Монастырские истории. Декамерон. Тихая обитель

Как много дев благочестивых есть,
которые, надев однажды рясу,
поверили, что так спасая честь,
становятся бесчувственными сразу.
Им кажется, желания свои
они молитвой и трудом заглушат,
и никогда не вспомнят о любви,
и данные обеты не нарушат.

В местечке славном много лет назад,
в монастыре богатом и старинном
служили Богу восемь тихих чад
и аббатиса, благородно, чинно.
Монахини молились день и ночь,
свои тела постами изнуряя,
чтоб мысли грешные исчезли прочь,
и чтоб потом войти в ворота рая.
Посильную работу день за днём
они всю исполняли сами, всё же
колоть дрова тяжёлым топором
монахиням младым совсем негоже.

В тот год крестьянин, парень молодой,
узнав, что есть в монастыре работа,
и что монашки хороши собой,
пошёл в наём (под видом идиота).
Работу выполнял он за двоих,
косил траву, рубил дровишки лихо,
немым он притворялся - был так тих,
что от него не слышали и чиха.

Однажды днём, гуляя вдоль пруда,
монахини две встретили немого,
что развалившись спал в тени дубрав...
Они воззрились на него сурово.
Сначала покачали головой,
потом с улыбкой рассмотрели всё же...
Немой работник был хорош собой –
и мускулист, и бронзовая кожа.
Одна монашка говорит другой:
- Хотела б я познать мужчину малость…
Мы их не видим здесь, а сей немой
доставить может плотскую нам радость.
Слыхала я, что слаще мёда грех,
что быть с мужчиной - неземное счастье…
Нас ожидает с дурачком успех,
молчание спасёт от всех напастей.

Мазетто (тот бесстыдник удалой)
лежал тихонько, притворившись спящим.
Он был готов принять «неравный бой» -
ведь был в любви он дока настоящий.
Когда его коснулась вдруг рука,
он потянулся сладко и призывно,
и засмеялся глупо… Дурака
в шалаш ввели монахини наивно.
Без устали Мазетто целый день
их сверху ублажал… и сбоку… снизу…
Монахини ходили, словно тень,
нося в себе беспечности сюрпризы.
Узнали все монахини о том,
что испытать дано им сладострастье…
И шли потом к Мазетто ночью, днём,
к любовным играм вдруг открыв пристрастье.

Однажды аббатиса поутру
Мазетто обнажённым увидала,
немедля подвела его к одру,
чтоб высечь тут же глупого вандала.
Боясь, что будет выгнан в тот же миг,
Мазетто пал пред строгой аббатисой,
к руке её натруженной приник,
что пахла возбуждающе мелиссой.
Перехватило у матроны дух,
от чувства неизведанного раньше...
Она дрожала… Напрягая слух,
ждала от парня, что же будет дальше.
Пока все спали в кельях, дурачок
всё сделал, как ему велело тело…
Закрыта келья долго на крючок,
у аббатисы всё меж ног болело…

Мазетто в келье был уже пять дней -
у аббатисы аппетит немалый…
Он похудел от бешеных страстей,
был невесёлый и какой-то вялый.
И у монахинь настроенья нет –
отняли вдруг любимую игрушку…
посты забыты, девственниц обет,
и льются слёзы горькие в подушку.
А у Мазетто сил нет никаких,
ему пришлось пойти на хитрость снова…
Он стал задумчив и слегка притих,
и стал похож немного на больного.

Сидел Мазетто в келье как-то раз,
к нему вошла с напитком аббатиса,
а он льёт слёзы из опухших глаз
и говорит восторженно, подлиза:
- Мадонна! Лишь тебе благодаря,
язык послушен стал мне, как когда-то…
Попал сюда, наверно, я не зря,
но только мне помочь немного надо.

Я высох весь… Ведь лишь один петух
топтать способен курочек без счёта,
а мне досталось девять «сонных мух»,
не удовольствие я получил – работу.
Конечно, вправе вы меня прогнать,
я тайну не открою и под пыткой!
Готов я вас, Мадонна, прославлять
за излеченье каждый день с избытком.
У аббатисы дрогнула губа -
её монашки всё познали тоже!
Ну, что ж, как видно, это их судьба…
ругать и бить их ей, увы, негоже.
 
С тех пор в монастыре том благодать…
Мазетто - управляющий делами –
монашкам не даёт озоровать.
Всё шито-крыто снова за стенами.