Стасик проза, старье почти десятилетнее

Мне дали путевку. В дом отдыха. Я действительно очень устал за последнее время, в общем получил какую-то профсоюзную (хоть никогда не был никаким членом), со скидкой. Это был Крым. Да, наверное это был Крым.

Я вошел на территорию санатория, или дома отдыха, в общем, территорию. Прошел за этот ощетинившийся забор. Первым делом нужно было зайти в кассу – так мне сказали в бухгалтерии. Я сунул в окошко паспорт и путевку. Кассирша сказала, что мне положено из расчета сорок рублей в день и выдала двенадцать тысяч с чем-то. Я взял деньги и с недоумением стал считать, сколько же времени я здесь должен провести. Тем не менее, я положил деньги в кошелек и направился дальше. За мной увязались двое каких-то подростков, подозрительно акцентирующих внимание на мне и, как мне показалось, на кошельке. Какое-то странное место. Почему-то выдают живые наличные вместо скидки.

Этот санаторий был весь в колоннах, точнее, он будто состоял из колонн. Белые колонны бесконечно тянулись вдаль, словно какой-то длиннющий древнегреческий портал или как там это называется. Я зашел в здание узнать где администрация. Пацаны двинули за мной. Я стал придерживать кошелек в заднем кармане рукой, чтобы всегда чувствовать его. Какой-то человек сидел за столом и пил пиво из трехлитровой банки, наливая его в стакан. Было видно, что он не любит пацанов и опасается их. Я спросил что-то насчет проживания в санатории. Человек помолчал, а потом сказал, что кормят здесь херово. У него был грубый каркающий голос, скомканные грязные волосы и искривленный рот, за которым прятались, наверное, полусгнившие зубы. Он улыбнулся мне и повторил:

- Кормят здесь херово.

- Я хотел бы заселиться в санаторий, - несколько смущенно сказал я, - Где здесь администрация?

- Черт его знает. Говорят, в городе лучше и дешевле. Я здесь недавно, по льготной путевке с работы, - прокаркал человек.

Он встал и направился в мою сторону. Там, оказывается, стояла кровать. Похоже, это была его кровать, и он жил прямо в этом коридоре. Ну нет, я хотя бы попробую получить отдельный номер.

- Тут есть какие-то заведения по сто долларов за обед, но я не могу себе этого позволить, - он подошел к кровати, волоча за собой правую ногу.

У меня был похожий знакомый в детстве, в школьные годы, тоже волочил ногу. Вроде и не совсем инвалид, просто ущербный какой-то. Двое подростков шныряли где-то рядом, иногда невзначай оказываясь у меня за спиной. Я продолжал придерживать кошелек рукой.

- Зато в городе ближе к морю. Я там никогда не был, - хромой загрустил.

Я узнал, что зовут его Стасик, он работает рекламным слоненком на перекрестке около магазина игрушек. Желтый слоненок машет руками и указывает путь в магазин. Блин, интересная работа. Иногда с ним фотографируются дети. Он, наверное, очень боится снимать маску.

Я подумал, что лучше бы попробовать снять что-нибудь в городе, около моря, тем более что у меня чудесным образом образовались деньги. Господи, куда я попал. Стасик какой-то. Общая атмосфера догнивающего совка. Слава богу, пацаны куда-то ушли, видимо поняли придурки, что с меня они ничего не поимеют.

Стасик что-то говорил, что все очень дорого, и наливал себе пиво из банки. Мы покупали пиво в таких банках лет двенадцать – тринадцать назад, когда ничего не было. Даже тогда это считалось ослиной мочой. Пришла уборщица со шваброй, и Стасик быстро отошел к кровати. Похоже, он и вправду тут живет. На кровати висели носки и стояла банка, в ней были остатки пива. Уборщица зло посмотрела на нас, плохо помыла пол и ушла. Стасик вернулся за стол. На вид ему было лет двадцать пять – сорок пять, точнее не скажешь. Я вспомнил, что проезжал мимо слоника, когда ехал на работу. Слоник был желтый, махал руками и крутил головой. Стасик предложил мне пива. Я отказался. Он был в темно-зеленой рубашке и серых штанах. Еще на нем какой-то шарфик неопределенного цвета. Купил себе какой-то шарфик, сейчас повязал – может горло болит.

- Как лучше выйти в город? – спросил я его. – Может пойдем, найдем какое-нибудь местечко, выпьем по кружечке за знакомство, - мне почему-то захотелось угостить его нормальным пивом.

Стасик молча повернул ко мне голову, вдруг его губы задрожали, он начал тихо и растерянно повторять:

- Почему? П-п-п … Почему пойдем по кружечке?

Потом он просто впал в истерику и прижался ко мне. Стасик обнимал меня своими руками и не переставая повторял:

- Почему? Почему? Не уходи, не уходи отсюда! - он заковылял к кровати и потянулся к банке с остатками пива. Похоже, что это пиво здесь дают бесплатно, нормальный человек не будет платить за такое.

- Почему, смотри, здесь нам как раз хватит по кружечке.

Он снова прижался ко мне и заплакал навзрыд. Слезы и сопли текли из него ручьем. Я достал какую-то салфетку и аккуратно вытер сопли. Затем я прижал его к себе.

- Ну подожди, тихо, тихо, родной, все будет хорошо, - я подумал, черт с ним, выпьем эту гадость, он успокоится, потом правда отведу его в какой-нибудь кабак, там закусим, то, се. Он трясся в моих объятиях, а я не знал что сказать. Даже забыл про кошелек в заднем кармане.

В тот миг я вдруг почувствовал ответственность за этого никчемного и жалкого человека. Я отчетливо понял, что теперь всегда буду рядом с ним. Не потому что он никому не нужен, а просто потому что так должно быть. Прижимая Стасика к себе и держа в левой руке салфетку с его соплями, я ощутил припадок нежности к этому в меру вонючему и абсолютно никому не нужному существу. Успокойся, Стасик, сейчас допьем пиво, и я от тебя никуда не уйду. Шарфик у него сбился, я пытался его поправить.

Стасик успокаивался, видимо это все жуткое пиво. Я еще не знал от чего он спасет меня.

10 сентября 2002 г.