Как бы верлибр

  Начну издалека.
Или наоборот. Сразу о сути.
Что составляет содержание нашей жизни?
Человеческая потребность всё измерять
может ли распространиться на содержание бытия?

Порывы ветра.
Он то усиливается, то ослабевает.
Значит, я думаю: а чем измерять
содержание каждой конкретной жизни?
Я иду привычной дорогой.
Сколько ушло времени
на то, чтобы я узнавал каждый дом на моём пути?
Все-таки при оценке “человеческого” не выйдешь за его пределы,
не избежишь обращений к нему –
Я о времени.
Не о времени как о всемирной договоренности.
О времени личностного выбора.
Остальное время, в сущности, не в счёт
За него либо никто не несёт ответственности,
Или она на ком-то другом.
 
В разных обстоятельствах у меня разные возможности для выбора.
В одиночной камере тюрьмы я могу думать о самоубийстве,
побеге
           или писать стихи.
Этим выбором определяется содержание моего времени жизни.
  В одиночной камере интернета возможность выбора получится нарисовать.
Выйдет некое многорукое божество.
Однако нужно определиться с указующим перстом
конкретной руки,
а затем решить,
как долго ты будешь ему следовать,
обращая отражения в сущности.
В сущности твоего содержания.
Я говорю об интернете словно о камере...
Но где ещё обнаруживается такое навязчивое желание всевозможных контактов
как не в одиночке?
Болезненное?
Может быть, даже паталогическое?
Может.
Потому что не"тайное становится явным",
а таинство публичностью.
Смыслом жизни представляется
переплавить самородок на мелкую монету.
Просмотров- многоточие песка;
друзей- многоточие отпечатков на песке;
прочтений- всегда больше,чем умеющих читать.
Эти прочтения-признания в своём выборе содержания.
Это признания,не ведающих,что они назвали эпоху,
которую сами же явили.

  В эпоху предшествующую
принято было указать на бездарность художника,
того же писателя,
если "король оказывался голым".
Такая оценка представлялась справедливой,
когда исходила от некоего незримого талантливого читателя,
чей ненавязчивый образ
тем не менее давал о себе знать повсеместно
И на моей памяти, почти всегда перевешивал
самые основательные монументы официальных умозаключений
решений.
  У меня не хватит отчаяния
сказать подобно Ницше, объявившего конец прежней эпохи,-
"Бог умер".
Я говорю: "Умер талантливый читатель".
Умер как образ,
Который обладает формирующей силой.
Умер как духовный двойник художника.

Наступил необозримый час.
Час тех,
кто раньше,
обычно, мирился со своим не узнаванием лиц нездешних;
 Тех, чьим настоящим достижением
было осознание собственного непонимания сути творчества.

Достигнутое было утрачено, когда они  получили абонементы
на возможность заявить о себе.
  Наступила эра бездарного читателя,
Почтальона, пишущего свои адреса на чужих письмах.

Однако никакая эпоха не отражается в зеркале...
Оно смотрит на всех, кто в силах совершить выбор.