***

Очки. Пиджак. Щека небрита.
Брюнет. При галстуке. В носках.
А на груди его прибита
Мемориальная доска:

«Родился, жил до самой смерти,
Как все работал, ел и спал.
Известен тем, что (Люди! Верьте!)
Ни разу на … не послал.»

Как мало их у нас осталось,
Нормальных русских мужиков,
Кто понимает боль и жалость,
Кто избегает матюков.

Он знал стихов и песен разных.
Он улыбался и грустил,
Но этих слов – похабных, грязных—
Никак не мог произнести.

«Интеллигент, ядрёна корень!
Ругнись. Скажи хотя бы «****ь».
А он молчал. Он этой своре
Пытался противостоять.

«Аж зло берёт! Какого хера!
Ну, матюгнись ты хоть разок!»—
Давили с силой в три ампера,
Но он и это превозмог.

«А чем мы девушек страхуем?
Послушай эхо…» Шутки, смех…
Не агитировал впустую.
Молчал. Один. Напротив всех.

Легко геройствовать в атаке
И в неприятельском тылу.
Герой бросается под танки,
Взлетает ввысь, ныряет вглубь…

Герой? Смешно – зубовный скрежет –
Обычный средний Иванов.
«Да за кого он нас тут держит?
Он – Д,Артаньян, а мы – говно?!»

Он всех достал своим молчаньем!...
И умер в праздник Всех Святых.
И бабы днями и ночами
Несли к подножию цветы.

Потом устраивали чтения
С названием «Весна надежд»,
Как образец для изученья
Его возили за рубеж…

Прошли года. Истлела память.
Какой-то прапор отставной
Развеял миф, опошлил тайну:
«Я с ним служил. Он был немой»

И все вздохнули с облегченьем.