Хатынь

 Когда я вижу играющих детей,
 невольно замедляю шаг.
 А ночью в мои сны
 из голубой дымки
 верхом на палочке-лошадке
 врывается детство мое…

 Хатынь,
 а дети твои – пепел.

 Когда я вижу старого мастера,
 я слежу за ним завороженно.
 А ночью он,
 постукивая посохом,
 входит в мой сон,
 став почтенной белой старостью,
 ждущей меня…

 Хатынь,
 а старики твои – головни.

 Когда я вижу, как по улице,
 хромая,
 проходит на протезах
 седой ветеран,
 я невольно думаю
 о сорок первом,
 Тревожась:
 как бы этот год не повторился…

 (Разве мало сегодня безумцев,
 готовых выхватить
 пылающий уголь смерти
 из очага войны?!)

 А ночью, Хатынь,
 мне снится твой скорбный памятник,
 он – как горе само.
 И вот уже кажется: я – старик
 и держу на руках
 свое мертвое детство.

 Хатынь!
 Твои трубы – пустые рукава,
 они взывают ко всем.

 В звуке твоих колоколов,
 в  их плаче
 я слышу:
 «Хатынь – боль!»,
 «Хатынь – стон!»,
 «Хатынь – скорбь земли!».

 1979

 Перевод с балкарского
 Н. Новикова.