День, когда я умерла

Когда-то давно, в почти совсем уже позабытые времена…
Тогда, когда ты был добрым и любил меня…
Так странно это вспоминать, кажется, это было так давно!.. Когда-то, когда я еще умела смеяться… Нет, не так как сейчас – этим скрипучим надломленным голосом, а тоненьким искристым звоном хрусталя.
Когда-то, когда в глазах моих можно было увидеть детскую беззаботность и счастье… давно, тогда во сне, когда мир вокруг казался простым, а все ответы лежали на ладони! когда-то давно, когда я была просто счастлива…
Тогда я знала, как любить тебя, как успокаивать, как обнимать и целовать, когда я помнила, каким теплом светятся твои глаза, с любовью глядящие на меня. Когда мне хотелось петь, прыгать, танцевать и смеяться целыми днями, когда хотелось целовать тебя  и,  не переставая, обнимать, и не отпускать…

…я умерла.

Нет. Не так, как обычно умирают. Не сразу. Я умирала по кусочкам. По кусочку отваливались, плюхаясь на пол со звоном разбитого стекла, частицы души; постепенно по капле в день, иногда по две, а иногда и струйкой  истекало кровью сердце.
…зачем-то ты решил меня убить.
Не знаю, как давно ты это решил и зачем?.. Не могу понять. Выковав цепи из обвинений, соединив их намертво упреками, ты одел эти кандалы на меня, каждый день все укрепляя и укрепляя их. Но я еще не умирала. Вера, подаренная тобой, придавала сил. Сердце мое любовью отогревало израненную душу.
Накричав, обвинив, унизив, ты, наверное, надеялся тогда, что я умру. Наконец совсем умру, остыну, погасну. Что не сможет моя любовь вынести все это. Обидные, жестокие слова ты говорил. Не переставая. Я молчала. Терпела, верила, надеялась и любила, глотая тайком потоком слезы. Я была сильной. Старалась ею быть.
Неожиданно  раздался резкий глухой звук, и вдруг кончились слезы, и стало холодно. Это лопнула струна души. Последняя струна.  Говорят, когда это происходит, становишься «деревом». Странно, а ведь дерево, оказывается,  тоже все чувствует. Только внутри под корой. Ему тоже больно, только этого никто никогда не увидит.
Обвинения, упреки, жестокие, обидные слова. Они ранят больнее, чем нож, надежнее, чем патроны. Здесь не бывает осечек. Рана же, нанесенная, не затягивается.  Годами она болит, а иногда и кровоточит.
Много слов жестоких, злых, незаслуженных. Слишком много. Обида. Еще одна и еще…Некогда отдышаться. Смертельная обида.
И я умерла. Погасли глаза. Сломался смех, опустились руки. Я привыкла к холоду и тому, что не могу согреться. Сердце вдруг стало черствым к обидам и упрекам. Все вокруг стало серым и пустым. Засохло, умерло дерево.
Только в одном окошке все еще можно видеть тусклый мерцающий свет. Там у чахлого огонька пытались отогреться вера, надежда и любовь. Они устали, выбились из сил, противостоять злости, ярости, недоверию, упрекам. Они спрятались на время туда, где их никто не достанет. Вера поддерживала огонь, согревая любовь, укрепляя надежду. Они ждали своего момента, чтобы потом вернуться, окрепнуть вновь и расцвести.
А пока человек, бывший недавно ребёнком, а теперь старуха, умерев, продолжал существовать.