2011 - 9 конкурс. Финал. Народное голосование

Пока арбитры оценивают стихи финалистов, приглашаем завсегдатаев и гостей конкурсной площадки Золотой Пегас принять участие в народном голосовании.

Внимание! Под данной публикацией любой автор сайта стихи.ру, чья страница зарегистрирована не позднее 1 мая 2011 года, может оставить свой шорт-лист. Он должен быть оформлен следующим образом:

1 место - № стихотворения
2 место - № стихотворения
3 место - № стихотворения
4 место - № стихотворения
5 место - № стихотворения
6 место - № стихотворения
7 место - № стихотворения
8 место - № стихотворения
9 место - № стихотворения
10 место - № стихотворения
11 место - № стихотворения
12 место - № стихотворения

Стихи, соответственно, получают от 12 до 1 балла.
В конце голосования ведущие подведут общий итог.
Оценка народного голосования является составной частью всех оценок, влияющих на результаты финала.

!!!Принимаются только полные шорт-листы!!!

!!!Народное голосование продлится до получения оценок от всех арбитров!!!


1.  «На тонкой нитке»
 
В сентябре выцветает небо – это птицы уносят краски,
Паутинки летят над полем, унося пауков своих.
Я невидимой тонкой ниткой поделиться готов по-братски,
И попутным потоком ветра унесёт нас с тобой двоих.

Мы могли бы парить свободно над земной суетой и скукой.
Мы могли бы менять маршруты, выбирая пейзаж и дом, –
Тот, в котором растить с любовью можно будет детей и внуков,
Наблюдая, как дни и годы продвигаются чередом.

Только вдета в ушко иголки эта нить, что меня качает,
И стежок за стежком вшиваюсь в полотно повседневных дел.
Так ложится старинной вязью, неустроенность отмечая,
Слов неровных простая строчка: мол, старался, мечтал, хотел.


2. «ангелу-хранителю...»

 Не жалей обо мне: я по жизни такая…
 и всё время не тем присягаю на верность.
 Знаешь, я не ропщу и, уж точно – не каюсь,
 а пытаюсь понять и принять неизбежность.

 Слышишь: тихо и грустно хрустят под ногами –
 нет, не льдинки, не стёкла – обломки Вселенных…
 Чьих-то личных миров, где все чувства – на грани,
 слишком хрупких миров, для кого-то – бесценных…

 Не спасай меня больше: бесполезно, я знаю,
 ведь спасти от себя самого – невозможно.
 Я играю с огнём и хожу близко к краю,
 и живу, как умею, хоть порой это сложно.

 Не суди слишком строго…я и вправду стараюсь…
 Но когда станет небо бесконечно тяжёлым
 и на плечи мне ляжет – я не справлюсь…сломаюсь.
 Что ты лучше врачуешь: переломы? Ожоги?

 Не грусти… Понимаешь, я – одна из немногих,
 кто печальный исход принимает как данность,
 кто не просит у жизни самой лёгкой дороги,
 кто не ищет виновных и не давит на жалость.

 Помолись обо мне… Я сама не умею.
 И не верю в молитвы – значит, их не услышат…
 Мне нисколько не страшно. Только пальцы немеют,
 если смотришь на мир свысока…с края крыши.


3. «Медвежий угол»

Загнала в угол жизнь?
Искать ли виноватых?
Что правотой греметь
Безжалостной друг в друга!
Упругой тетивой звенят канаты,
Реши – что это старт, а не расплата!
Прогиб каната – просто знак Легато!
Не рви концы – пожалуй, рановато
Туда, откуда точно нет возврата.

Россия – вся, мой друг, медвежий угол.

Но – для стрелы высокого полёта –
Иное наполненье смысла "скоро".
Разбег готовь, а не копи обиды,
Что время набирает обороты...


Призывно ждут Содомы и Гоморры
Прошедшего сквозь Сциллу и Харибду!


4. «Взрослые дети»

Криминальных подборок злость…
И смотреть бы не надо было!
Сохрани, помоги, помилуй! –
тут случилось и там стряслось…
Телевизор, пугавший, стих…
Но тревога бессонной ночью
мою душу терзала в клочья –
до чего ж я боюсь за них!
Потому что, как ни таи,
мне дороже всего на свете –
мои взрослые... мои дети.
Мои крылья, огни мои!
Сын ушёл… Задержалась дочь.
Ход часов хладнокровно замер.
Я, волнуясь, хожу кругами –
побежать бы, найти, помочь!
Их обидят – а больно мне,
Их заботы всегда со мною.
Заслонила бы их стеною,
пусть и хлопотно той стене:
Сделать, сбегать, помочь, сказать…
До чего ж от всего устала!
Мне б забиться под коврик старый,
закрывая на всё глаза.   
Нет! Нельзя! И, набравшиcь сил,
стану мудрой и нужной самой,
потому, что я просто – МАМА!
Помоги… сохрани… спаси…


5. «Химия»

Твой удар по печени, два – в висок
из поджарых плеч его давят сок.
"Жмых один, – ты сетуешь, — да лоза!"
Но, поди, и этого – за глаза.

Что заряд броска иссяк, не беда –
плотоядно скалишься: "Снедь! Еда!
А сожру-ка щупальце-метастаз!"
Близоруко щуришься: "Не достать!"

"Отключаю датчики, не серчай",
"нет ключа от ларчика у врача",
"не победе радуйся, а ничьей" –
вот тебе и правда вся от врачей.

В зазеркалье капельниц и шприцов
он коммуникабелен и "перцов".
Гуще яд в катетерах – жиже кровь,
а на взгляд эстетов он "жив-здоров".


6. «себе»

Девочка, ты меня разлюбила? я же тебе не мешала –
я говорила с тобой по-английски, автопортрет рисовала,
я провожала тебя повсюду – аэропорты, вокзалы,
раннее утро, очередь в кассу, дом в глубине квартала.
Девочка, я же с тобой дружила – ракушки собирала,
плечи тебе загорала солнцем, в теннис на вылет играла,
помнишь, однажды оса укусила - я удаляла жало…
Осень у моря, курорты пустые, фрукты висят задаром,
добрые смуглые руки мелькают над городским базаром,
много бесхозных собак и кошек – с виду вполне счастливых,
красный трамвайчик звенит в перепонках от лимана к заливу.
Пляжные тапки, ожог от медузы, солёный песок на лодыжке,
помнишь – вчера мы заплыли подальше, а со спасательной вышки
кто-то кричал "возвращаемся быстро", а мы как будто не слышим,
болтаем, потом отдыхаем на спинах плывущих рядом дельфинов,
потом – волна… не помню, что дальше, но ты ведь меня простила?
Ночь на вокзале маленькой станции, запах южной акации,
девочка, ты меня вспоминаешь? а я тебя не забыла


7. «когда уйду»

когда уйду, запиши в дневник,
что мы теперь навсегда другие,
что изощрённей фильмов и книг
реальность в плане драматургии.

глупа, возможно, моя печаль,
что отовсюду я жду подвоха,
но не скучай по мне, не скучай,
иначе всё завершится плохо.

возьми своё от каждого дня,
люби, привязанностью недужа,
кого угодно, кроме меня,
хоть даже мужа, ведь чем он хуже.

и – не скучай, займись чем-нибудь,
поразгоняй облака над домом,
хоть ненадолго меня забудь,
сходи в кино, в ресторан, к знакомым. 

не привыкай ко мне, ибо свет,
что я дарю, понемногу тает.
счастливых нет и несчастных нет:
есть те, кто ими себя считает.

когда уйду, молчи о любви:
вдруг назовёшь ей другое что-то.
ты просто будь где-нибудь, живи,
а остальное – моя забота.


8. «Белоснежка Ли»

В глухом лесу не слышно пенья птиц,
По мшелым тропам не крадутся звери,
А в речке нет ни карпов, ни плотвиц,
И не растут цветочки на пленэре.
Не видно слизней, гусениц, мокриц.
Есть надпись "ОСТОРОЖНО" на фанере.
И кости коз по всей длине границ
Разбросаны, чтоб легче было верить,

Что нет окрест людей и край дремуч,
Не ходят здесь по ягоды-орешки.
Забор из елей зелен и колюч,
Встречаются поганок бледных плешки.
И клоп-солдатик, мелок и вонюч,
Насупился, прикинувшись консьержкой,
И не пропустит даже солнца луч
Без записи в лачугу Белоснежки.

Хозяйка мест угрюмых – нестандарт.
То в бешенстве, а то в полнейшей коме,
Жуёт со смаком тёмный шоколад,
Который варят ей бедняги-гномы.
Семь дней в неделю не едят, не спят,
А всемером работают по дому...
Как жизнь их превратилась в сущий ад?
Ах, знать бы раньше – припасли б соломы.

Она ворвалась к ним с бензопилой,
Противная крикунья-альбиноска.
Такая туша – центнер и кило,
Два метра роста в пачке и матроске.
Сказала, что разрушила село,
И в розыске теперь, а внешность броска –
У гномов даже челюсти свело.
Так началась их чёрная полоска.

Кормить, поить такого хомячка,
Ухаживать за этой кровопийцей...
Все непонятки с помощью щелчка
Решает мигом страшная девица.
А гномы терпят, в солнечных очках
Скрывают синяки на постных лицах,
И в тайне ищут принца-дурачка,
Который хочет на такой жениться.


9. «После румбы»

После румбы вдвоём и вальса,
После пьяного — «Пожалей».
Она скажет мне — «Одевайся,
И, пожалуйста, без соплей».

Этот выбор совсем не сложен -
Одевайся и не блажи.
Вот бы выпустить вон из кожи
Босоногую душу в жизнь.

Пусть попрыгает обалдело,
Аки посуху, по росе,
Может быть, без неё и телу
Заживётся на радость всем.

И тогда, хоть молись, хоть бойся,
Ленью трачен и толстобрюх,
Буду жить, как простой пропойца,
И менять каждый вечер шлюх.


10. «завершить гештальт.»


-1-

вечно мы кого-то ищем:
ты – меня, а я – себя.
сквозняки меж нами рыщут,
двери памяти скрипят.
приготовлю дичь на ужин –
съешь её и будешь рад.
нам с тобою, враже-друже,
не вернуться в китеж-град
взявшись за руки. душонка –
неваляшка у меня,
после смога, после шока,
всё качается, звеня.
скалы, омуты милее,
чем уютный камелёк
и растёт сквозь лорелею
вездесущее быльё.


-2-

боже, когда я проснусь и вылечу чёртов сад,
где вили гнездо из пледа пернатые чудеса,
где в липовом цвете медвяно жужжала жизнь,
а души-деревья молились-тянулись ввысь?!
сгорели бесплодные. корнями вросли в тоску –
шипящую, чернозёмную, до сведЕния скул.
небо – всё дальше, тише... забытый творцами хит.
осталось борщи сочинять да стихи варить.


-3-

вымалчивать стихи. смотреть, как паутину
плетёт седой паук среди сухих дубков.
шаляпина найти на кладбище пластинок.
с прошедшим разговор вести поверх голов
о важных пустяках. вымачивать бруснику.
настроить, наконец, фальшивящий рояль.
а после (вопреки сомнениям и тику),
зарезав тишину, свой завершить гештальт.


11. «Волк»

Опустели леса. Воют вьюги натужно.
Ропщут рощи окрестные. Всем  я — чужой,
И в постыдных бегах ежедневно, ведь ружья
Неизменно готовы покончить со мной.

И собаки — служанки хвастливые эти —
Мигом в ярость приходят, завидев меня.
А совсем не случайно с прадавних столетий
Все считают, что волк и собака — родня.

Ах, как светит Луна. От нее не убудет.
В этом царстве безмолвья мы только вдвоем. 
Очень хочется петь. Но надменные люди
Мои песни всегда называют вытьем.

Закрепилась за мною недобрая слава,
На край света к чертям забежать я готов,
Но охотничье, звучное слово «облава»
Долгим эхом плывет меж ружейных стволов.

Кормят ноги меня — это сказано точно.
Но к селенью — нельзя, я у леса в плену…
Старый волк сел на снег и совсем не по-волчьи,
С человечьим надрывом запел на Луну.


12. «Покой»

Спилили  дерево  в  саду,
из-за  бесплодности  спилили:
мол,  не  растит  уже  еду,  –
одна  листва  в  зелёной  силе.
Дрожали  ветви  под  пилой
и  мягко  наземь  опадали,
сминая  дёрна  плотный  слой,
дивясь  негаданной  опале.
Ствол  оголённый,  без  ветвей,
стрелой,  глядящей  в  небо,  замер.
Кора  бугрилась,  и  по  ней
смола  стекала  вниз  слезами.
Летели  птицы  мимо  вдаль,
катилось  время  бессловесно,
ещё  питала  ствол  вода,
не  зная,  что  питать  ей  вместо,  – 
когда,  сказав  земле  «прости»
за  то,  что  взрезан,  словно  горло,
ствол  опустился  с  высоты
как  жил  –  бестрепетно  и  гордо.