Трамвайно-московское

Москва – это сотня совсем небольших Рассей,
представших на милость прохожих во всей красе.
На N-ском пути уместились они не все,
но вышло немало – недаром же здесь шоссе.

Я еду в другие районы, туда, на юг,
где стоит шагнуть за «кольцо» – и Москве каюк.
На чёрном сидении жирное слово «йух»
замкнуло и так замыкаемый часто круг.

Напротив сидит непоседа годков шести
и тычет соседа, который журнал шерстит.
 Сестра ей сказала, что плохо себя вести –
у нынешних девушек (шлюшек) теперь в чести.

Журнал при тычке сделал громкое, злое – «бряк»!
Но, к счастью, сосед оказался большой добряк.
(А кстати, с хорошей погодой теперь напряг –
забывшийся дождь всех коней под себя запряг).

Старик на ступеньках ругает вовсю мороз –
вообще-то он любит зиму, но он замёрз.
Такая случайная брань – как болезнь корост:
не слишком приятно, но, в общем-то, не всерьёз.

Другие попутчики, надо сказать, молчат –
молчат, как волчицы для спящих своих волчат.
Трамвай горячится, спутников волоча.
Седой Купидон забывает в толпе колчан.

На улицах лыбятся лужицы в полный рот.
Студенты, спеша, совершают нырки в метро.
А в щелку окошка задул миллион ветров,
и очень боится простыть Алексей Петров.

В набитом трамвае счастливых людей – в обрез.
Наверное, так же и в сотнях миров окрест:                               
отсутствие счастья – как долгий и душный пресс…
Но мы попривыкли, нам можется жить и без.

От мятной жевачки немеет язык во рту,
из мятого облака льются бензин и ртуть.
Кому-то, наверное, хочется всё вернуть.
Кому-то. Кому – я не знаю. (Не в этом суть).

Но видит – Москва разлеглась на перинах трасс,
над ней безбородый туман свой ковёр затряс…
И, глядя в осенние лужи и в блики страз,
наверное, кто-то – смирится. В который раз.

04.11.2011.