Баллада о двойственности

Уж проводник отстал, а чай – остыл. За полночь.
Давно во всем вагоне выключили свет.
Но, в зелене-вине найдя досуг и помощь,
В купе вдвоем сидят прозаик и поэт.

Обоих клонит в сон – усталость, путь ли, водка;
Завязана в узлы повествованья нить.
Подраться, разве им? Подрать ли вволю глотки?
Поспорить ли о чем? – Ан, нечего делить.

В безмолвии сидят. В их ступоре нет толку.
Минута – захрапят, похоже, в унисон.
Но оживились вдруг – поспорили за полку,
На коей, дай им Бог, увидят скоро сон.

Поэт сказал: «Лететь – моё предназначенье,
Светиться и гореть, сердца глаголом жечь!
И потому моё уважьте положенье:
На верхней полке я желаю восхрапеть!»

Прозаик возразил: «Горящие глаголы
Испортят организм, а свет слепит глаза.
Искусство прозы лишь достойно верхних полок,
Вот, собственно, и всё, о чём хотел сказать».

А поезд все спешил в покрытые тьмой дали,
И, облаком закрыт, сокрылся лунный глаз.
И надоел им спор – в орлянку разыграли.
Вознесся ввысь поэт. И захрапел тотчас.

…А утром он сидел, и грохотало сердце –
То ль водка дрянь была, то ль просто - в ритм колёс.
Он всё сидел, молчал, и в зеркало гляделся,
И, усмехнувшись вдруг, ладонь к лицу поднес.

…а голова трещит, как выкипевший чайник…
…и, смятый, на полу валяется билет…
…Закроет глаз один, а в зеркале – прозаик.
…Закроет глаз другой, а в зеркале – поэт.