Детство схимника

       ДЕТСТВО СХИМНИКА
       (цикл "Жизнь схимника")

Память скрыла в тумане давно вековые деревья.
И сквозь старость мою рой пчелиный над ульем звенит.
Но – прикрою глаза: на зелёном пригорке деревня
между сумрачным лесом и мелкой речушкой стоит.

На завалинке кошку в дремоту полдневную клонит.
Старый пёс за травой еле виден – он тоже уснул.
И у самого края деревни – усталые кони
не спеша щиплют травку на мягком цветастом лугу.
 
Память детства хранит жерло печки и бабку с ухватом.
И горячего хлеба особый таинственный дух.
Жили мы, очевидно, по меркам людским небогато.
Помню плотника-деда…
у дома – раскидистый дуб.

Смутно помню отца -  он как будто всегда торопился:
приходил, уходил,  был по виду совсем городским.
Помню мамины руки, которых я не сторонился,
но старался не плакать под лаской любимой руки.

Мамин брат брал меня с пацанами частенько в «ночное»,
у меня был здесь друг, мой любимый доверчивый конь.
Так осваивал я постепенно пространство земное.
И уже под рукой оживала подруга-гармонь.

Было много друзей, игр мальчишеских было немало.
Годы детства летели… они завершились войной.
А потом – непонятным происходящее стало:
Революция…
Красная армия…
госпиталь…
зной…

Так забросила жизнь меня вглубь азиатской пустыни.
В раскалённых песках повстречался мне древний мудрец,
научивший меня жить с душой в гармоническом мире,
чутко слушать природу и верить в Божественный крест.

Так – вдали от больших городов, на отрогах Чимгана,
юность птицей скользила, любовь повстречала свою.
Так до старческих лет разделил я судьбу Туркестана.
Откровенно и честно я мир этот строгий люблю.

Но в таинственных снах возвращаюсь в родную деревню.
Вновь как будто бы слышу родную чувашскую речь.
И шумят надо мною мои вековые деревья.
И швыряется искрами старая мудрая печь.