Командировочные

Летом в Москву на гастроли
Приезжает центральное отделение из Ада.
Выстраивается на перроне, фотографируется,
И вместе с их приездом уходит леность и, пожалуй,
Прохлада.
Приезжают, никого не предупредив,
Без секретарей, заказавших билеты у РЖД.
Голос у их главы не бархатист, не громок, не тих –
Просто доходчив очень, чем держит других в узде.
Если б не он, бесенята рванули бы во всю прыть:
Обездвижили тех, кто не может не разбегаться,
Подняли бы с дивана тех, кто не может сопротивляться,
Засунули бы в петлю всю Мосгордуму и весь хамовнический суд…
Но пока они просто по перрону идут
Журавлиным клином.
Он сидит на балконе по мотивам «Мастера и Маргариты»,
Отталкивает журнальный столик,
Просит своих заказать на веранде в кафе под домом мохито.
Подзывает девочку, тонкую, как стрекоза.
Говорит:
«Ну что же ты такая дерзкая, такая яркая,
И такая мертвая во все глаза?
У тебя внутри что-то что ли горит?
Не разобьешься, не раскрошишься – не поймут.
Тут же каждый доказывает, что он не верблюд.
Тут работают по пятнадцать часов.
Не любят, не уверены, не живут, не растут.
Они даже не умирают тут.
Бросай все, пойдем с нами прокладывать
Новый звездный путь,
Новый краеведческий сельский маршрут.
Оставь всех их – пусть дальше существуют
Свои ежедневные полторы тысячи минут».
Она молча домывает чашки, удаляется с фейсбука,
Вытирает слезы, выбрасывает в урну
Пепельницу и институт.
Выбрасывается из окна.
В окне дома напротив ужас
Немит парочку сонных зевак,
Слепит глаза.
Смотрят и не могут понять:
Одна там девочка летит или все-таки не одна?