Грех

  В общую камеру принесли ужин. Арестанты начали громко  есть, чавкая, жадно глотая похлёбку. Трудовой день был тяжёлым, а еды было мало, да и та безвкусная, но всё лучше, чем ничего. Поужинав, но, ещё не ложась спать, арестанты занимались кто, чем хотел: кто-то играл в карты, другой складывал одежду, третий пел песню и т.д. Некоторые  начинали рассказывать о своей прошлой, ещё свободной и безгрешной жизни. Рассказы бывали так интересны, что все арестованные подтягивались к рассказчику и слушали его до конца, с интересом. В этот вечер свой грех поведал Иван. Это ещё совсем молодой человек, мало видавший и поживший, резко отличающийся от своих сокамерников как своим внешним видом (лицо его было ещё свежо, глаза чистые, голубые), так и внутренним состоянием, но такой же, как все его окружавшие, виновный в убийстве человека. Иван начал свой рассказ:
"Я родился в ...ской области и жил с матерью вдвоём, отец погиб ещё в начале войны, и помню я его только по фотокарточкам, да и то немного. Когда война закончилась, матушка моя вышла замуж за простого рабочего - моего отчима. Он был хорошим человеком, работал, приносил в дом деньги, любил маму. Мама тоже его любила, родила дочку - мою сестрёнку Лялечку.
  Отчим начал пить. С этого всё и началось: его выгнали с работы, он стал избивать мать, с каждым днём всё больше и больше пил. Но у него тоже были моменты, когда он раскаивался в содеянном им зле и обещал найти новую работу, говорил, что бросит пить. К сожалению, это оказались только  слова, пустые, лживые слова. Отчим снова начинал пить, всё чаще и сильнее избивал мать. Я заступался, как мог, но мама запретила, боялась, что "этот" убьёт меня. Зарплату матери, этот злодей, забирал и пропивал в кабаках со своими "друзьями" (тут Иван зло усмехнулся). "Друзья" эти, люди у которых ни стыда, ни совести, ничего святого и духовного в этом мире не было. Хорошо, что к тому времени, я уже смог сам зарабатывать и мог прокормить и хоть как-то помочь моей маме и сестрёнке (Лялечке тогда уже было пять лет).
  Однажды, мама где-то задержалась, то ли на работе, то ли к подружке зашла, но отчим был уже в нужной кондиции, в той, когда хочется драться (бил он всегда тех, кто слабее его, а к сильным не совался, боялся). В тот день я был на работе, и дома оставалась только одна Лялечка, маленькая девочка, сущий ангелок, слабенький ребёнок, его дитя, но отчим был пьян и за что-то, наверное, рассердился на ребёнка и начал бить её. Он не рассчитал силы и насмерть прибил малышку!.. (В этот момент лицо Ивана сделалось суровым, но вызывало чувство жалости, обиды. Казалось, он хочет закричать на весь мир или зарыдать, громко, в голос, дать выход своим накопившимся эмоциям. Было это так сильно и чутко, что даже соседи - арестанты, много видавшие горя и совершавшие злодеяния, пробудились от действительности и представили себе ужасающую картину. Даже в этих людях проснулось сочувствие к чужому горю. Ваня продолжил). Этот ублюдок даже ничего не сделал, испугался, бросил Лялечку и ушёл в кабак, пить.
  Я пришёл утром. Мать сидела в комнате дочки и смотрела на своё дитя пустым, безумным взглядом. Она глянула на меня, как-то попыталась улыбнуться, но только жалостливо и умоляюще скривила рот и произнесла еле-еле, как - будто из последних сил: "Нет больше нашей Лялечки, Ванюша. Нет её, сынок!.. Прибрал дочку к себе Господь!" Она перекрестилась и упала рядом, рыдая.
  Я пришёл в ужас. Побежал в кабак искать убийцу (то есть моего отчима, Светлова Виктора), но его там не было. Нигде я не мог найти злодея; он куда-то пропал и даже не явился на похороны, хотя это и к лучшему.
  Через несколько дней он вернулся, пьяный, весёлый...Начал приставать к матушке, но она не сдержалась и вывернула всю свою душу наизнанку, все свои мысли и чувства, накопившиеся за столь долгий срок, выдала ему. Мама кричала на отчима, била его, чего тот не ожидал и, на некоторое время, его взяла оторопь. Но ненадолго. Убийца быстро пришел в себя и стал нападать с криком на мать, бить её. Он обвинил её в смерти дочери и ударил, отчего мама, рыдая, упала на пол. Я подбежал, начал поднимать, но отчим ударил и оттолкнул меня. Не знаю, что произошло со мной в этот момент, но я схватил нож, который по воле случая лежал на столе, и ударил им отчима. Я не промахнулся, ударил в самое сердце. Он стоял ошеломлённый моим поступком, и я испугался, что он не умрет, вытащил нож и ударил во второй раз. Убийца упал со словами: "Сынок!.. За что же так?". Мама бросилась ко мне, обняла и, рыдая, стала целовать и приговаривать: "Глупый мой, что же ты наделал, сынок? О Боже! Спасибо!..".
  Мы поступили, как положено: вызвали милицию, составили протокол, где я всё признал, но сделал это не зря и считаю свой поступок оправданным. Прошёл суд  меня посадили. Я только об одном жалею, что маму совсем одну оставил".
Часто слышали арестанты подобные рассказы: сами же они были безжалостными убийцами, но делали это ради выгоды, а не ради наказания неправых и торжества справедливости.

  На следующее утро в камеру вошёл надсмотрщик с какой-то бумагой в руке. Он передал её Ивану. Ваня развернул записку, пробежал глазами, жутко побледнел; что-то оторвалось и упало у него внутри.
  -Ваня, ну что там пишут? - спрашивали его наперебой соседи-арестанты, но он не отвечал.   Увидев, что Иван молчит, они сами взяли записку и прочли её. Вот содержание: "Такого-то числа такого-то года Светлова Александра Фёдоровна покончила жизнь самоубийством у себя в квартире". Всем стало не по себе. Арестанты взглянули на Ваню: он крестился.