Николая Александровича, и на его попытки что-то изменить тёща тут же обижалась, поджимала губы, и, чуть не плача, старушечьим каркающим голосом кричала: «Ничего мне не надо! Скорее бы умереть!»
    В тот день Саньков почему-то явственно представил на месте лежащей на дороге вороны свою тёщу, и ужаснулся этому видению. «Быть такого не может, чтобы в неё кто-то стрелял», – подумал он, – «да и кому нужна восьмидесятилетняя старуха?» Эти навязчивые мысли кружили ему голову, заставляя опускаться её всё ниже и ниже…
    …Часом ранее на квартире у тёщи Николая разворачивались не менее странные события. Ничто, как обычно, не предвещало ничего плохого. Был День защитника Отечества – долгожданный праздник для настоящих мужчин. Шурин Николая Александровича, Владимир, пришёл к своей матери, испытывая сильную алкогольную жажду. Душа его просила пития, как чахлый росток в знойной пустыне. «Ещё, ещё!» – умоляла она, как не до конца удовлетворённая женщина в преддверии близкого оргазма…
    Деньги у Владимира при себе были (без них он просто не выходил из дому), и купить поллитру он себе, конечно, мог, но засушливой душе захотелось проверить материны чувства.
    «Привет, маманя! Наливай!» – с порога заявил Владимир, некоторое время назад уже успевший «принять на грудь» полкило «Краснозёмских зорь». Пил он много, по-чёрному, почти совсем не закусывая, отчего в итоге «крыша» у него съезжала набекрень, как Пизанская башня.
    Пройдя на кухню, Владимир полез в шкафчик. Там у бабки стояла чекушка со спиртом.
«Не тронь!» – зловеще прокаркала она. Откуда и силы взялись у старой! «Это мне на уколы! Только через мой труп!» – продолжала верещать старушка. «Через твой труп?» – недобро ухмыльнулся Владимир ,– «ТАК, значит, поздравляешь ты своего сыночку?»
    Но бабка уже доковыляла до шкафчика и вцепилась в чекушку костлявыми, плохо гнущимися пальцами. «Не дам, хоть убей!» «Да пошла ты, мать, к такой-то матери!» Владимира уже «заусило». «Не дашь, значит? Для сына родного жалко?!»
    Он вырвал из её рук бутылочку, отвернулся и плеснул в стакан половину содержимого. Тёща Николая Александровича еле выдохнула: «Сволочь!», и, не удержавшись на подкосившихся ногах, повалилась на сына, больно ткнув того в спину своими костлявыми руками.
    Владимир в это время разводил спирт, стараясь побыстрее заглотнуть вожделенную жидкость.
От толчка стакан опрокинулся и драгоценная влага вылилась на стол.
    «Это кто сволочь!?» – рассвирепел Владимир, выхватывая из кармана куртки пистолет. Пистолет был чёрный, большой, воронёной стали, не хватало только блеска, как у того джипа «Чероки», который в это самое время наблюдал Николай Александрович. Да и сам Владимир тоже чем-то напоминал тот джип – такой же здоровый, почти метр девяносто, и чернявый, как чеченец.
«А если, мать, я сейчас нажму на курок?» «Убивай, стреляй, гад! Глаза б мои тебя не видели!»
    Кровь ударила Владимиру в голову, «снесла крышу», и ему показалось, что она фонтаном выстрелила в потолок. Он направил ствол в ноги матери, но та, неожиданно для него, схватилась за пистолет и направила его себе в голову.
    Раздался выстрел. Тёща Николая Александровича упала, из головы её и в самом деле фонтаном стала бить кровь. Она лежала на полу, напоминая ворону, раскинув руки-крылья, разве что не дрыгала «лапками»…
    «Е..т..тит твою мать! Маманя!» – совсем ополоумел бывший сынок, а теперь убийца, Владимир, не зная, что дальше делать…
    «Да-а-а, а ведь у шурина есть оружие, и зачем он только с собой его носит? Раз есть пистолет, значит, он должен когда-нибудь выстрелить?» – думал в это время Николай, повернув голову из неудобного положения на другой бок и подложив под неё руку. «Приснится же такое! Видно, страх перед будущим рождает кошмарное настоящее, и, слава Богу, что хоть в мыслях» – философски сделал он вывод…
    Оказалось, что он ненароком задремал после бессонной ночи, наблюдая в окно за вороной. Чуть помедлив, он встал, налил себе рюмку коньяку, выпил одним махом, и отправился на диван «отрабатывать» свои законные два часа, как всегда это делал после смены…
    …За окном распогоживалось; зимнее солнце, пробиваясь через уже разрежающиеся облака, обещало пусть и короткий, но в меру тёплый денёк всем живущим и любящим, страдающим и ненавидящим, заблудшим и праведным, но таким дорогим своим чадам…
    …Прошло полгода. Тёща Санькова, еле оклемавшись после ранения в голову, совсем сдала.
Шурин Владимир стал пить ещё больше, но к матери больше не ходил. Странным образом его почему-то не посадили – выручило то, что мать взяла всё на себя, якобы старая немощная бабка
сама нажала на курок травматического пистолета, который сынок положил на стол…
     Николай Александрович всё это время не переставал удивляться этим мистическим совпадениям, но его удивление достигло своего апогея в сентябре, когда шурин отправился на рыбалку со своим корешем. У другана был чёрный джип. А дальше… На загородной дороге, на приличной скорости, – оба любили, чтоб ветер свистел аж! – по свидетельствам очевидцев, в лобовое стекло ударила чёрная ворона, неизвестно откуда взявшаяся, спикировавшая, казалось бы, прямо с неба… От неожиданности машину занесло, и она опрокинулась в кювет. Густой чёрный дым поднимался от чёрного джипа в сентябрьское хмурое небо в форме восклицательного знака…
                15апреля, 15декабря 2008г.