Воспоминания

             Сатирическая поэма




Однажды вечером, а может, утром ранним,
В каком, не знаю, будущем году
Напишут обо мне воспоминанья,
Такие, что не сложишь и в бреду.

Все те, кто уложил меня в могилу
И придавил тяжёлою плитой,
Слезу пустив и улыбнувшись мило,
Черты мои затравят кислотой.

Те, что родили, вытащат с усмешкой
Ночной горшок и грязное бельё,
Продемонстрируют коллекцию орешков
И одеяло драное моё.

Умильный воспитатель из детсада
Предъявит кучу носовых платков,
Учитель школьный вывалит награды
И грамоты чудаческих кружков,

Дневник в обложке с мудрым замечаньем:
Забыла, мол, ботинки от шнурков,
И плёнку старую со скрежущим звучаньем
Со слёта пионеров-дураков.

И первая любовь притащит письма
И будет их со смехом вслух читать.
Художник откопает где-то кисти
С облезшею щетиной и тетрадь
Для рисованья с огурцами в помидорах,
С открыткой к дню седьмого февраля
И с фото, где в вонючих коридорах
На фоне знамени  дрожу от страха я.

И зав. библиотекой с пониманьем
Разыщет пожелтевший формуляр
И вам расскажет грустно, с придыханьем:
Утерян мной последний экземпляр.

А что читать любила? Карла Маркса!
Особенно, конечно, «Капитал».
Да два рубля не доплатила в кассу
Взаимопомощи, но это ерунда.

Потом профессор лжи и доктор фальши,
Тряся зачёткой, хором завопят,
Что не хотела двигаться, мол, дальше,
И реферат крамольный предъявят,
Четвёрку по истории Совдепов,
По физкультуре тройку и ещё
На микроплёнке снимок туалетов
И в парке снимок, с сумкой за плечом.

Казак бывалый в тоненьких очёчках
Всплакнёт, припомнив, сколько зряшных сил
Потратил, расставляя мне крючочки.
Манил в казаки, да не заманил.

И скажет: отказалась от работы,
Не захотела пропаганду нам писать.
И все грехи мои сочтёт на счётах,
И скажет: надо было расстрелять.

Тут демократ, а в прошлом – надзиратель,
А в нынешнем – подпольный бизнесмен,
Процедит: недовольны в аппарате,
Но всех стрелять – ведь так не хватит стен.

И кавалер, любовник, воздыхатель
Покажет запись в цвете в полный рост
Любовных сцен, и щёлкнёт выключатель.
Она, кажись, не хуже ихних звёзд!

Потом достанут чашу в виде чашки:
Вот тут отрава, видите, на дне.
Но, чёрт возьми, мы сделали промашку!
Нам надо было яду дать вдвойне.

Укажут микрофоны под столом:
Записан был её бесценный голос.
Прослушивали это за углом.
Без нас здесь не упал бы даже волос!

Но умирать она, ох, не хотела!
Трепала нервы людям занятым.
И как ни мучили, мерзавка, всё терпела.
Не дождались мы, когда ей придут кранты.

А после всех палач в рубахе красной
На плаху сводит и, держа петлю,
Воскликнет: »Да, была она опасной!
Я опасаюсь, что она в раю!».

Ну, вот и всё, конец воспоминаньям.
Все разойдутся по своим домам,
Кто с хохотом, а кто и с причитаньем,
Что виновата, мол, во всём сама.

А тех, кто обо мне сказал бы правду,
Уж нет в живых, как впрочем, и меня.
Читай стихи! Они умерят жажду,
Но не зальют священного огня.

Мои стихи – мои воспоминанья.
Не слушай излиянья палачей!
Услышь мои мольбы, мечты, признанья
И помяни огнём святых свечей.

Ты обо мне скажи одно лишь слово,
Но от души, и тихо помолись.
И у креста могильного, простого,
Хоть раз, по-русски, в пояс поклонись!

1993 г.