Однажды в ординаторской. Из сборника БОоЖ Часть 1

Операция закончилась. После пробуждения спрашиваю у больной:
- Сколько будет шестью восемь?
Задумалась:
- Не знаю… много будет. Где-то около пятидесяти.

В пустой ординаторской назойливо звонит телефон. Заглядывает интерн:
- Никого нету? Ну, тогда меня тоже нету!

Попов на наркозе. В операционную заглядывает Дубинин:
- Не одолжишь анестезистку на полчаса?
- Бери, конечно. Я никогда коллегам не отказываю.
- Вот это речь – достойная не мальчика, но сутенёра.

Из записей ординаторов в истории болезни:
«Больной самовольно покинул постельный режим».

На собрание нужно идти к 13-00.  Операция закончилась в 13-05. Хирург радостно вздыхает:
- Порядочный человек опаздывать не станет. Он лучше вовсе не придёт.

Очередная суперконференция и очередная сентенция суперначальства. Дословно:
- Теперь, по поводу носа. У стариков тоже бывают попытки смягчить, лезут всякими, и не только пальцами.

Анестезистка приволокла очередной женский детектив. И сама же отозвалась о нём так:
- Чтиво для умственно усталых.

Операционная сестра звонит профессору, зовёт его операционную.
- Да-да. Меня уже послали и я скоро буду!

Новенький хирург спрашивает у операционных сестёр по поводу новогоднего корпоратива:
- А вы на праздник идёте?
- Нет.
- А раньше ходили?
- Да.
- И что, там так плохо?
- Нет, там так хорошо, что больше не хочется.

Подготовка к операции. Две операционные сестры разговаривают:
- Убери провода, а то профессор споткнётся, упадёт.
- Ну и что? Зато, будет что вспомнить и ему, и нам!

Травматологическая операция. Длится. Хорошенькая операционная сестра заскучала:
- Я сейчас усну.
Леха:
- Если ты уснёшь, безопасности не гарантируем.

Операционная сестра нервничает, покрикивает. Хирург-грузин её успокаивает:
- Ещё раз скажешь таким тоном, я буду понимать так, что ты недоласканая сегодня. И буду доласкивать.

Шеф:
- Не всё так плохо. А если и плохо, то не надо мазать это «плохо» черной краской.

Очередная новогодняя ротация, смена отделений. Леха делится впечатлениями об ушедшем годе:
- В гинекологии я первые несколько месяцев отдыхал, пока не привык.

Ординатор рассматривает фонендоскоп «Литтман» и вздыхает:
- И чего наши так не делают?
Дубинин вздыхает в ответ:
- Вот если из него стрелять нужно было, наши бы постарались, а так – и стараться незачем.

Больной в наркозе. Ортопеды задерживаются. Наконец, появились. Операционная сестра полна негодования:
- Я ругаюсь на вас!
Пораженный Леха не выдерживает:
- И это все грязные и нехорошие слова, которые тебе удалось вспомнить?!

Вечер в больнице. Попов проходит по пустому коридору. Из хирургической ординаторской выглядывает интерн. Неуверенно:
- Здравствуйте. Вы стучались?
- Нет. Я, наверное, топал.

В отделение пришла новая аппаратура. Шеф:
- И не прикасайтесь к ней своими грязными руками!
- А чистыми?
- Тем более! Грязными руками можно запачкать, а чистыми - сломать!

Операционные сестры хотят увильнуть от очередной гинекологической операции и обсуждают, как лучше это сделать. Леха:
- Знаете, девочки, кому-кому,  а вам с гинекологами лучше не ссориться.

Операционная сестра обиделась на хирургов:
- Вот вы здесь взрослые люди, а из меня дуру делаете!

Ортопед резвится:
- Перемену мест слагаемых лучше изучать на примерах. Вот был у нас блестящий хирург Бляхер, а мы называли его Хербля. И не обидно, и пример хороший.

Шеф смотрит вслед новой сестре:
- У неё размер икс-икс-хэ!

Из операционной доносится неприятный запах. Мимо проходит Викторович:
- Вы что, формалином балуетесь?
Сестра ответствует:
- Приходится. Хотите, и Вам дадим?
- Нет, спасибо. В формалине только Ленин хорошо сохраняется. Остальные чахнут и дохнут.

Сестры отделения хирургии привозят больного с задержкой на сорок минут. Попов распахивает двери операционной:
- Вэлкам!
Дубинин прикалывается:
- Ого, какие ты слова знаешь. Да ещё и по-англицки.
- Я ещё одно слово знаю: «Шнель!»
- О-о… Да ты, братец, полиглот!

Идет операция. Сестра тормозит, путается в инструментах. Хирург-грузин подгоняет операционную сестру:
- Ну, давай, давай! Чем быстрее даёт сестра, тем быстрее кончает хирург!

Однажды Николай Сергеевич сходил таки в кино. Наутро делится впечатлениями:
- Вчера ходил в кино на «Алису».
- Ну и как?
- Советую выпить литр пива до сеанса и ещё литр взять с собой. Периодически выбегать и жалеть, что пропустил самое лучшее.

Попов возмущается:
- Ну и больные пошли! Я его спрашиваю: наркотики не злоупотребляете?
- А он?
- А он отвечает: нет, спасибо.

Начало операции. Лариска-анестезистка:
- Добавить ещё фентанила?
Островский настроен лирично:
- Нет. Ручки у Алхаса Вальтеровича как крылья бабочки – больно сделать не могут.

Викторович обратился к Лариске с каким-то простеньким вопросом, но, увидев её лицо, смилостивился:
- Да ладно, не думай, не мучайся.

Лёха возмущается:
- Я же просил, чтобы девушку посмотрел гастроэнтеролог. А терапевт мне не нужен.
Хирург протестует:
- А что, терапевт не может уже и девушку посмотреть? Нельзя отказывать терапевту в такой малости.

Анестезистки плачутся, что совсем заработались. Уже и за собой следить некогда. Попов им сочуствует:
- Анестезистка должна и выглядеть, и чувствовать себя отвратительно. А иначе у начальства закрадывается подозрение, что вы недорабатываете.

Люся поделилась наблюдением:
- Когда говоришь больному: «Пишите фамилию и инициалы» - половина из них переспрашивает: «А инициалы полностью писать?».

Конец операции. Анестезиолог хочет, чтобы больной перелез со стола на каталку. Громко спрашивает у пациента:
- Левая нога сгибается?!.. Другая левая!

Перед президентской конференцией Попов:
- По дороге надо заехать, купить пару патронов.
- Неужели первый в воздух?
- Нет, второй – контрольный.

Анестезистка сидит с отсутствующим видом.
- Спишь?
Она молча кивает.
- Ну, ты, хотя бы, для приличия глаза закрыла.

Диалог двух сестёр после дежурства.
- А завтра у нас пятница?
- А что, не верится?
- Ну, почему же. Человек, который верит в инопланетян, может поверить и пятницу.

Шеф загорелся новой идеей:
- А если нам снять видеоролик о нашей работе?
Попов полон скепсиса:
- Шеф, я даже не спрашиваю зачем, я спрашиваю: Нахрена!?

Шеф заглядывает в урологическую операционную:
- А вы всё ещё работаете? И, как всегда, ни конца ни края не видно?
Леха возражает:
- Ну, почему же, конец и края уже видны.

Шеф встречает довольного Викторовича:
- Чего улыбаешься?
- Да там операционные сёстры выясняют, кто из них дура.
- Ну и что?
- Так им надо выяснять, кто из них больше дура.

Весна. Островский вздыхает, смотрит в окно.
- Смотри, таджики снег лопатят.
- Да? Вот молодцы какие!
- Да, никакие они не молодцы, их заставили.

Февральская конференция.
Уже стало хорошей традицией проводить ежемесячные конференции. Попадаю я на них редко. Но, попав, не могу удержаться от записей в блокнот. Трепещи, начальство. Итого:

Легче жить не будем.

Всех нам не спасти.

Ну, что там говорить, берёмся порой за то, за что не надо браться.

Пусть он лучше погибнет по воле Бога, чем от руки врача.

Не должна быть операция опаснее жизни (ну, то есть, без неё).

Операционная должна работать круглые сутки. И выходные тоже не должны простаивать. Кое-какие резервы ещё есть. Я знаю.

По прошлому году. Есть удовлетворение, но не до эйфории.

Загранкомандировки. Сестры должны ездить. И набираться там профессиональной и вообще культуры.


Новый лифт. Пульт управления сверкает и переливается. Шеф советует медсёстрам:
- Поосторожнее с кнопками. Каждая незнакомая кнопка может оказаться катапультой.

Дубинин интересуется:
- Люся что-то к тебе мужчины зачастили. Весна, наверное?
Люся, отвлеченно:
- Весна… И что? Весной мужчины частят?

Хирург возмущаяется, орёт:
- Почему вы не берёте на операцию больного? Противопоказаний же нет!
Но Островского криком не возьмёшь:
- Ну и что, что противопоказаний нет. А показаний тоже нет.

Лариска спрашивает у шефа:
- Каким раствором будете спину больному обрабатывать?
- Любым.
- У нас нет любого. Каким будете обрабатывать?

Люська в раздумьях:
- Мне интересно, я сегодня вовремя уйду с работы?
Викторович ехидничает:
- Вовремя уйдёшь – сегодня.

Люська вздыхает:
- Третий день на работе. Только загар напоминает об отпуске.

Попов обращается к Островскому:
- Тебя больной ждёт.
- Ничего. С каждым часом ожидания уважение у больных растёт.
- Не знаю - не знаю. Я лично добиваюсь уважения у больных другими способами.
- Бьёшь их?

Сменили. Уже собираюсь домой. Тут привозят больного. Радостно спрашиваю у него:
- Ну, как настроение?
- Да, наверное, не хуже чем у вас.
- Наверное, хуже.
- Почему?
- Потому что у меня лучше.

Островский спрашивает у нейрохирургов:
- Сколько у нас сегодня голов?
- Одна.
- А в плане же две было?
- Ну, в плане… Хороший план был у Фани Каплан, а тоже не сложился.

Шеф наорал на Люсю. Никифоров её утешает:
- Это он не со зла, просто у него такой характер.
- Так ты хочешь сказать, что это он любя?!
- Ну, судя по Камасутре, человек может с другим такое сотворить!... Так что, может и любя.

Апрельская конференция.
Эта конференция побила все рекорды по количеству моих записей. Видимо, у начальства наболело.

Стратегических вопросов не будет. Всё, вроде, сейчас стоит и лежит на своих местах.

Пирогов оставил нам вот это наследие, потому что писал дневник.

За границу. Кто первый раз попадает туда, не обольщайтесь – всё это у нас уже было.

Саркома есть саркома. Она агрессивнее нас, агрессивнее хирургов.

Наркоманы – только молиться за них можно бесплатно.

Сейчас половина страны сидит… в Интернете.

Сейчас уже достигли уровня такого, что даже поражаешься. Да и по машинам видно – ставить некуда.

Приходится, порой, и посожалеть о такой большой зарплате.

Столько пришлось привлечь средств, чтобы вас кормить достойно.

Лишить руководителей права распределять деньги самим себе.

Идете мимо – зайдите: Марья Ивановна, вы живая? Ну, слава Богу.

Это где-то можно, а в Пироговском центре, где я пестую всё, трудно представить себе.

Сами ляжьте на стол, и вот тогда пусть вас будут пользовать таким образом.

Врач – это не искусство, это – добротное ремесло.

Можно принять кадровое решение, но я ещё потерплю.

А уж когда начинают ответственность перекладывать, тогда имени Пирогова здесь не место.

Оказывается это нужно периодически поднимать.

Островский заглядывает в операционную. Люська плачется:
- У больного давление прёт. Уже четыре ампулы фентанила сделала. Нервничаю.
- Чем делать четыре ампулы фентанила больному, лучше одну – себе. И лучше и спокойнее.

Люська обращается к шефу:
- У тебя лишней ручки не будет?
- Ручки?
- Нет. Именно лишней ручки.

Попов хвалит операционную сестру:
- У тебя всегда так чисто в операционной. Представляю, какой у тебя дома порядок!
- Нет, дома у меня бардак. Никак не могу дома порядок поддерживать.
- Ну, надо заставлять себя… Или найти себе того, кто тебя заставит.

Шеф предупреждает Викторовича:
- Смотри, дошутишься.
- Все мы когда-нибудь дошутимся.
- Нет. Все мы когда-нибудь отшутимся.

Шеф вернулся с отчета. Народ вопрошает:
- Ну, как? Нас не ругали?
- С одной стороны говорили, что мы хирургам слишком много позволяем, а с другой – что мы мало с ними дружим.
- А как это совместить?
- Ну, надо зажать из в углу. Успеют расслабиться – будет дружба, не успеют – насилие.

Операционная сестра затеяла уборку, да так, что у всех дыхание перехватило. Наконец, Леха выдохнул:
- Светик, что же ты здесь нагнулась-то?
- А вам что, завидно?
- Нет, Светик, нам не завидно. Я тебе потом скажу, каково нам.

Леха зашел в ординаторскую, увидел Люську и покатился со смеху. Люська забеспокоилась:
- Что случилось? У меня что, лицо такое смешное было?
- Ну да, задумчиво-серьёзное, да ещё и жующее при этом. Как будто ты мысль какую-то пережёвываешь.

Утренний обход в реанимации. Дежурная сестра  докладывает о пациентах. Шеф заинтересовался:
- А что делает больная, когда её перестилают?
- Сопротивляется.
- Как сопротивляется?
- Ну… рожи корчит.

Планировалась коротенькая операция под внутривенной анестезией. Однако, Дубинин прислушался к своей интуиции и заинтубировал трахею. И правильно – операция затянулась. После окончания трёхчасовой операции – разбор полетов:
- Вот видите, а вы говорили «внутривенная».
- Да… на внутривенной анестезии, к этому времени, он уже бы охрип!

В ординаторскую заваливает шеф, что-то упорно ищет, а потом заявляет:
- Что-то здесь ни хрена нету.
- Шеф, ни хрена нету – это в женской бане, а не в мужской компании.

Во время крепкого мужского разговора в ординаторскую заходит шеф и вступает в дискуссию:
- Что-что? Что-то я сегодня плохо слышу.
- Что, шеф, оглох?
- Нет, слова плохие слышу.

Анестезистка жалуется:
- Что-то я устала как собака!
Викторович дразнится:
- Не поверю, пока не скажешь: «Гав!».

Дубинин:
- Анестезиолог должен быть островком спокойствия в море общебольничной суеты.

Операция затягивается. Операционная сестра зевает:
- Ой, как спать хочется, не могу!
Попов – сама доброта:
- Так кто ж тебе мешает – стой да спи себе.

Шеф изучает английский язык. Интересуется:
- «Ап» - это «вверх», да?
- Да. А «даун» - это обзывательство.

Анестезиолог везет больного из операционной. Сам себе командует под нос:
- Аккуратнее, аккуратнее… А то все косяки с вами сейчас снесём.
Больной – остаточный наркоз – с пьяной убежденностью:
- Косяки не надо сносить. Косяки курить надо.

Шеф решил угоститься чайком. Тот оказался зелёным. Заглянувший в ординаторскую Леха восторженно орёт:
- Что, шеф, две таблетки амфетаминов запить зелёным чаем?
- Да? А я не знал, что так можно.
- Шеф, так нужно!