Глава 35. Жить во что бы то ни стало!

Глава 35. ЖИТЬ ВО ЧТО БЫ ТО НИ СТАЛО!

Отсыпаться долго не пришлось. Заплакала Марьям и разбудила остальных. Субботний день выдался ясным и приветливым. Уже месяц как включили отопление, в квартире было очень тепло, и яркое солнце, уже по-зимнему низкое, освещало комнату до самой стены. Евгений Иванович вернулся с Ральфом с прогулки  и готовил для него кашу. Марина, быстро поднявшись, тоже прошла в кухню и для начала  приступила к изучению содержимого холодильника – нужно было готовить завтрак для семьи. Яна занялась  разборкой вещей, развешивая их в шкафу и раскладывая в комоде. Зарочка носилась по квартире с игрушками, найденными в её коробке, а в Яниной спальне спала только что насытившаяся материнским молоком Марьям. На плите уютно шкворчала жарящаяся картошка, распространяя по квартире аппетитный запах.
Заварив чай, Марина позвала всех к столу.
 - Вот это да! И дым Отечества и сладок и приятен!.. - восторженно произнесла Яна, придя в кухню. Но лицо её было напряжено.
- Ну, рассказывайте, что ли, про свои приключения, — сказал Евгений Иванович, когда домочадцы расселись по местам.
- Ой, Женя! Бразильские сериалы отдыхают! Не знаю, удастся ли нам когда-нибудь забыть этот кошмар.
- А мне кажется, что кошмар ещё только начинается, — промолвила без тени улыбки Яна. - Понимаешь, папа, то, что мы убежали, ещё не значит, что мы теперь вольные птицы. Где гарантия, что не сегодня-завтра сюда не заявится Саид, как это уже было. Только на этот раз всё может произойти по-другому. Он в ярости и потому не предсказуем. Я всё время думаю, куда нам сбежать отсюда, где спрятаться, чтобы он нас не нашёл. Ведь в аэропорту он клялся мне, что детей заберёт, чего бы это ему ни стоило.
- Дочка, я не думаю, что из Казахстана так легко выкрасть малышей. В том же аэропорту у него потребуют документы на них, в том числе, согласие матери на вывоз отцом детей за пределы страны. Да и документов на них у него нет, ведь Зара, например, родилась здесь, в Казахстане...
- Да всё у него есть, он сделал свидетельства о рождении детей уже давно, используя свои связи, он мне даже показывал документы, в них указано, что обе девочки там родились. А разрешение матери на вывоз... ерунда. Даст кому-то «на лапу» - и дело с концом.

- Как-то надо выиграть время. Нельзя допустить, чтобы он сразу приехал следом, сгоряча можно много чего натворить. Ты, дочка, позвони ему прямо сейчас и постарайся успокоить, мол, детей ты у него не крала, что признаёшь его как отца, что разрешишь ему видеться с ними периодически, если он захочет. Давай, звони, а то, действительно, как бы ни оказалось поздно.
- Ой... помоги мне бог! - закрыв глаза, промолвила Яна и взялась за телефонную трубку.
Разговор был недолгим и шёл на урду, отец с матерью, сидя рядом, напряжённо ловили интонации в голосе дочери, пытаясь угадать, к чему клонится дело. Янин голос звучал почти спокойно, лишь её глаза выдавали сильное волнение.
Минут через пять она положила трубку.
- Он вообще не хотел со мной говорить, хотел отключиться, но я попросила выслушать меня и сказала всё, что мы с вами наметили – про возможные встречи с детьми, про то, что он отец, и этого никто не оспаривает… Он всё время, пока я говорила, молчал, а когда закончила, он, не проронив ни слова, положил трубку.
- А может, надо обратиться в наше министерство иностранных дел, рассказать всю эту историю и просить, чтобы Саиду не давали разрешения на въезд в Казахстан? Как ты думаешь, Яна? Сегодня суббота – выходной, а в понедельник сходи-ка туда, дочка, попробуй отсрочить его приезд.   
- Да, пожалуй, это идея! Спасибо, папуля! - Яна подошла к отцу и чмокнула его в щёку.
- Теперь нам очень важно обсудить, как мы будем жить дальше, - произнесла Марина Михайловна с тревогой. - На какие средства  предстоит существовать нашей семье? Одной отцовской зарплаты всем явно не хватит. Дети настолько малы, что кто-то должен быть с ними дома, а кто-то из нас, дочка, должен работать. Я думаю, что толку будет больше от тебя. Ты знаешь языки, английский, урду, молода, энергична. А меня вряд ли куда-нибудь  возьмут да еще с приличным заработком. Поэтому эти два дня будем обустраивать наш быт, а с начала недели ищи, Яна, работу. Детей и дом я беру на себя.
- Мариш, а как ты, вообще-то, себя чувствуешь? Здорова ли? Что-то вид твой мне не нравится – под глазами  круги, осунулась, похудела, да и взгляд какой-то потухший...
- Что обо мне говорить? С моим здоровьем давно уже не ладно, но ведь нет средств, чтобы пройти обследование. Так что...
- Мамочка, что я слышу? Я как-то не обратила внимание, ведь видела тебя каждый день, может, поэтому сразу не заметила, а папа, видишь, свежим взглядом всё сразу уловил. Если со здоровьем плохо, что же ты молчала?
- Ну, сказала бы... и что? Пока была в Пакистане, кто бы там меня обследовал и лечил? Саид?  И здесь тоже всё в деньги упирается. Так что... всё правильно.
- Тогда немедленно расскажи нам с папой, в чём твоя болезнь, какие симптомы? -  И Марина Михайловна нехотя, не вдаваясь в подробности, рассказала, что недуг её длится уже больше полугода и что, хоть и медленно, ей становится всё хуже и хуже. Муж с дочерью сидели, вытаращив глаза, и подавленно молчали.
- Значит, так! - сказал Евгений Иванович, - в самые ближайшие дни, Маришка, ты должна пойти к врачу и пройти полное обследование. На это деньги сейчас найдутся, я ведь работаю, а дальше видно будет. Тебе обязательно надо вылечиться, а то как же Яна сможет работать, кто будет заниматься детьми? Ты хотя бы этим озаботься. Ты меня просто поражаешь! Разве можно быть такой безразличной к себе? А обо всех нас ты подумала? Ты всем нам бесконечно дорога! - На Евгения было жаль смотреть, настолько он переполошился. Яна тоже испуганно воззрилась на мать. Марине захотелось приободрить их.
- Да ладно, дорогие мои, ещё ничего неизвестно, скорее всего, ничего страшного. Ладно, схожу в ближайшие дни в поликлинику. Уговорили! Пока нет причин расстраиваться, надо жить и радоваться!

В понедельник, не откладывая дел в долгий ящик, Яна пошла в МИД с просьбой не давать Саиду разрешения на въезд в страну. Слава богу, там оказались отзывчивые люди, подсказали, к кому обратиться, и, вникнув в суть дела, пообещали помочь. Ей объяснили, что запрет на въезд можно оформить лишь на непродолжительное время, так как для отказа нужны веские основания. Но с въездной визой, насколько это будет возможно, в министерстве потянут. Это несколько успокоило молодую женщину: всё-таки, у бывшего мужа будет время остыть и не пороть горячку.
Придя домой, Яна на всякий случай позвонила в Исламабад казахстанскому послу, который помогал  им в Карачи с оформлением её паспорта, содействуя ей с выездом из Пакистана и вписав в него Марьяшку. Его она также попросила помочь задержать, насколько возможно, её бывшего мужа, не давая разрешения на въезд в Казахстан, объяснив, что он угрожал выкрасть детей. Посол пообещал подумать над этим, записав фамилию и имя Саида.
Поскольку они теперь с матерью не могли одновременно отлучаться из дома, то на следующий день Яна сидела с малышами, а Марина Михайловна отправилась в поликлинику, где после осмотра врачами была направлена в Онкологический центр, где ей предстояло сделать биопсию, специалисты хотели исключить наличие раковой опухоли. Результат должен был быть готов через десять дней. Марина и так знала, чувствовала, что в её организме поселилась  эта «зараза», но, как она уже объяснила своим близким, махнула на себя рукой от безысходности . Однако теперь обстоятельства круто изменились, она была очень нужна дочери и внучкам. И потому получила  мощный стимул – жить! Жить во чтобы то ни стало! Да вот только... не поздно ли она спохватилась?
Яна разнесла свои резюме по всем агентствам по найму, но с приглашением её на работу пока никто не спешил, слишком молода, неопытна, к тому же, у неё был перерыв в работе, пока жила в Пакистане. Чтобы не терять времени даром, девушка решила подработать дома переводами. Для этого нужен был компьютер и принтер, на покупку которых денег не набиралось. Тогда Яна созвонилась с подругой Леной, зная, что у той  есть старенький компьютер и попросила на некоторое время одолжить его, до тех пор, пока она не приобретёт свой. Лена очень обрадовалась возвращению подруги. Они долго рассказывали друг дружке о новостях своей жизни, и договорились встретиться в самые ближайшие дни. У Лены «железо»,  как она называла компьютер, стояло без дела, и она согласилась помочь подружке.
Яна дала объявление в газеты о готовности делать переводы с английского и на английский – и вскоре  была завалена заказами.  Эта работа неплохо оплачивалась, и девушка с головой погрузилась в неё.
Десять дней, в течение которых должен  был быть готов анализ, прошли. Марина отправилась за результатом, почти  уверенная в том, что страшный диагноз подтвердится. Но теперь ей было особенно страшно услышать его. Зашла в нужный кабинет. Порывшись в стопке с результатами, медсестра вытянула наконец нужный ответ и, быстро взглянув на него, сказала без обиняков:
- У вас рак в третьей стадии. С этим результатом пройдите…-  она назвала номер кабинета.- Там вам скажут, что делать дальше.
- Спасибо, - рассеянно улыбнувшись, сказала Марина Михайловна.
– Вам давно, женщина, надо было обратиться, может, тогда ещё была бы надежда выжить... - Сестра смотрела ей прямо в глаза, и на лице её не было и тени сочувствия. «Да... ко всему, видно, человек привыкает... Смерть здесь – заурядное дело». Марине вдруг  представилось, как она – наверное, уже совсем скоро  - лежит в гробу, страшная, иссохшая, а все стоят вокруг и утирают слёзы.

Живёшь-живёшь... Энергией кипучей наполнен каждый яркий божий день. И вдруг диагноз страшный – болью жгучей! Вмиг почва из-под ног! Предчувствий тень... И цели все становятся убоги: система ценностей меняется тотчас! И думаешь: "Покуда носят ноги, сберечь бы то, что возвышает нас!" Что тряпки? И комфорт уже не важен. Вдруг ощущаешь, как ты одинок среди пустой людской возни и блажи. И мысль пронзает: всё успеть бы в срок! А хочется, чтоб жизнь "журчала" дальше, ждать новых вёсен, песенок скворца, улыбок ясных ласковых, без фальши. Но всё во власти только лишь Творца...

«Бред какой-то! Да не бывать этому! Я все силы приложу, чтобы выжить! Не имею права умереть сейчас! Я нужна моей дочери и внучкам». И хотя Марина не знала примеров излечения этого страшного недуга, какое-то непонятное чувство охватило её, забрезжила ни на чём не основанная уверенность – она не умрёт! Придя домой и увидев тревожные, ожидающие взгляды близких ей людей, Марина беспечно улыбнулась:
- Да, рак.  Ну и что же? Ничего страшного! Справлюсь! Ей-богу, справлюсь, не переживайте, мои золотые! - Она увидела, как тревожно переглянулись муж и дочь, как в их глазах стали копиться слёзы. - Так, дорогие мои! Рано меня хоронить! Ведь надо выжить? Значит, выживу! - и она преувеличенно громко рассмеялась.
- Мамочка! Срочно надо оперировать!
- Да, родная, тянуть нельзя, надо узнать у моей племянницы, может быть, как врач-анестезиолог она посоветует хорошего хирурга.
- А деньги на операцию я заработаю,  - смахнув слезу, сказала Яна. - Не сомневайся, родненькая моя! Главное — лечь в больницу без промедления, а уже через недельку, надеюсь, сумма, необходимая,  наберётся.
Именно столько, неделя, понадобилась для сбора необходимых анализов, рентгеновского обследования, всего, что обычно предшествует онкологической  операции. Нашли прекрасного хирурга, которого сами же его коллеги  характеризовали как врача от бога.
Марина легла в стационар. Дней пять её готовили к операции, назначили особую диету, делали всякие анализы. В последние два дня ей запретили принимать пищу, разрешили только воду.

Всё это время Марина молила бога об избавлении от страшной болезни. До этого она не считала себя верующей и была некрещёной. Да и могла ли вообще идти речь об этом, если в советские времена отец Марины был убеждённым коммунистом, далёким от всякой поповской ереси. «Религия - опиум для народа» - известный лозунг из времён СССР  говорил сам за себя. Это сейчас, не прожив, не выстрадав те годы, кому-то легко судить тех, кто готов был отдать  жизнь за идею, за идеалы коммунизма. «Кем бы я был, - восклицал отец Марины, - если бы не советская власть? Неграмотным батраком! Только благодаря революции  я стал тем, кто я есть сейчас – кандидатом наук, работаю над докторской диссертацией, и дети мои — высокообразованные люди. Я пишу научные статьи в журналы,  консультирую аспирантов. Могло ли такое присниться моему отцу, неграмотному белорусскому батраку?».
Отец Марины готов был работать по двадцать четыре часа в сутки, лишь бы его труд служил на благо Родины. Естественно, ни о какой религии в то время речи быть не могло, а тех, кто верил в бога, считали тёмными, забитыми людьми.
Марина не знала ни одной молитвы, да и зачем?..  Она была, как все, сначала образцовой пионеркой, председателем школьной пионерской дружины, а затем комсомольской активисткой, круглой отличницей. Правда, мать девушки потихоньку от мужа пекла на пасху куличи и красила куриные яйца, а однажды научила дочку одной-единственной молитве «Отче наш», так, для порядка.
И вот теперь, вспомнив эту молитву, Марина Михайловна повторяла её, добавляя в конце свою личную просьбу к всевышнему – подарить ей жизнь. Ради дочки, которая крайне нуждалась в ней, ради крохотных внучек. Кроме, как на бога, ей сейчас уповать было не на кого и не на что. А вдруг он есть, думала она. А если его нет, то она от этих молитв ведь ничего не потеряет... А вдруг господь услышит её мольбы и поможет! Она запретила себе всякие сомнения в эти дни, лежала с закрытыми глазами и мысленно твердила «Отче наш», беззвучно плакала, вытирая слёзы. Едва закончив молитву, Марина начинала её вновь, пока не проваливалась в сон.
Когда её повезли в операционную, спрашивая по пути, как она переносит новокаин, и до самого последнего мига, пока её сознание не отключил наркоз, Марина мысленно продолжала молиться и горячо верила в то, что бог обязательно поможет.
Очнувшись после операции, она сразу подумала: « Жива... всё самое страшное позади... Я не умру... Нет, теперь я должна выжить, во чтобы ни стало!».
Вскоре Марину привезли в палату, где, кроме неё,  было ещё пять женщин. Шевелиться было нельзя, поскольку полостная операция была на желудочно-кишечном тракте. Опутанная какими-то трубками и шлангами, Марина могла только поворачивать голову. Есть ей не разрешалось, а питьё было крайне ограниченным.  Когда на следующее утро перед её кроватью появился заведующий отделением – оперировавший её хирург вместе с лечащим врачом, он первым делом спросил:
- Ну как, Марина Михайловна, самочувствие,  настроение?..
- Огромное вам спасибо! Прекрасное настроение! Замечательное самочувствие! Очень хочется жить! - Марина просто сияла.
- Даже не сомневайтесь, голубушка! Удалили мы и саму опухоль – аденокарциному, и предлежащие ткани, чтобы и намёка не было на метастазы. Очень хорошо, что вы верите в успех лечения, это очень важно, поверьте. Так что, поживёте еще на радость себе и близким!

Во второй половине дня Яна пришла проведать мать. Обняла, поцеловала.
- Мамуля, привет! Я сейчас разговаривала с завотделением, он тебя оперировал. Расплатилась с ним. Он сказал, что операция прошла хорошо, это даёт надежду на выздоровление, лишь бы метастазы не возникли, а для этого необходима химиотерапия. Ещё он сказал, что рентгенография желудочно-кишечного тракта показала, что все органы у тебя, как у двадцатилетней девушки!
- Ну, вот именно. Как раз, эта гадкая химиотерапия все мои  распрекрасные  органы и «посадит»! Я что-то не знаю примеров, чтобы кто-нибудь после химиотерапии долго на этом свете зажился!
- Мама, а что ты предлагаешь? Доктор сказал, что аденокарцинома - самая  злая разновидность рака, что без химии нет надежды...
- Доченька, я на этот раз сделала ставку на господа бога, поскольку нет надежды, кроме как на высшие силы. Ну не знаю я тех, кто, пройдя многократные сеансы "химии", через некоторое время не лежал бы в гробу. И я доведу этот эксперимент до конца. Если бог даст мне выжить, значит, я  и без «химии» обойдусь, а не даст, значит, так тому и быть…
- Мамочка, ты же никогда в бога не верила, что это на тебя нашло?
- Знаешь, родная, наверное, каждому в жизни даётся такая возможность — положиться во всём на господа, выбор всегда за человеком. Вот и я сделала это. Опухоль вырезали, источник зла уничтожили, вроде, облегчили богу задачу. И если он есть на самом деле, то я буду жить. Так что этот вопрос вопросов находится в стадии исследования, и очень скоро мы будем знать на него ответ! И он должен быть замечательным! - жизнерадостно улыбнулась Марина Михайловна.
-  Ну... не знаю... Очень рискованное решение! Ладно, сначала надо выписаться, а там – посмотрим! Мамочка, знаешь, мне сегодня, наконец-то, предложили интересную работу!  Причём, сразу в двух местах. Какое из них выбрать, я ещё окончательно не решила. Одно место — то, с которого я ушла перед отъездом в Пакистан, английская транспортная компания, там ещё гендиректором Садык, помнишь его? Он меня с удовольствием снова возьмёт, хоть завтра могу приступать. Но работа там вообще-то однообразная, перспективы ни на карьерный рост, ни на развитие знаний не даёт. Второе  место — индийское представительство торговой компании, занимающейся сбытом в Казахстане индийских лекарственных препаратов. Компания только-только образовалась. Пока там в наличии только директор — молодой, лет под тридцать и бухгалтер. Оба, естественно, индусы. Меня берут для начала менеджером по продажам, но, по мере роста знаний и успешной деятельности,  карьера мне будет обеспечена. Скорее всего, именно их я и выберу. Мне это интересно, понимаешь? Директор очень приветливый и, как мне показалось, очень энергичный, у такого есть, чему поучиться! Вот такие дела у меня, мамулечка!
- Доченька, я верю в тебя. Ты со своим отношением к работе везде добьёшься успеха. Вот только тебе нужно вскоре на работу выходить, а я ещё в больнице, и помощник из меня никакой... Как же быть?
- Мамочка, я уже договорилась с моей двоюродной сестрой Таней, она согласна помочь в присмотре за детьми, пока ты в больнице, и после, пока ты восстанавливаешься. Ну, выздоравливай скорее, я побежала!
Яна ушла, а Марина Михайловна до конца дня была в приподнятом  настроении.  Предаваться унынию и долго горевать она просто не умела.