Отрывок исторической прозы из романа О названии по

Предисловие

Иногда я вспоминаю события давно минувших дней. Кое-какие картины прошлого встают очень явно, другие – чуть ясно. Реже я слышу голоса людей, кости которых уже давно обратились в прах. Слышится звон металла, топот ног, ржание лошадей и более чётко – плеск волн и равномерное поскрипывание весел в уключинах.
Все эти воспоминания выстраиваются перед моим мысленным взором, и рождается цельная картина моей жизни. Жизни, когда я был совсем другим человеком и жил в другом мире. Эти события и мои отношения с теми людьми в прошлом. Но в прошлом ли они для меня? Я не могу дать определенного ответа, ибо всё чаще и чаще эпизоды из моего прошлого встают передо мной и наполняют мою настоящую жизнь смутными тревогами.
Я пришёл к выводу, что изложу свою жизнь на бумагу. Конечно память нередко подводит меня и некоторые события и детали я упускаю (а кое что приукрашиваю, для художественности повествования), но в целом это достаточно правдивый рассказ. Повествование о прошедших днях.
И я ношу в сердце одну надежду, а именно – надежду на понимание. Не стану описывать свои потери и одиночество пути, я уже привык к этому (хотя можно ли привыкнуть к такому?). Просто – вдруг мне повезет, и я встречу того, кто мне просто скажет: «Ну, здравствуй, родич!»
                * * * * *
Как мне рассказывали – это была на редкость холодная зима. Собаки скулили и жались к тёплому очагу. Люди старались поменьше высовываться из домов, разве что по великой нужде. Старики пророчили недобрые знамения, кое-кто поговаривал о приближении Рагнарёка.
И вот именно этой зимой я и родился. Этот год ещё запомнился тем, что конунги в Хедебю не поладили, и Хорик сын Годфреда изгнал прочь Харальда Клака. Тот получил от южного конунга в качестве лена обширные земли во Фризии. Поговаривали, что Харальд уже давно заигрывает с южным конунгом, которого в тех краях называли императором Лотарем. Ко всему прочему люди не любили Харальда ещё и за то, что он предал веру отцов, стал поклоняться новому богу франков и призвал в Хедебю монахов и попов – священнослужителей бога, которого на юге называли Христом, а поклоняющихся ему христианами.
Времена в стране были неспокойные, но в наших краях всё было тихо. Мужчины как всегда весной уходили в походы за богатством и славой, женщины занимались хозяйством, бонды возделывали поля и смотрели за скотиной.
Позже мне рассказывали, что роды у моей матери прошли без осложнений. Я родился здоровым пищащим младенцем, чем порадовал старую Ингеборг, которая помогала моей матери при родах.
Когда Свейн – хёвдинг, мой отец узнал о том, что у него родился сын, и когда это стало возможно, он, тяжело ступая сапогами, лично пришёл убедиться в этом. Видимо ничего не тревожило его душу в тот момент, и он пребывал в хорошем расположении духа, то он хохотнул, глядя на вопящего розового младенца, и изрёк, что мальчика будут звать Хальфдан. Вот так вот я и стал зваться полуданом.
Очень скоро я выяснил тот нюанс, что значит – быть хорнунгом. За моюмать никогда не был заплачен свадебный выкуп, и поэтому родичи состороны отца не давали мне возможности забыть об этом, не смотря на то,что внешностью я пошёл в отца. Периодические насмешки и обидные слова янаучился переносить спокойно. Я твёрдо знал, что люди произносившие ихбезнадёжно глупы. А мать,… Честно говоря,  матерью своей я гордился.Говорили, что она некрасивая, слишком смуглая кожа, тёмные волосы, но,на мой взгляд, это придавало ей ещё большее очарование, - в странесветловолосых она была той, которая притягивает взгляд.
Мать моя была родом из далёкой южной страны. В эти земли она попаласлучайно, - отец взял её как добычу в одном из походов в землю франков.Не смотря на то, что она отличалась от женщин севера, она очароваламоего будущего отца, и тот взял её с собой в качестве свободной, а несвоей рабыни. Он привёз её домой, и через полтора года спустя онародила Свейну сына. Меня, которого стали звать Хальфданом.
Сразу скажу, что большой любви у меня к отцу не было. Он почти необращал на меня внимания, когда я был маленьким. Когда мне исполнилосьсемь лет, он попытался приучить меня к воинскому оружию, но меня пугалаего резкость. Казалось будто его суровый взгляд пронизывает менянасквозь, а резкая складка у его губ и бровей бросала меня в дрожь. Ябыл скован и чересчур напуган, что произвело на отца неблагоприятноевпечатление. Вскоре ему надоело возиться с маленьким трусишкой, и он допоры оставил меня. У него уже был старший сын, здоровенныйвосемнадцатилетний парень, который умел неплохо обращаться с оружием иуже начал ходить с ним в походы. Именно старший сын и был наследникомвсего того, что имел Свейн, и он был законным сыном, рождённым отзаконной жены, к сожалению рано умершей. К чему ему ещё и я…
И я плавно перехожу к тому времени, которое можно назвать детством.

P.S. Прошу прощение за отсутствие глоссария.