Разведчик

Холодная осень. Улица, уходящая вбок от Комсомольского проспекта. Поздний вечер, почти ночь. Впереди маячит одинокая тень, скребёт подошвами, подволакивая правую ногу. Я гуляю перед сном. Пытаюсь курить. Так и не научился.. Смотрю в спину, идущему впереди человеку, и замечаю, что он незаметно проверяется. Уже интересно.
Впереди ночной клуб. Огни. Из дверей выходит человек в белой рубашке, и смачно блюёт в урну у входа. Тень впереди меня притормаживает, видимо опасаясь белорубашечного.  Тот поднимает лицо в сторону идущего человека. В свете огней лицо кажется фиолетовым и страшным.
- Чего, бл.., выставился? Гуляем мы..
Тень остановилась. Видимо, не решаясь идти дальше.
- Сынок, мне б домой… голос дряблый, старческий, с жалобной ноткой.
- Ты чё, дед, кто тебя держит? Пи…й отсюда..  Белая рубашка распрямляется, на шее блеснула золотая цепь.
- Сынок, мне бы рубликов десять.. на хлебушко.. В голосе явно дрожит слеза, чувствуется страх, и робкая надежда.
Я стою в тени афишной тумбы. Я ругаю себя за трусость, за нежелание вмешаться. Сейчас этого деда оскорбят. Возможно побьют. А я… А мне нельзя.. Нельзя мне. Я не могу поднять с пола статью. За просто так. Но если не я, то кто??  Кто эту грёбаную страну будет вытаскивать из такого говна, если все будут стоять в тени, за афишными тумбами? Но судимость.. условный срок… Если я шагну вперёд, срок будет не условным.. Да чёрт с ним. Никого вроде нет. Темно. Я шагнул в светлое пятно, но они меня ещё не видят. Заняты диалогом. И тень стоит спиной ко мне.
-Ты чё, в натуре разбушлатился? Я, сука налоги бл.., плачу.. Чтобы таким как ты сука, пенсию давали.. Тебе чё, бл… не хватает что ли? Голос груб, уверен в себе. Полегчало видно. Потянуло на философию. Белая рубашка подходит вплотную. В свете фонаря видно короткую стрижку, выпяченные губы. Он на голову выше старика.
- Ну чё? Денежку заслужить надо.. Он достаёт зелёную купюру, и поднимает высоко над головой.
- Ну? Прыгай дед. Зычный гогот разноситься по пустому переулку.
Тень приседает на правую ногу. Я не вижу короткого движения. Но на уровне рефлекса  понимаю, что всё пошло не так. Уже поздно. Совсем поздно. Любому поздно. Эх, мать моя родина, если уж берёшься ты за дело, то учишь на века..
Рука с купюрой ещё не успела вытянуться вверх, как вдруг вся белая фигура сложилась пополам, упала на колени, издав глухой стук, и завалилась на бок.
Я сделал ещё три шага. Тень подняла на меня лицо, медленно выпрямилась. Сухой пергамент кожи. Бородавки. Слезящиеся глаза, и неожиданно острый, молодой взгляд. Смотрю на руки. В правой НДК39. Нож десантный короткий, 39 год.
- Свои, отец.
На белой рубашке расплывается красное пятно. От шеи, и вниз, на асфальт. Всё правильно. Ярёмная вена. Под ухо, под сорок пять градусов вверх, одним движением, с поворотом назад.
- Разведка? Спрашиваю.
Он молча кивает в ответ.
-Юг? Он опять кивает.
С трудом разлепляя сухие губы произносит:
-9 корпус.
Вот оно что! 9ый  ударный корпус генерала Батова. Павла Ивановича. Нацелен был на Плоешти, нефтяное сердце Германии. Самое мощное и самое агрессивное воинское формирование за всю историю человечества. Погиб почти полностью в первые дни.
Глаза разведчика смотрят пристально, и с характерным прищуром. Я молча киваю и разворачиваюсь.
- Правнук у меня.. вдруг говорит он жалобно и просяще. Я смотрю через плечо. Он нагнулся, быстро и проворно обшарил карманы, вытряхнул деньги из кошелька, сдёрнул с шеи золотую цепь.
- Иди отец, не бойся.
Он заковылял дальше, подволакивая правую ногу. Дошел до тени от ближайшего дома, и вдруг пропал из виду, как будто и не было его вовсе.
Война не кончилась. Для разведчика – фронт, понятие вне времени и пространства.