Максиму Леонидову

Был хороший тёплый вечер в июне,
Но скорее злое утро и в мае.
Я маленько перебрал накануне,
И теперь себя с трудом вспоминаю.
Я готов будильник трахнуть о стену,
Только вспомнил, что пора на работу,
Это словно молотком по колену,
И, вообще, мне застрелиться охота.

А меня утром, как всегда отматерила жена,
И на похмелку денег нет ни гроша,
Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она,
Полез в заначку, но и там ни шиша!

В горле сушит, и в ушах словно каша,
А в мозгу завязло, будто резина,
Что идёт ко мне не девушка Даша,
А уборщица того магазина.
И несёт она в руках бочку пива,
Я едва не завизжал в предвкушеньи -
Хорошо с утра начать жить красиво,
Только это оказалось виденье.

А из окна глядит соседка, рожа словно луна,
И её кот чужую кошку дерёт.
Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она,
И пнул кота её - пускай не орёт!

Но совсем не каравеллой в виденьи,
По волнам пусть ходит сам Леонидов.
Есть предел и у любого терпенья,
Не прощу ему такую обиду.
Потому, что опосля дня рожденья,
Как дырявая баржа сел на мель я,
Оттого-то и несу дребедень я,
Что я тоже угораю с похмелья.

А в проходной стоят вахтёры в пиджаках, как гранит,
И у меня полезла в пятки душа,
Я оглянулся посмотреть, не оглянулись ли они,
И мимо них прошёл бочком, не дыша.