Моя колыбель Теньки

 

   25 мая – последний день занятий в школе, ещё будут всевозможные экскурсии, походы в зоопарк или в музей с классным руководителем, с 1 июня начнётся «отработка», но это всё уже не для меня. Завтра же приедет моя любимая бабушка и обязательно отпросит меня в Теньки. Главным аргументом для освобождения меня от трудовой практики будет, как всегда, одно и тоже – работы в деревне хоть отбавляй, и старенькой бабушке просто необходима помощница. Это всегда срабатывало, но ни в коем разе не было обманом – работы в деревне, на бабушкином огороде, всегда было с избытком, она ни когда не заканчивалась. Работа меня не пугала, самое главное – в Теньки! Не описать словами, что значило для меня одно лишь слово – Теньки, при одном лишь упоминании билось чаще сердце, и расцветала улыбка. Может быть, это был и тогда уже зов крови?  – я не знаю, но мне всегда казалось, что Теньки и есть моя  самая настоящая и горячо любимая Родина.

   Моё первое знакомство с селом произошло в начале 70-х годов, этот день я помню, как сейчас: было 15 марта 1972 года и мой  отец, договорившись со своим другом – таксистом, повёз свою маму (мою бабушку), её подругу бабу Дусю Воронину и меня, пятилетнего ребёнка,  в Теньки. Повёз, потому что бабушка купила там домик, избёнку, как она выражалась, и ей уже не терпелось познакомиться с ним поближе, навести в нём свой порядок и подготовиться, как говорила она, к посевной. Это её желание вынашивалось годами, ровно столько лет, сколько она была на заслуженном отдыхе, ровно столько лет, сколько она усердно откладывала свои скромные сбережения, подрабатывая, где только было возможно, на домик в Теньках.
  Был солнечный день, и к обеду солнышко грело так, что снег слегка таял, образуя красивую, ажурную сеточку на поверхности сугроба, появлялись первые проталинки и вовсю хозяйничали уже прилетевшие грачи. Я не помню всю дорогу, наверное, мы только переезжали замерзшую Волгу, и длилось это несколько минут, но я отчётливо помню, как она трещала, когда мы ехали по льду. Дверцы такси были раскрыты настежь, меня держали у самого края сидения, чтобы если не дай Бог что-нибудь случится меня первую вытолкнуть на лёд. Можете представить, какое рвение было у моей покойной бабушки и всё это притом, что дороже меня у неё не было ничего.
   Некогда она уже жила  в Теньках, здесь она была очень счастлива, здесь родились её дети, здесь был выстроен их собственный новый бревенчатый дом, а строил его её любимый муж, отец её детей, мой дед Иван Сидорович (дом и сейчас стоит на улице Красная Горка). Только счастье это было недолгим. Будучи уроженкой деревни Харино Верхне-Услонского района моя бабушка с большим желанием поселилась в тогда ещё районном центре Теньки, выйдя замуж за моего деда в конце 30-х годов. Красавец Иван покорил её своим спокойным нравом  и  образованностью, к тому времени он был уже бухгалтером. Здесь же в Теньках она перенесла много горьких и трагических моментов, много испытаний на прочность. Из Теньков был призван  на войну её муж, а через два месяца пришло известие «Ваш муж Лямцев Иван Сидорович считается без вести пропавшим». И в тот момент не было ничего удивительного в этом, ведь в 1942 году под Ленинградом была настоящая мясорубка. Здесь в Теньках она пережила эту проклятую войну вместе с детьми, вместе со своей родной подругой Дусей, у которой тоже было четверо детей и такая же боль - похоронка на мужа. Одним словом, Теньки для моей бабушки  было всё. Она очень сожалела о том, что ей пришлось продать в 1952 году свой дом, притом продать за бесценок, чтобы уехать в Казань. Тогда она думала, что в городе жить намного легче, оно так и было, но ставшая уже родной земля всё звала её с каждым годом всё сильнее и сильнее.
И вот мы приехали. Эта картинка до сих пор жива у меня в памяти. Маленький домик в одно окошечко, рядом огромный, раза в два точно больше домика, амбар, между ними высокие ворота, а пред воротами огромный сугроб. Словом, доступ к дому был прочно запечатан. Напротив домика, через дорогу стоял большой, как мне тогда казалось, красивый, кирпичный дом с большими синими воротами, а около них  стояла девочка лет восьми. Она сразу же подозвала меня к себе, предложив свою дружбу, и мы начали с ней играть в мячик. Девочку звали Лида, и с тех самых пор она - моя подруга, подруга детства.
Домик нужно было оттапливать, и оттапливать и не один день, чтобы, как говорили, не угореть. С этой целью мы поселились в доме бывшей соседки и просто доброй знакомой – Сундуковой Клавдии, к тому же она была свахой тёти Дуси Ворониной. Несколько дней бабушка ходила и протапливала печку, предварительно высвободив домик из снежного плена. Удивительно сколько было силы в моей бабушке? Я хорошо помню её крепкие натруженные руки, и мне казалось тогда, что она могла всё на свете.
  Первое знакомство с деревенской избой -  русская печка, богатый иконостас со свисающей с потолка  лампадой. Самым же интересным  у Сундуковых было то, что недавно появившиеся на свет ягнята жили прямо в доме, в боковой комнатушке. Они были такие забавные – черненькие и беленькие, все в мелкую кудряшку, словно из игрушечного магазина, их можно было погладить, с ними было можно даже поиграть.
Столько впечатлений, столько новых запахов – запах потрескивающих дров, запах деревенской кошки с котятами, козьего парного молока, а пироги из печки.… Это  неописуемо. Наверное, вскоре была  православная пасха – я не знаю наверняка, но однажды утром меня разбудила бабушка, протянула мне ярко-бардовое яичко и сказала «Скажи Христос Воскресе»». Я не понимала, для чего это нужно, но раз так сказала бабушка, значит это было нужно. Тем утром мне было так радостно, радостно было нам, наверное, обоим. От чего?  Оттого, что мы просто вдвоём, печка, наша «голландка», уже была истоплена, горела лампадка у образов и готовы были уже сдобные лепёшки, такие вкусные, солёно-сладкие и неповторимые. Я говорю неповторимые, потому что, как бы я не пыталась повторить бабушкин «шедевр», у меня это не получалось, и теперь вряд ли уже получится. Лепёшечки эти хранились долго и источали такой соблазнительный аромат сдобы и капельки ванили, что сил удержаться порой не хватало, и главный хранитель тех ароматов – небольшой буфет в углу передней так и манил к себе.
  Как объяснить, что для меня значат Теньки? Я, наверное, не подберу объяснений. Но когда я вышла замуж и осталась жить в этом селе, для меня не было ничего сверхъестественного в том, что я городская девчонка должна месить грязь Теньковских дорог, топить печь, а в последствие и доить корову, заниматься все тем, чем всегда  занималась деревенская женщина. Наверное, всё потому, что я давно ощущала себя Теньковской, неотъемлемой частью Теньков. Здесь мне было знакомо всё: и местность, и люди и даже все  близживущие бабульки, здесь прошло всё моё осознанное детство. Здесь родился мой отец, мой муж, здесь родились мои дети. Значит Теньки и есть -  моя Родина, её я буду воспевать и только ею я буду гордиться.