пришёл

иногда мне кажется, я все-все знаю, все умею, ну или почти все, или многое из того, что необходимо уметь. мне кажется, что я сильная, решительная и прямая, уверенная и ловкая. но почему-то я роняю чашку, когда слышу дробный стук пальцев о железную дверь, и чашка разбивается. и я смотрю на нее, как олень, который стоит на дороге, на него едет машина и слепит фарами, а он все стоит, стоит..потом оцепенение спадает, я подхожу к двери - и вот этот миг, длящийся ровно секунду или две - я узнаю тебя, там, за дверью.я узнала тебя раньше, когда услышала этот дробный стук, такой знакомый, он повторяется, я прикасаюсь к щеколде, открываю



ты влетаешь вместе с холодным воздухом, разуваешься, почти не говоришь, входишь, осматриваешь, кидаешь пальто, удовлетворенно хмыкаешь, лезешь в холодильник. в холодильнике свет, как обычно. ты что-то недовольное говоришь. я полотенце в руках держу, не знаю, куда его деть. потом вспоминаю, что там чашка, и что совсем нехорошо будет, если ты наступишь. быстро убираю, что-то тебе говорю - совершенно незначительное, обычное, что-то вроде "все в порядке?" или "ну как ты?". Ты тоже говоришь что-то незначительное,"нормально" или "обычно", находишь еду, греешь ее. Я стою и ничего не понимаю. Это мое привычное состояние - ничего не понимать - когда ты в радиусе пяти метров есть. От меня остается что-то незаметное, ну как стул, только с глазами, и эти глаза жадно всматриваются в тебя, в каждую черточку, в волосы, в этот жест, когда ты держишь нож. Ты опять издаешь что-то недовольное - что ножи тупые, кажется. Я оправдываюсь и мямлю, замолкаю на полуслове, обрываю себя. ты что-то спрашиваешь, я говорю тебе что-то, говорю, но ты и так это знаешь, тебе уже рассказали. да тебе смысла нет ничего говорить о том, что происходит со мной или с этим маленьким миром, в котором я хожу, поглощаю информацию и пью чай. для меня это незначительно, а тебе неинтересно, и ты прекращаешь спрашивать, я прекращаю говорить. ты ешь, я сижу и смотрю на тебя, курю, прячусь в дыме. ты ешь и не поднимаешь глаз, а я как-то неловко, пряча глаза, пытаюсь тебя рассмотреть, но в конец смущаюсь, и начинаю изучать собственные колени или сигаретный уголек, хотя все это мне уже давно известно. свои колени я знаю всю жизнь, все их неровности,шрамики,синяки и доблести, а сигаретный дым щиплет глаза. ты доедаешь,начинаешь приставать к другим предметам в доме, тебе скучно. я смотрю на тебя, как ты перемещаешься вихрем по комнате, находишь новое, крутишь в руках, удовлетворенно или скептично хмыкаешь.что-то спрашиваешь в адрес одной из вещей, я коротко, почти односложно отвечаю.ты что-то кому-то пишешь, мне все равно, ты наскоро что-то делаешь, собираешь или кладешь,надеваешь пальто, и я понимаю,что тебе уже уходить..что-то во мне сжимается, как ночью икры сводит судорогой - больно и зажмуриваешься.

когда я открываю глаза, ты уже обулся и приглаживаешь волосы, торчащие из тебя во все стороны, у настенного зеркала. я смотрю на тебя, на твое отражение. мы не пересекаемся взглядами. в зеркале ты немного другой, но не могу понять, в чем отличие от тебя - живого, коричневого и лохматого. вроде все то же самое, но если прикоснуться (чего ты не любишь) то под рукой будет только холодок амальгамы. ты открываешь дверь и спускаешься по ступенькам. вот, под твоими ногами их уже две и нога над третьей..я окликаю тебя, ты возвращаешься, чмокаешь меня в макушку, и, не обернувшись, уходишь.

я закрываю дверь.я знаю, что сейчас, прямо сейчас, у этой двери подохну, как животное, которое ушло подранком, ушло к своей норе, но уже не может ничего, даже скулить, а просто лежит и смотрит на красную воду. я закрываю глаза, потому что в них больно упирается вид полотенца, свисающего с тумбочки, и тут внутренняя судорога проходит, я не плачу, ничего не произошло. я мою посуду, и глаза у меня совершенно оленьи.