20 - Северные Курилы

Вас отправляют в командировку? Из областного центра в райцентр? И добираться туда час, два или три? С ума сойти! Говорю это серьезно. Потому что за годы работы на Дальнем Востоке отвык от микро-расстояний. Там путь в райцентр занимает порой и день, и два, и три, и даже неделю... Только в одну сторону...

Как-то, сидя пять суток в аэропорту Хабаровска и не имея возможности улететь на близкий уже, вроде, Сахалин, я в полудреме понял, что дальневосточники отличаются от москвичей, киевлян и других соотечественников одним - отдаленностью от всего... Именно это желание - показать живущих в такой «отдаленности» людей - и подвинуло меня сесть за рассказ об одной из своих командировок. Необычнейшей. Случившейся в начале 80-х.



1.

Председатель Сахаалинского облисполкома Захаров придвинул к себе бумаги и окинул взглядом меня и начальника областного финансового управления Самсонова.

- Александр Петрович, у вас в Северо-Курильске новый работник, - он заглянул в папку. – Парра Светлана Евгеньевна.

Самсонов кивнул, подтверждая, что такая дама у него в райфинотделе действительно есть.

Захаров отодвинул бумаги и откинулся  в кресле.

- А на каких условиях она согласилась переехать туда на работу из Мурманска?

Самсонов пожал плечами.

- На обыкновенных. Нуждалась в жилье. Председатель райисполкома Серегин обещал мне его - у них с кадрами проблемы. Вот и согласилась она туда.

Захаров перебил его.

- Я не про проблемы с кадрами! Я про ее условие! Оно выполнено? – в его голосе послышалось раздражение.

- То есть? - переспросил не понимавший сути разговора Самсонов.

Захаров - закипая - помедлил, потом взорвался.

- Что Вы мне дурочку тут валяете?! Дал ей Серегин жилье или не дал?! – его пятерня сжалась в кулак, после чего разжалась.

Самсонов растерялся.

- Ну... он дал временное жилье ей, а к новому году обещал дать постоянное.

- Так новый год уже! – возмутился председатель. - Февраль на дворе!

Начальник финуправления испуганно посмотрел на него.

- Я понимаю, но... Владимир Анисимович, она мне не жаловалась.

- А без жалоб не можете сами проверить?! - Захаров посмотрел на него тяжелым взглядом, потом покачал головой и оттолкнул от себя какою-то бумагу.

– Читайте! Серегин отказался дать ей жилье, и как итог – ее жалоба в ЦК КПСС! Не Вам - Вы для нее никто после этого, потому что обманули, зазвав из Мурманска на Курилы! И не мне, потому что, обманув ее, Вы и меня в ее глазах обнулили - раз подчиненный такой, значит, и я не лучше! Вот она и написала прямо в ЦК КПСС! А там жалобу взяли на «особый контроль»!

- Как на "особый контроль"?! – возмутился перепуганный Самсонов: жалоба в ЦК могла обернуться чем угодно, вплоть до потери наработанного за всю жизнь - должности, звания...

- А так! - ударил кулаком по столу Захаров. - Сдернул женщину с насиженного места! Наобещал черти чего! Завез на край света! И бросил к едрени фени, поселив в какую-то халабуду! А на дворе зима! Жилье не отапливается, продувается, ребенок болеет! Она контейнер с мурманскими вещами до сих пор не получила еще на Курилах - плывет по Северному Морскому пути! Одежды нет! А вы с Серегиным в теплых квартирах с бабами спите! Вам хорошо и тепло! 

Самсонов склонился над листком, прочел и с раздраженем отодвинул.

- Идиотизм! Виноват я, не проследил! Но это Серегин чушь какую-то порет! Обещал ведь!

Захаров посмотрел н него.

- Вот и посылаю Вас туда с нашим главным юристом, - он кивнул на меня. – Разобраться на месте и закрыть жалобу!

Самсонов опешил. 

- Как?! Да не могу я туда, Владимир Анисимович! На Северные Курилы! Февраль! Год закончился! Финансы подбиваем! По швам трещит все! Это ж неделю-другую убить придется! Пусть Тимофеевич съездит, - он повернулся ко мне. - Я доверяю ему...

Захаров выслушал его и медленно повторил, как повторяют тем, до кого не дошло.

- Вы что не расслышали меня?! Я не советуюсь... Приказываю! Жалоба на «особом контроле» в ЦК! А потому завтра чтоб ноги вашей тут не было! Вылетайте на Северные Курилы и сидите там до тех пор, пока не закроете ее! Вопросы есть?! - он посмотрел на нас.   

Я покачал головой – у меня вопросов не было. Спустя мгновение покачал головой и Самсонов.

- Тогда свободны.

Мы встали и вышли из кабинета.

- Спасибо, Петрович! – съехидничал я. – Всю жизнь мечтал побывать на Северных Курилах в феврале! Наконец, буду...

- Да идиотизм это! - парировал возмущенно Самсонов. – Шефу нечего делать, как только гонять таких занятых как мы в эту дыру! Мог бы и сам решить одним звонком все. Педагогикой он занимается! Ладно, до завтра!

Я понимал его возмущение. Путь с Сахалина на Северные Курилы был сверхдолгим. Его не только преодолеть, а и представить себе было трудно – 2700 км. Добиравшиеся туда летели сначала больше часа на запад - в Хабаровск, затем втрое большее времени в обратную сторону - на Камчатку и лишь потом направлялись по морю или по воздуху на остров Парамушир, где ютился Северо-Курильск. Та же дорога была и назад. Так что «убыть» из областного центра в этот райцентр значило, что тебя не будет на рабочем месте неделю-другую и что за это время ты преодолеешь земной путь почти в 5500 км.

Почему Северные Курилы подчинены Южно-Сахалинску, до которого так далеко, а не Петропавловску-Камчатскому, до которого лишь 315 км, я не знал. Но то, что это было верхом российского абсурда, непрагматичным административно-териториальным устройством, видел.



2.

Утром следующего дня мы вылетели в Хабаровск, откуда сразу же убыли на Камчатку. А вот в Петропавловске-Камчатском из-за штормового предупреждения засели на несколько дней. На наше счастье были свободные номера в гостинице «Авачи», и мы с Самсоновым, получив своеобразный отпуск, отдыхали, дожидаясь открытия аэропорта или морского порта.

В городе пуржило. Он был весь в сугробах – чистый, картинный какой-то. В снегу были и сопки, и дома, и проглядывавшие между ними корабли.   

В первый же вечер мы, никогда не бывавшие в Петропавловске, вышли побродить по занесенным снегом улицам. Попав в белую круговерть, набрели на какой-то пирс, у которого застыли морские суда. Их борта темнели в белесых сумерках. Черная вода бухты несмотря на непогоду была спокойной. Над всем этим - в свете судовых огней - кружились мириады снежинок. Они - как белые мотыльки - метались в ярком электричестве, придавая картине рождественский, как на открытках, вид.

Мы с Самсоновым были примерно одного возраста – мне за тридцать, ему тоже. Я закончил юрфак МГУ, он – Ленинградский финансовый институт. За плечами у обоих был уже опыт ответственной работы. Мы многое повидали, многое знали и понимали, а потому тем для бесед наших было достаточно. Хотя признаюсь, был и элемент случайности в нашем сближении: возвращаясь с первой прогулки в гостиницу, мы «пострадали» - шедший впереди Самсонов вдруг упал, потом встал и принялся разгребать снег вокруг себя, после чего вытащил из него бутылку «Портвейна-777».

- Е-мое... – потер ушибленное колено он. – Поскользнулся! Обо что, думаю? Вот... – он осмотрел бутылку. – Полная, и пробка цела…

- Серегин минирует подступы к Курилам! – засмеялся я. – Спаивает! Чтоб не добрались туда… 

- Придется пить… - поддержал шутку Самсонов. – Чтоб думал - спиваемся… А мы будем еще в состоянии навести шороха…

Через бутылку эту мы, жившие порознь и державшие обычную в таких случаях дистанцию меж собою, оказались в одном гостиничном номере и провели в беседах весь вечер, после чего стали на «ты» и общались уже свободней и откровенней.



Так прошло три дня, радостью в которые было посещение - камчатские коллеги помогли - Паратунки, где искупались в горячих источниках какого-то санатория. А в конце четвертого дня открыли морской порт, и это сняло вопрос, как дальше – авиацией или судами – добираться до Северных Курил.

Приехав в порт в полночь, мы оказались среди таких же пассажиров, стремившихся попасть на острова. У пирса покачивался большой океанский буксир «Оберон», который и должен был увезти нас туда. На пирсе стояла черная толпа и ждала, когда покажется кто-то из команды, начнет пускать всех на судно. Из разговоров мы узнали, что на буксире всего шесть мест, тогда как пассажиров было тридцать шесть. На вопрос, как в таких случаях поступают портовые власти, нас успокоили, что заберут всех, просто тридцати неудачникам придется спать на полу кают-компании или в коридорах... Наконец, на палубе показался оборвыш лет двадцати: его куртка и рваные джинсы не вязались с обликом моряка, но еще больше удивило, что он был капитально - если не сказать больше - поддатым.

- Кто с пивом? – заорал оборвыш и, достав пачку сигарет, стал прикуривать.

К сходням подошли мужики, обнимавшие многослойные бумажные мешки с бутылками пива: довезти его до острова было делом чести - пиво там не производили.

- По одному! – скомандовал оборванец, и мужики, балансируя на сходнях, стали осторожно спускаться по ним на палубу.

- Вот, - послышался из толпы женский голос. - Алкашей с пивом расселят на шесть мест, чтоб поделились выпивкой, а нас с детьми – куда попало…

Через полчаса буксир был забит до отказа. Мы с Самсоновым оказались в кают-компании, бросили на пол мой тулуп, укрылись самсоновской курткой-аляской, выпили по таблетке «аэрона», который должен был помочь нам бороться с качкой, и отошли ко сну. Рядом, как сельди в бочке, лежали и спали уже другие пассажиры. А над всеми похрапывала захватившая стол кают-компании бабуля необъятных размеров; она возвращалась в Северо-Курильск из отпуска – ездила к детям и внукам в Краснодарский край, о чем рассказывала всем на пирсе в ожидании посадки. Стол стал ее кроватью.



Как выходили из порта, я, спавший уже, не помню, а вот как проснулся от жуткой качки, помню до сих пор, словно происходило это вчера… Кают-компания то поднималась вверх, то падала вниз, замирая там, внизу, и вновь начинала подниматься, подниматься, подниматься…

Я испуганно сел.

- Петя, - раздался мужской голос за дверями кают-компании. – Христом Богом прошу, встань на штурвал!

- Я две вахты, Палыч, стоял, когда на Камчатку шли! – раздался в ответ молодой голос. – Почему я?! Почему все время я?!

- Да пьяные ж все, не видишь?! – выкрикнул в сердцах первый голос. – Некого ставить! Разве просил бы?!

Наступила пауза…

- В рот пароход всем! Капец... Последняя ходка! Ухожу к ядреной фене! Задолбали пьянки ваши! – ответил молодой голос, и крики прекратились.

Ничего себе… Внутри похолодело... А кто ж на штурвале тогда?! Буксир швыряет, а на штурвале никого?!.. Я встал, выдернул из-под Самсонова тулуп, набросил на себя, повязал шарф, нахлобучил шапку, пробрался к дверям через тела спавших и открыл их - за ними никого не было.

- О-оо-ой, - раздались за спиной причитания лежавшей на столе бабуси. – О-оо-ой... Скоко лет не ездила! Головы нет - внуков захотела повидать! Умру я, Господи!

Сейчас могло начаться такое, что... Я вышел из кают-компании, пробрался по взметавшемуся и падавшему коридору до ведущего на палубу трапа, поднялся по нему и открыл дверь: в лицо ударил холодный ветер... Освещенная огнями палуба была пуста. Судно кидало то в одну сторону, то в другую… То за правым бортом вырастала гора черной воды, то за левым... Я острожно вышел на мокрую палубу, ухватившись за поручни на стенке надстройки, еще осторожней – шаг за шагом - добрался до идущего на капитанский мостик трапа и поднялся по нему. Впереди – сколько ни смотри – раскинулся бескрайний океан. По нему, черному и жуткому в вое ветра, лишь чуть освещенному непонятным чем, шли на нас огромные валы злившихся пенных волн... Заглянув в рубку, я увидел в темноте - на фоне светившихся приборов - рулевого у штурвала... Появилась надежда - выплывем...



Как швыряло в ту ночь обледеневший буксир – а я всю ее простоял на мостике – помню до сих пор! Хорошо, на мне был караульный тулуп. Самый настоящий, с полами до земли! Который дал в дорогу один из друзей. Я приседал, прячась от ветра за ограждением капитанского мостика, теплее укутывался в тулуп, натягивал плотней меховую шапку и подремывал...

Наконец, шторм прекратился. Посветлело. Море стало зеркально-гладким. Справа показался черный берег Камчатки. Спустя какое-то время далеко впереди появились очертания и острова Парамушира... Буксир, дрожа всем корпусом, шел бескрайней гладью, в его глубине работали двигатели… «Дын-дын-дын-дын», - неслось над морем... «Дын-дын-дын-дын»... Нос судна мощно разваливал влево и вправо океанскую воду… Далеко впереди на поверхности воды покачивалась черная птица. Она смотрела, повернув голову, на приближавшийся буксир, и когда расстояние сократилось до опасного, расправила крылья, принялась бить ими, огромными, по воде: попытки эти ни к чему не приводили - она никак не могла оторваться от морской глади, наконец, поднялась над водой, выдернув оттуда большое свое тело, взлетела на несколько метров, сделала полукруг над океаном и плюхнулась в стороне от нашего курса, подняв гору брызг. При обилии рыбы здесь ей, раскормленной, проделать все это было непросто…

На палубе появились пассажиры. Вышел и Самсонов.

- Ты куда делся? – спросил он, поеживаясь от холода.

- Да тут стоял, - ответил я ему. – Качка была! Решил на воздух выйти! А ты как?

- Нормально, - пожал плечами он. – А что, качало действительно?

Я улыбнулся: какие разные люди - один всю ночь не спал, другой и не заметил пятибального шторма… Мы разговорились с ним. А буксир подходил уже к Северо-Курильску. 

- Глянь! Глянь! – развернул меня Самсонов и показал за борт: за ним, в нескольких метрах от буксира, над водой показалась голова сивуча - он окинул взглядом проплывавшее судно, потом вынырнул на полкорпуса из воды и ушел под нее вновь, какое-то время на ее поверхности перекатывалась его бледно-коричневая спина, пока не исчезла…



3.

Остров Парамушир впечатления не произвел. На географических картах он большой, если не сказать «огромный», а с борта судна выглядел невзрачным, словно припорошенный снегом черный обмылок... Буксир пришвартовался к причалу, и мы сошли на берег, где были встречены председателем райисполкома Серегиным. Он усадил нас в машину и через несколько минут подвез к какому-то дому, в первом этаже которого размещалась гостиничка для ВИП-гостей.

- Размещайтесь! - передал нам он ключи. – Закончите - звоните! Подошлю машину…

Мы остались и осмотрели помещение. Это была обыкновенная четырехкомнатная квартира, обставленная непритязательной мебелью: кухня, три спаленки, зал с диваном и телевизором... Заняв по комнате, привели себя в порядок и позвонили Серегину.



Первая беседа проходила втроем.

- Я ж ей русским языком объяснил все, - кричал Серегин. – Пожар был! Погорельцев пришлось размещать! Потому и не смогли дать ей квартиру! Появится возможность – дадим!

Самсонов нервничал, понимая аргументированность серегинских доводов. Я молчал.

- Вот так вот, - заключил Серегин, показывая свое недовольство нашим приездом.

Дальнейшая судьба командировки была понятной, как понятен и берущий нас "на арапа" Серегин.

- Хорошо, - нарушил я свое молчание, сделав вид, что соглашаюсь с таким объяснением. – Мне все понятно. Но это вопрос Александра Петровича: его работник - ему и договариваться с Вами. А у меня еще одно дело – проверить законность всех решений райисполкома за последние годы, включая и документы «суженого заседания». Сужеными заседаниями исполкомов (СЗ) называли заседания небольшой группы районных руководителей по типу Совета безопасности при Президенте страны. В нее входили руководители милиции, военкомата, штаба гражданской обороны, санитарно-эпидемиолоческой службы. Суженое заседание рассматривало военные вопросы, вопросы безопасности и чрезвычайных ситуаций.

Серегин напрягся. Десятилетиями эти документы никто не проверял, и вдруг - на тебе…

- Я не могу дать их, - находчиво ответил он, отведя глаза в сторону. – Все документы суженного заседания под грифом «секретно».

Я протянул ему командировочное удостоверение, где черным по белому была записана такая проверка.

- Все вопросы к председателю облисполкома. Допуск к секретным документам у меня есть. Свяжитесь с нашим отделом кадров, они подтвердят.

Он склонил голову, чтобы не показать своего раздражения и медленно, против воли, видно, произнес.

- Хорошо. Завтра... Нет, к послезавтра Вам приготовят все решения «суженого заседания»… Сейчас работницы нет, которая их ведет.

Я улыбнулся и, вспомнив манеру Захарова, медленно повторил.

- Виктор Павлович, Вы не правильно меня поняли. Я не прошу – я требую! Как главный юрисконсульт облисполкома, который здесь не в отпуске, а с проверкой. Мне эти документы нужны через пять минут. Такими, какими они есть, а не такими, какими ваши девочки сделают их за две ночи. Если Вы не даете мне их, я звоню через час Захарову, сообщаю о саботаже его поручения и о том, что это означает одно - бардак в ваших документах, определяющих безопасность района, – после чего добавил. - А если чрезвычайная ситуация сейчас наступит?! Вы что – не сможете за две минуты достать из сейфа нужные для ее ликвидации документы СЗ? Будете ждать до послезавтра какую-то даму?!

Серегин посмотрел на меня холодным взглядом: мы понимали друг друга.

- Хорошо… В течение 15 минут мы ее разыщем, и документы будут у Вас.

- Отлично, - поблагодарил его подчеркнуто вежливым тоном я. - Только поручите прямо сейчас это. При мне. А пока будут нести документы, я высказажусь по поводу того, что Вы обсуждаете с Александром Петровичем...

Серегин встал, позвал из приемной секретаря и дал ей указание подготовить мне «секретные папки СЗ».

Я подождал, когда он сядет на место.

- Вы рассказали историю о погорельцах. Допускаю, что все так и есть. Но я - юрист, в меня вбито правило «Audiatur et altera pars». Давнее уже правило. Древнеримское еще. «Пусть будет выслушана и другая сторона». Вот и давайте, пригласим Светлану Парру, выслушаем ее тоже…

Серегин опешил.

- Вы что - мне не верите?!

Я пожал плечами.

-  При чем тут «верите - не верите»? Детсад какой-то! Хочу услышать, что она скажет в вашем присутствии! Хочу видеть ее глаза! Мне и двух минут хватит, чтобы понять – правду говорит она или врет! Потом хочу услышать и Ваши объяснения в ее присутствии...

Серегин криво усмехнулся.

- И увидеть мои глаза?

Я вздохнул.

- Да, Вы поняли меня правильно, а потому зря смеетесь! И ваши глаза - тоже...  Только тогда вправе буду делать выводы! Так что зовите ее! Она в приемной. Александр Петрович перед выездом созванивался с нею и просил подойти.   

Мы снова посмотрели друг на друга... Со стороны можно было подумать, что смотрели один на другого два врага. Но это было не так. Врагами мы не были. Мы вообще не были с ним знакомы до того, а потому и знакомились таким вот образом - по правилам аппаратного этикета. Это было частью аппаратной работы: понять все и расставить всех по местам, заняв среди них свое место. Это было смесью служебных канонов, личной аналитики, интелектуальной драчки и мужских крепких кулаков на случай необходимости поставить последнюю точку в борьбе за правду, а для кого-то и в борьбе за свое место. Кто-то должен был забраться на гору, встать над остальными, а те должны были принять его лидерство. Серегин был на своей горе - в Северо-Курильске - и противился командам полезших на его гору чужаков, пусть и из областных. А я в силу своей должности в вышестоящей организации и статуса лица, которое его проверяет, был на своей, еще большей «горе», и когда подошло время приказывать, приказал ему спуститься с его «взгорка» и отчитываться передо мной, у подножья моей горы. Причем, требование было законным – за моей спиной стояла еще бо’льшая, чем у него, стая. Ну, а то, что я хотел видеть Парру, было вообще моим принципом. Я не раз убеждался в том, что правда отдельного человека во многих случаях не соответствовала действительной правде, и единственным способом проверить ее был именно этот старый римский судебный способ «Audiatur et altera pars» - надо было выслушать и другую сторону...

- Зовите, Виктор Павлович! Жду! - настоял я.

Серегин, матюкнувшись про себя, это было видно по движению его губ, вышел в приемную, прикрыл за собой дверь, видно давал какие-то указания секретарю, после чего вернулся и сел за стол. Следом появилась Парра, поздоровалась с нами и села рядом. Она оказалась простой женщиной средних лет, плотненькой, в  черном платьице, поверх которого был наброшен огромный мохеровый шарф.

- Светлана Евгеньевна? - обратился к ней я.

Она кивнула.

– Мы ознакомились с Вашей жалобой в ЦК. Но Виктор Павлович говорит, что квартиру не дали из-за пожара, вынуждены были отдать ее погорельцам.

- Каким погорельцам?! – возмутилась она. – Дом сгорел неделю назад. А у нас конфликт с ним уже три месяца!

- Какой конфликт? – удивился Самсонов.

- А такой! – ответила, бросив на него взгляд, Парра. – Вы направили  меня сюда для чего - для работы?! Я и приступила к ней. С чего надо было начинать? С главного предприятия, которое тут! С Базы сейнерного флота. Вот и проверила ее, а там - бардак, нарушения штатной численности и прочее!

- То есть? – насторожился Самсонов.

Парра с неприязнью посмотрела на нас.

- В Северо-Курильске около четырех тысяч жителей. Полторы – рыбаки в море. Остальные – члены их семей: жены, дети. А работ женщинам нет. Единственное большое предприятие тут – эта база, а в остальных "организациях" по одному-два места. Пройдитесь по городку. На почте – два человека. В магазине – одна продавщица. В гостинице – директор и администратор. В прокуратуре – прокурор с секретаршей. В милиции – несколько человек. Нет работ! А потому районное начальство своих жен и пристроило всех на базу сверх штата...

- Что значит «районное начальство»? Конкретно, - попросил ее я.

Она криво усмехнулась.

- Сверх штата на базе числились жена первого секретаря райкома партии! Жена Виктора Павловича, - она посмотрела на Серегина. – Жены других руководителей. Хотите список? Дам… - она повернулась к Самсонову. – Что мне было делать?! Покрывать это? Я не умею... А потому написала как было и передала акт начальнику райфинотдела, - она посмотрела на Самсонова. - Он докладывал Вам об этом?

Самсонов покачал головой.

- Нет, Светлана Евгеньевна... Первый раз об этом всем слышу!

Она засмеялась.

- А вот Виктору Павловичу он доложил! В тот же день! С кем живет - с тем и советуется! И началось. Виктор Павлович вызвал меня и тут же сказал, что я им в финотделе - такая вот, принципиальная, правильная - не нужна... Посоветовал  «возвращаться в Мурманск»... В ноябре месяце! – выкрикнула возмущенно она и всплеснула руками. – С маленьким ребенком! Совесть у них есть?!   

Я перевел взгляд на Серегина. Тот отвернулся, понимая, что ситуация прояснилась.

- Александр Петрович, - обратился я к Самсонову. – Давайте тут без меня дальше! А я пойду документы смотреть. Не хочу неделю сидеть здесь.



4.

Приготовленные для меня документы занимали половину стола в соседнем кабинете. Я разложил их стопками и принялся читать… Сказать, что меня удивило обнаруженное, значит не сказать ничего! Уже через час я отодвинул от себя бумаги и задумался.

Подобные проверки я делал время от времени и в других районах. Что-то обнаруживал, не соответствовавшее закону. А тут не соответствовало ему почти все. Многие указания области были не выполнены. Часть спущенных ею документов вообще была в нераспечатанных конвертах. Даже по «закрытым вопросам», касавшимся военных действий, мобилизации, эпидемий, ликвидации последствий землетрясений и цунами, что было главной курильской проблемой! Создавалось впечатление, что Серегин игнорировал облисполком, а когда и принимал какое-то решение во исполнение спущенных сверху директив, то руководствовался не законом, а «революционной правосознательностью»... Я специально вписал в командировочное удостоверение эту проверку, полагая, что придется искать на месте то, чем можно будет «давить» на него. Но увидеть такое не ожидал…

«Ему же хуже», - подумал вдруг я и принялся выписывать названия, номера и даты документов, помечая против каждого, что в них противоречит закону, что не выполнено...



Часа через два в кабинет зашел Самсонов.

- Во обложился бумагами, Тимофеевич?

Я кивнул.

- Ну и… - продолжил он. – Что будем делать?   

- В каком смысле? – не понял я.

Самсонов присел за мой стол.

- Да с Паррой этой. Уперся он - погорельцы у него. Списывает на них все. Ни с какого конца не подойти...

- Подойдем… - успокоил я.

Он прошелся несколько раз кабинетом, потом остановился и повернулся ко мне. 

- Как?

Я усмехнулся.

- Секрет знаю... Видишь «секретных папок» сколько?! - и, закончив писать, встал из-за стола. – Завтра скажу… А сейчас ты скажи, понимаешь ситуацию тут или нет?

Он покачал головой... Я отошел к окну и принялся разглядывать маленькую центральную площадь городка, вокруг которой стояли одноэтажные и двухэтажные здания райкома партии, милиции, гостиницы, почты,  ресторанчика…

- Ты в курсе, что произошло тут в годы Хрущева? – спросил я.

- А что тут произошло?

- Приехал Никита на Сахалин, а там тепло, травы в рост человеческий! Вот и удивился, за что платят на нем северные надбавки. Порезал их, оставив старые лишь Охе и Северо-Курильску. Почему знаешь?

Самсонов пожал плечами.

- А потому что тут ЧП произошло. С ним приехала армия проверяющих. Смотрели  районы. Одну группу забросили и сюда. Говорят, они сидели, – я показал за окно, - там вон, в ресторанчике. И вдруг начала меняться погода. Им посоветовали уходить в гостиницу. Но они не ушли. Чего беспокоиться, когда два шага до нее. А когда выпили и пошли, то до гостиницы не добрались - так их на площади и откопали, занесенных снегом. Площадь-то – десять соток! Вот и объяснили Никите это ЧП - спасаясь от наказаний - «суровыми климатическими условиями». Тем и сохранили старые надбавки тут.

Самсонов подошел к окну, встал рядом со мной и посмотрел в сторону ресторанчика… Мы помолчали.

- Возвращаюсь к вопросу, - снова спросил я. – Ты понимаешь ситуацию тут или нет? Это я о твоей Парре…

Он опять пожал плечами.

- Я, Тимофеевич, понимаю одно. Чтобы закрыть жалобу в ЦК, придется переводить ее в другой район или, скорей всего, к себе, в областной аппарат. Отдельную комнату в общежитии дам. Думаю, согласится.

Я повернулся к нему.

- Ну, это на крайний случай. А как заставить Серегина выполнить обещание?

Он не ответил... Помолчал и я, потом начал объяснять то, о чем думал уже несколько часов.

- Серегин нас с тобой не боится. Плевать он на нас хотел. Бывший инструктор обкома КПСС. Согласился когда-то возглавить исполком на Северных Курилах, куда не каждый поедет. Отработал много лет тут. По всем канонам у него два пути. Заменить здесь первого секретаря райкома партии или возглавить райисполком покрупнее, но уже на Сахалине... Ситуация тут – ты и сам понимаешь - ерунда. Ну, пристроили они жен своих на эту базу. А где и кто не пристраивает их в других регионах сверх штата? Так что не убийцы они, а «чуть нарушившие закон». Все это сойдет ему с рук...  Серегин не нас боится с тобой, а гнева первого секретаря райкома партии, которого Парра засветила перед обкомом и ЦК… Вот почему на "особом контроле" ее жалоба там! 

- Ты к чему ведешь? – перебил меня Самсонов.

Я засмеялся.

- А к тому, что надо Серегина поставить перед другим выбором. Или он делает все, как обещал, или мы превращаем в области его имя в нарицательное со знаком «минус». В имя того, кто завалил здесь всю работу и кого никуда дальше ставить на серьезные дела нельзя…

- Как?! – посмотрел на меня Самсонов.

- Завтра и хочу поставить его перед этим выбором… - ответил я.   



5.

Квартира встретила нас холодом.

- Они специально отключили батареи? – удивился Самсонов. – Едва теплые…

Я засмеялся, раздеваясь.

- Нет. Просто сюда такие как мы зимой не ездят. Не отлажены батареи под такие приезды… Когда ездят на Сахалин и Курилы с проверками, ревизиями? В августе-сентябре, когда путина! Когда рыбы и икры завались, да еще и домой ведро дадут! - я повесил тулуп в прихожей. – Ничего, сейчас плиту включим, протопим комнаты. Да и выпивку с едой купили. Согреемся…

Мы принялись готовить ужин... Из зала послышался звонок телефона. Самсонов пошел к нему, снял трубку.

- Алло… - постояв, произнес, - Нет… - и положил трубку.

- Кто это? – спросил я.

- Да дама какая-то. Перепутала номер… 

Через несколько минут раздался еще звонок. Он опять вышел из кухни в зал.

- Алло! - постояв, ответил, - Нет, это не баня…

Вернувшись на кухню, покачал головой.

- Еще одна. В баню звонила. Что у них миллион номеров тут, что не могут трехзначный номер бани запомнить?!

Я перевернул на сковороде свиные отбивные.

- Давай, Саша, режь хлеб, разливай водку, будем есть. Пять минут еще - и мясо будет готово…

Он взял тарелки, ножи, вилки, булку хлеба и понес в зал... Телефон зазвонил снова.

- Не поднимай, - крикнул я. – Сейчас подниму сам… - выйдя из кухни, я прошел к журнальному столику, на котором надрывался телефонный аппарат, и поднял трубку, - Слушаю!

В трубке раздался женский голос.

- Добрый вечер…

- Добрый… - ответил я.

- А куда я попала? – спросил томный голос.

- А куда хотели попасть? – спросил я, догадываясь уже о причине раздававшихся один за другим звонков.

- Это не баня? – спросила незнакомка.

- Баня, - пошутил я, – но мы сегодня закрыты…

- Как закрыты? – удивилась незнакомка. – А что случилось?!

Я улыбнулся.

- Да тут двое из области приехали – заняли ее, отмываются…

Голос на другом конце провода зашелся смехом.

- А чего это они такие грязные?!

- А Вы как думаете? – спросил я.

- Ой, какие смешные… - продолжала смеяться незнакомка. – А что Вы делаете?

Я был прав - наше появление в городке стало событием, и теперь весь вечер сюда будут названивать истосковавшиеся по всему мужскому северокурильчанки, мужья которых болтаются в море...

- Да вот, хотим отдохнуть, а телефон все звонит и звонит, - ответил я. – Все спрашивают баню… Вы не скажете, какой номер бани? Будем подсказывать… - в трубке стало тихо, затем раздались короткие гудки…

- Чего хотят? – спросил раскладывающий по тарелкам еду Самсонов.

- Да, озабоченные они, Саш, - усмехнулся я. – Думаю, это только начало: звонить будут и ночью. На виду мы у всего городка. А мужики - в море... 

Он засмеялся.

- Может, это наша судьба?

Я закивал.

- Может, но лучше выдернуть шнур из розетки, чтобы спокойнее спать...



Поев, мы расположились в креслах, решив почитать перед сном. Самсонов достал из чемодана учебник английского.

- Учу язык, - объснил он. – А у тебя что?

У меня в руках была пачка вырезанных из областной газеты «Молодая гвардии» полос с публикациями книги Александра Горбовского «Четырнадцать тысячелетий назад».

- Да вот наткнулся в молодежке на перепечатку книги о праистории челвечества. Оказывается Великий Потоп повторяется с интервалом в четырнадцать тысяч лет.

Самсонов удивленно посмотрел поверх учебника.

- Откуда они знают об этом?!

- Автор книги изучил предания, легенды и мифы древних народов. Разрозненных. И оказалось, что они во многом схожи. Как будто был один великий народ, который потом рассеяло по континентам и затерянным в океанах островам. А единые знания отались! Как объяснить еще, что в Европе и Южной Америке, у индейских племен, выстроив новый дом пускали туда сначала кошку?! Или вот. В разных концах света – он взял четыре точки на глобусе – в преданиях народов история «окрашена»...

- То есть? 

- Они все - живущие в разных частях мира - поделили ее в древности на четыре периода и каждому дали свой цвет. Причем, первый период у всех - белым. Второй у большинства – золотой. Третий, в котором мы живем, у большинства – красный, кровавый. А четвертый, к которому мы все идем - трагический, черный.  Почему именно на четыре периода делили тысячи лет истории?! Могли б делить по-разному! Одни - на три, другие – на десять периодов, но поделили повсюду на четыре. И почему придумали не названия им – льва, обезьяны, птицы, быка – а окрасили в цвета?! В одни и те же, почти одинаковые по очередности?! Что-то в этом есть, согласись!

Он улыбнулся.

- А когда следующий Потоп? Финплан успею сдать?

Я засмеялся.

- Там написано, что успеешь...



6.

Утром вновь собрались у Серегина. Он, судя по его виду, провел нелегкую ночь.

- Ну, что? – начал Серегин на правах хозяина. – Принимается наше разъяснение? Будет первое жилье – Парра его получит!

Самсонов помолчал, потом спросил.

- А когда будет?

Серегин достал сигареты, закурил.

- Откуда я знаю?! Не могу сказать, – как ни крепился он, а голос выдавал волнение.

- Ну, хотя бы ориентировочно? – спросил неудовлетворенный ответом Самсонов.

Серегин – тертый аппаратчик – тут же ответил.

- В течение года будет квартира.

Ответ означал, что Самсонову надо было забирать Парру из района. Это было кульминационной точкой их переговоров, а потому молчать мне дальше было уже нельзя. Я поднял руку.

- Хорошо, Виктор Павлович, на том и останавимся. Доложим Ваше решение в область и в ЦК КПСС. С нашими комментариями.

Серегин нервно вмял сигарету в пепельницу.

- Какими?

Я улыбнулся.

- Ну, мы обдумаем их, раз не находим общего языка... У Вас – своя позиция, у нас - своя, и аргументы ее нам видятся серьезными... Закрыли тему! - я положил на стол пакет документов. - Переходим ко второму вопросу. Тут скопированные мною решения «суженого заседания» исполкома за последние годы. Половина – не исполнены. Вообще. В остальных – куча несоответствий указаниям области. Часть наших постановлений и решений с указаниями Вам вообще месяцами валяется в нераспечатанных конвертах, - я развел руками. - Вынужден констатировать, что работа по «закрытым вопросам», а это вопросы безопасности, в Вашем районе ведется неудовлетворительно. По одной причине – грубого нарушения лично Вами своих обязанностей. В любой момент может произойти что-то, из-за чего погибнут сотни и тысячи людей.

- Почему это?! – возмутился Серегин.

- А потому. Вам ли не знать, что в 1952 году цунами смыло Северо-Курильск в океан?! Погибло 2300 человек. К повторению такого надо готовиться. Постоянно. Мы вам шлем документы на этот счет, указываем вам, как надо сделать это, а Вы их даже не распечатываете... Чего их распечатывать?! К вам же никто не ездит, не проверяет. И вдруг появляемся мы... Я не могу закрыть на это глаза. Вот протокол проверки. Там перечислено все обнаруженное мною. Я расписался. Осталось расписаться Вам.

Серегин достал новую сигарету, прикурил ее от задрожавшей спички и, придвинув к себе положенный перед ним  протокол, принялся читать его.

Самсонов вопросительно посмотрел на меня. Я успокоил его глазами, дав понять, чтобы он не вмешивался в происходившее.

Серегин, вчитываясь в текст, нервно покусывал губу. Через минуту машинально погасил прикуренную сигарету в пепельнице, достал новую.

Писать такие бумаги я умел, а потому протокол был обстоятельным, с убийственными для него выводами, не согласиться с которыми было нельзя.

Наконец, он в последний раз закусил губу и посмотрел на меня.

- Ну... это... – начал было он.

- Виктор Павлович, - перебил я его. – Не надо ничего объяснять! Я ничего не сочинял. Просто перечислил неисполненные Вами документы «суженного заседания» облисполкома. Подписывайте... – я сделал паузу. - И помогите нам завтра улететь на Камчатку!

Он нервно встал и прошелся кабинетом. Подписать такой протокол для него было смерти подобно, а не подписывать нельзя - еще хуже будет, учитывая, что я увожу копии неисполненных документов. Образцово-показательная порка на глазах области и отстранение от работы были ему обеспечены... Постояв у окна, он повернулся, направился к нам, сел.

- Завтра Парра будет поселена в освобожденную специально для нее квартиру. Где и как мы  найдем ее – моя проблема! Удовлетворены?

Самсонов, до которого, наконец, дошло все происходившее, улыбнулся.

- Ну, если завтра она получит квартиру, то уедем послезавтра. Так, Анатолий Тимофеевич? – посмотрел он на меня.

Я пожал плечами.

- Ради Бога! День подождать – не проблема...

Серегин уперся локтями о стол и провел ладонями по лицу.

- А теперь об этих документах...

Мы с Самсоновым молчали.

- Вы думаете, не понимаю, куда ведете?! Понимаю. Но давайте тогда откровенно...

Я кивнул, показывая, что согласен на откровенность.

Он помолчал, потом начал.

- Что такое наш район?! Фикция! База сейнерного флота одна! Больше нет ничего здесь! Во всех организациях – два-три человека! А потому делать вид, что здесь все как у вас – это, ребята, не по мужски! Исполком? Название одно! Исполком – это я! Эти девочки, которых у меня всего неколько, никаких ваших документов не прочтут и не исполнят! Потому что они в них ничего не понимают! Все приходится читать и делать мне! Писать во исполнение ваших указаний районные документы! Контролировать их! А я захлебываюсь!– он приставил к горлу большой и указательный пальцы, показывая, как достало его это все. - Вы сюда сколько дней летели?

- Четыре, - ответил Самсонов.

- А сколько будете лететь назад? – спросил снова он.

Я пожал плечами.

- Два, три, четыре дня... Не знаем. Все зависит ведь от погоды, которая будет между Курилами и Камчаткой, Камчаткой и Хабаровском.

Он криво усмехнулся.

- Значит, недели полторы уйдет на поездку?!

Я помотрел на него, не понимая, куда он клонит.

- И вы больше сюда не приедете?! – продолжал усмехаться он. 

- К чему Вы это?– спросил я.

Он достал сигареты, закурил снова и, скривившись, выпустил дым.

- А к тому, что я десяток раз в году езжу так! Туда, - он стиснул зубы и показал рукой в одну сторон. – Потом сюда, -  показал в другую. – Туда! Сюда! И трачу на эти мотания до двух десятков недель! До пяти месяцев! А тут все стоит тем временем! Приезжаешь - не знаешь, за что хвататься! Не успел сделать то, как не успел уже сделать и другое! А сверху летит третье! Это замкнуто-долбаный круг какой-то! – он добавил пару слов матом. – Кляну себя который год, что согласился на эту дыру! Думал, отсижу срок, как зек, и выпустят! Хрен там! Некем, говорят, менять! Никто не хочет сюда... - он встал опять и отошел к окну, повернулся к нам спиной и украдкой – или это мне показалось – вытер глаза. Постояв, продолжил, но упавшим уже голосом. - Вам хорошо там, вверху! У Захарова – три помощника! У его замов – по два! Десяток инструкторов в орготделе! Качесова - на кадрах! Онищенко – на контроле! Салов – на хозяйстве! Протокольная часть! Канцелярия! Приемная! Бухгалтерия! Юристы! У Александра Петровича, - он показал на Самсонова, -  вообще в финуправлении человек сто! Вам Москва сбрасывает ежемесячно сотни документов, но у вас хоть есть кем их обрабатывать! А зачем нам, в районы, спускать на исполнение всю эту макулатуру?! Задницы свои прикрываете?! А у нас людей нет! Стольких!... 

Мы с Самсоновым переглянулись...

- И что теперь? – спросил я Серегина.

- А то, что нечестно будет, - стукнул он кулаком по подоконнику, - размазывать меня за это! Я не заслужил такого! Хотя бы тем, что «отсидел» тут столько лет! Вот... - он набрал полную грудь воздуха и с шумом выдохнул.

В кабинете воцарилась тишина. Самсонов молчал, склонив голову. Молчал и я... Мы подошли к «моменту итины»...

- А честно было, Виктор Павлович, - обратился к нему я, - размазывать по стене женщину с маленьким ребенком?! Я о Парре... За то, что она, в отличие от Вас, просто выполнила свою работу?!

Он вздохнул полной грудью.

- Я же сказал... Завтра у нее бу-дет квар-ти-ра!

- А по-че-му не вче-ра?! – передразнил его я. - По-че-му не три ме-ся-ца на-зад, ког-да о-бе-ща-ли?! А?!... Зачем доводить было до жалоб в Москву?! До наших командировок сюда?! 

Он повернулся ко мне.

- А потому что и я тут - никто! Неужто не понятно?!

Самсонов поднял на меня глаза: вспомнил вечерний разговор...

Я встал и подошел к Серегину.

- Могу одно для тебя, Виктор, сделать. Вписать, раз уж остаемся, в протокол все, что ты  сказал сейчас, – я сознательно перешел с ним на «ты», так было убедительней. – И кроме моих выводов вписать еще несколько: о недостатке штатов, о невозможности выполнять в северо-курильских условиях все то, что мы валим вам сверху, о пересмотре вообще номенклатуры спускаемых в такие малые исполкомы решений, о прекращении твоих дурацких зачастую командировок наверх по вызовам оттуда. И попрошу Захарова войти в твое положение - ограничиться оргвыводами в узком кругу, а не выносить на широкую публику... Но... прятать это нельзя! Да и не буду я, ты же понимешь... 

Он понимал, а потому опять вздохнул и, помедлив чуть, протянул руку.

- Хорошо...



7.

Через несколько часов протокол был переписан и подписан нами и Серегиным.

Прощались мы с ним под вечер уже нормально, не как вчера. Более того, он сказал, что через час подъедет к нам, чтобы «посидеть». Понимая, чем это обернется, мы принялись отказываться, но он - отдам ему должное – пресек нашу попытку на корню.

- Не-е-ет... Все закончено! Парре ордер выписан, утром получит ключи. Протокол подписан. А потому вы - просто гости теперь. Вот и дайте нормально проводить вас!



Приехав через час к нам, уже бывшим в гостиничке, Серегин передал Самсонову сумку со снедью и выпивкой.

- От нашего стола – вашему столу! – невесело улыбнулся он.

В сумке оказалась огромная копченая рыбина – кижуч, несколько банок консервов и красной икры, колбасы, кусок сала, две бутылки водки.

Накрыв стол, мы сели, выпили по рюмке водки и принялись закусывать.

- Да, - заговорил первым Самсонов, - один раз к вам приедешь – больше не захочется! Дорожка еще та...

Серегин пожал плечами.

- А мы живем, привыкли... - после этого налил в рюмки еще конька и продолжил. - Когда в обкоме работал, историю одну слышал про Северные Курилы. Из времен первого секретаря Леонова еще. Командировали сюда на парконференцию одного из обкомовских инструкторов – проконтролировать ее. Назову его Иваном Ивановым. Вот Ваня и стал прикидывать, когда надо вылететь сюда с Сахалина, чтобы на конференцию попасть. Опоздай – выгонят с работы ведь! Вечером рассказал об этом соседу - капитану военного корабля, что базировался на Сахалине. Капитан ему: «А мы как раз на Северные Курилы идем через два дня! Хочешь, возьму. Дам каюту. На траверсе Парамушира высажу на остров». – Серегин улыбнулся. – Ваня прикинул и согласился. А когда заплыли они в центр Охотского моря, поступила команда штаба флота сменить курс! Корабль развернулся и пошел в Тихий океан... Да не просто в него, а черти куда! Новая команда - сменить курс! Вернулись к Курилам, но к центральным. Снова разворот! Пошли океаном вдоль Курильской гряды на юг! Только через неделю его, бедолагу, высадили, но не на Северных, а на Южных Курилах!

Мы с Самсоновым покачали головами, представив растояние от тех до других островов и всю эту ситуацию.

Серегин засмеялся.

- Добрался Иван до первого телефона, звонит в обком - объяснить все хочет! А конференция прошла уже! Никто ж не знает, где он! Соединился с приемной Леонова: «Так и так... с Павлом Артемовичем поговорить надо!». Секретарша просит подождать, идет к Леонову, а у того  полон кабинет людей. «Иванов на проводе... ». Он ей: «Какой Иванов?». Она: «Инструктор орготдела, что на Северных Курилах пропал». А Леонов - крутой был, тут же закипел. На глазах аппаратчиков все происходило - надо было пример показать. «Нет у нас такого инструктора! - отвечает Леонов. - Не мешайте работать!». – Серегин помолчал.– И все! Был Ванька и не стало Ваньки! Ни за что... И я такие истории о Северных Курилах могу часами рассказывать... 

Подоспело готовившееся мясо. Мы разложили его по тарелкам, выпили.

- Классное мясо, - оценил Самсонов. – Ваше или завозное?

- Зачем завозное, - обиделся Серегин. – Есть маленькое производство тут...

- А живность вообще есть какая-нибудь на островах? – поинтересовался Саша. – Охотитесь?

Серегин кивнул.

- А как же. Зайцы, лисы, медведи даже есть.

- Медведи? Какие? – удивился Самсонов.

- Бурые, - ответил Серегин, вытирая рот салфеткой, - До сотни особей. Считали, когда они к реке сходятся по осени. Рыба нерестится - вот они и бьют ее лапами, лакомятся. Одни животы жрут: потроха, икру, молоки. А остальное выбрасывают... Их было много на островке Шумшу, что между Парамуширом и Камчаткой, но там военные почти всех выбили... А у нас еще водятся...

- Хм... Значит, рыба и у вас есть? Не только на Сахалине? – не оставлял его своими вопросами Самсонов.

Серегин посмотрел на него с удивлением.

- А как же! В Тухарку, речку нашу, на нерест испокон веку ходит и горбуша, и кижуч, и нерка. Нереститься. Рыбе речки нужны – икру метать. И только в нее, в ту, где «вылупилась», рыба красная возвращается через три года именно туда, где родилась. Так что мы с рыбой. Икры – завались, – похвалился он, прожевывая мясо. – А колбасы нет – это да! Сосисок московских! Пельменей мороженых! Сыров! Это беда! Рыбы же – море...

- А чем вообще занимаются люди? – спросил его я. – Не все ж на Базе сейнерного флота работают...

Он посмотрел на меня.

- Мужики в море. Бабы – кто на работах – работают. Остальные - кто чем занимаются... Некоторые пьют... Чем еще заняться?! Предприятий нет. Да и были б – не все работать смогли б на них. У многих дети, а детсадов нет. Я у Бабичева вашего - зампреда облисполкома -  просил включить в эту пятилетку строительство детсада тут, а он в ответ показывает спущенный Москвой план. Там на Сахалин и Курилы деньги лишь на строительство двух садов выделены. «Вот, Палыч», - говорит, – два садика всего дали нам! Как разделить меж 18 районами?! Кому дать?!  Тебе, где 4 тысячи населения, или Южно-Сахалинску, где 150 тысяч?! Или Холмску, Поронайску, Корсакову, где десятки тысяч?», - он скривился в улыбке. – Короче, махнул я рукой, послал всех прямо у Бабичева и ушел. И так не только с детсадами. Что не попросишь – один ответ. Такой же вот... 

- Слушай, - обратился к нему я. – А вот если б вы были не под Сахалином, а под Камчаткой? Районом Камчатской области. Это лучше было бы?

- Лучше, но этого ж никогда не будет, – ответ Серегин.

- Почему?

- Да потому что Курилы не хотят рвать как единый военно-политический субъект...

- А что случилось бы, разорви их между двумя областями? – улыбнулся я.

Он задумался.

- С одной стороны – ничего. С другой – они «отошли нам» от Японии целиком после Второй мировой войны. Южный Сахалин был «возвращен», а Курилы «отошли». Видно в МИДе есть какие-то доводы в пользу такой единой цепи островов. Не знаю...

- А у японцев тут что-то было? – спросил я.

Серегин кивнул.

- Те - молодцы. Тут у них все было. Жили по-настоящему...

- До 45-го?

- Да. На острове Шумшу гарнизон стоял. Выбивали их в 45-м. С трудом. Десантом. 2000 наших положили. Хотя, как всегда, сдуру...

- Как это? – поинтересовался Самсонов.

- А так, - вздохнул Серегин. – набрали в десантники галочки ради не обученных боям писарей, свинарей, кочегаров из разных частей. Многие и плавать не умели, а их в воду побросали, когда баржи не смогли к берегу подойти. Японцев всего 600 человек было здесь... Самое непонятное – зачем десант был?! Япония к тому времени уже три дня как капитулировала! Ни за что ни про что положили и потопили ребят...

За столом воцарилась тишина. Посидев, наполнили рюмки и молча выпили. 

- А вообще тут можно хоть что-то развивать? – поинтересовался я.

Серегин пожал плечами.

- А что тут разовьешь? Море вокруг. Холодное. Дожди, туманы, ветра. Воздух и тот соленый. Ничего расти не будет. Строить? Кому? Производить? Что? Транспортировка отсюда золотым все сделает! Туризм? Смотреть нечего. Да и как туристов завозить, когда нет устойчивого транспорта – прорываемся на Камчатку и оттуда, когда погодные окна появляются. Одна рыба. Ее и ловим, консервируем. Ты думаешь из-за чего японцы верещат, требуя Курилы? Из-за рыбы. Я с мужиками из Минрыбхоза пересекался, они сказали, что каждая третья банка рыбных консервов в СССР – дальневосточная! И что 60%, кажется, этих банок – это то, что вылавливается на «спорных территориях" - на Итурупе, Кунашире, Шикотане и Хабомаи. Не было б там рыбы – плевали б японцы на них!

Я кивнул.

- Это точно. Рыбы тут – действительно завались. Не было б ее – не было б столько птиц. У меня в Крыму – я из Крыма – в Ялте чаек нет! А нет чаек, значит, нет рыбы!

Мы разлили остававшуюся в бутылке водку, открыли еще одну.

- А в области какие новости? – поитересовался после того как выпили Серегин.

Разговор, как и полагается в мужских компаниях, перешел на «область» и «знакомых», потом на «женщин», «анекдоты», наконец на «политику». От «огурцов» к «Гитлеру», как иногда шутил я... К концу вечера мы, расслабленные и веселые, завершили посиделки чуть не друзьями...



8.

К обеду следующего дня Парра получила квартиру, в чем мы с Самсоновым убедились лично, побывав у нее и поздравив с победой. 

Она стояла в дверях будущего жилья счастливая, вся в слезах и благодарила почему-то нас, хотя должна была благодарить себя.

- А чего Вы, Светлана, забрались в такую даль? – спросил я ее. – Ладно б из Нечерноземья какого, где работ нет. Вы же из Мурманска. Работали в финотделе там. У них тоже северные надбавки. Зачем сюда-то?

Она улыбнулась сквозь слезы.

- Из-за дочки. Я одинока. Детей не было. Решила удочерить девочку. И чтобы потом она не узнала, что не родная мне, решила уехать подальше куда-нибудь, где б никто об удочерении ее не знал. Только поэтому...

- Нравится тут? – поинтересовался я.

- А что такое «нравится»? – засмеялась она и вытерла глаза. – Что в Мурманске, что в Москве, что здесь с 9 утра и до 6 вечера – на работе. А вечером – дома. С той разницей, что здесь я пять минут иду домой по свежему воздуху, а в Москве той же добиралась бы час. В лучшем случае. Мне нравится.

Поговорив еще, мы распрощались с нею и направились в исполком, где столкнулись у входа с Серегиным. Он был расстроен.

- Сворчивайтесь! Вам надо лететь! Погодное окно затягивается. Штормовое предупреждение получили. До вечера будет светло, потом – черт его знает. Может на неделю занепогодиться. Зима...

- А как добираться будем? – спросил Самсонов. – Морем? По воздуху?

- Самолетом, - кинул Серегин - Через десять минут машина будет у вас, забросит на аэродром.

Мы переглянулись с Самсоновым.

- Согласны, - ответил тот: оставаться еще на день, как договаривались, нужды уже не было.

Через десять минут к нашей квартире подлетел серегинский УАЗ, мы побросали в него чемоданы и выехали. На аэродроме нас дожидался маленький - прозванный «Чебурашкой» - самолетик Л-410. УАЗ лихо подкатил к нему. Мы быстро поднялись по трапу в салон. Второй пилот закрыл дверь и ушел в кабину. Тут же завелись двигатели. Все задрожало. Постояв, самолет напрягся, тронулся с места, чуть разогнался и вдруг оказался в воздухе, взлетев над уходившим вниз к морю обрывом острова. Воздушная масса подхватила его, маленького, резко подняла вверх, накренила. Он, взревев двигателями, выровнялся и направился в сторону освещенного солнцем красавца-вулкана Алаид. Далеко внизу сквозь солнечную пелену виднелась покрытая мелкой рябью сверкающая гладь темных океанских вод.

Путь в Петропавловск-Камчатский прошел незаметно.

На Камчатке мы пробыли только ночь, а утром вылетели в Хабаровск, из которого в обед улетели на Сахалин, так что к вечеру были дома, затратив на обратный путь всего день.



9.

Появившись утром следующего дня у Захарова, мы доложили о получении Паррой жилья и о моей проверке исполкома. Захаров выслушал нас и, помолчав, заключил.

- Молодцы. А на счет «закрытых документов»... - он придвинул к себе подписанный мною и Серегиным протокол, пробежал глазами. - Кто удумал их проверять?

Я посмотрел на него.

- Я, Владимир Анисимович.

- Зачем? – посмотрел он на меня, не оценив этой инициативы.

Я пожал плечами.

- Надо ж было чем-то давить Серегина. Этим решил...

Он иронично улыбнулся.

- За вздрючку его - пять баллов! Закис он там без проверок! Но не забывайте вот чего. Того, откуда у нас ноги растут. Из Серегиных этих... – он вздохнул. - Других нет. Ему орден за Северные Курилы надо дать. Что два срока там просидел. И забирать в другой район. А бардак в документах у него - так и у меня был бы бардак, не будь вас всех! Потому что бумаги эти  – пустые и ненужные всем – плодятся, но живую работу не заменят! Выбрось завтра половину – никто не заметит! Прав я?

Самсонов кивнул, показывая, что согласен с шефом.

- Нет, Владимир Анисимович, не правы! – возразил я.

Захаров удивленно вскинул брови и засмеялся.

- Почему?!

Я взглянул на него.

- Потому что женщину с дитем на улицу хотел выбросить! Потому что вместо того, чтоб признать вину, когда мы приехали, упирался до последнего! Это характеризует его! И как человека, и как руководителя! У нас в деревне – а я в деревне родился – с ним никто б после этого не здоровался! Но решать Вам...

Он внимательно посмотрел на меня.

У нас с ним с первых дней была договоренность говорить правду, правду и только правду. 



10.

Рассказ этот о реальных событиях и людях. А потому, закончив его, я заглянул в Интернет, узнать, нет ли чего о Викторе Серегине и Александре Самсонове там. Прошло 30 лет ведь. Меня давно нет на Сахалине. Как у них сложилось все?

О Серегине Интернет выдал короткую информацию: «11 апреля 2011 года за многолетний добросовестный труд бывший управляющий делами администрации Анивского городского округа на Сахалине Виктор Павлович Серегин был награжден Почетной грамотой Сахалинской областной Думы и получил за этот труд премию в размере 3450 рублей». Значит, судьба Виктора была связана всю жизнь с Сахалином, и он всю жизнь работал в органах местной власти... Но мелькнули две мысли... Первая. Всего 100 долларов за многолетний добросовестный труд?! Тогда, когда писал это, доллары так и стоили. Бедная-бедная Россия... Не потому ли власть, рожденная в петровские времена на принципах «кормления» (поборов с населения), продолжает «кормиться» с нас, а не руководствоваться законом и интересами общества?! Как не «кормиться», когда ее так дешево ценят... И вторая. Пусть извинит меня за нее Виктор. Его «добросовестный труд» включает и случай с той женщиной, фамилию которой я, естественно, изменил здесь?! А ведь таких женщин и вообще всех нас под ним было немало..

А об Александре Самсонове информаций оказалось много. Он ряд лет возглавлял налоговую службу Сахалина. Но в 2005 году был осужден по возбужденному Генпрокуратурой России уголовному делу к 3 годам условно по статьям 285, 286 и 289 УК РФ (превышение должностных полномочий, незаконная предпринимательская деятельность, преступления против интересов государственной службы). За участие в учреждении и осуществлении деятельности какого-то ЗАО "Свободное"...

Не исповедимы пути Твои Господи!




                ОТКЛИКИ ДРУЗЕЙ

Как же здОрово Вы пишете! Не оторваться! И сразу как-то вспомнились рассказы родителей о жизни на островах: как мама, зайдя в кладовку, увидела, что светятся банки с засоленной икрой, как отец зимой на лыжах по сопкам ходил на службу через весь остров, как мама с огромным трудом вырастила огурцы, а их тут же дружно съели на закуску сослуживцы, как грудной старший брат спал первое время в ящике, и многое другое... Спасибоза то, что хоть на немного я ощутила прошлое...

      Ольга Селиверстова
      http://www.stihi.ru/avtor/mirazh1

Я живу в самом центре России - в Красноярске (точка центра находится в нашем крае). Та же картина. Беспредел.

      Елизавета Яворская
      http://www.stihi.ru/avtor/zalezt

Очень понравился рассказ! Наша страна огромная и везде есть свои трудности! Многое зависит от таких Серегиных на местах! Почему-то вспомнила юмореску Хазанова "Жильцам от начальника ЖЭКа"! Здорово пишите рассказы! Прочитала с удовольствием, хоть сейчас и глухая ночь!

      Лидия Дунай
      http://www.stihi.ru/avtor/ldunai

Толя, прочитал с большим интересом. Хорошо пишешь! Нам-то эти места знакомы, мне на Куриллах побывать не довелось, но с Дальним Востоком знаком очень хорошо, знаком и с царствующим там местным аппаратом. В те времена у людей была, хоть какя-то надежда добиться справедливости и защиты. Ныне такой возможности (если нет денег и связей) у людей нет.

      Леонид Дьяченко
      http://www.stihi.ru/avtor/yandex4

Ваши последние интересные публикации возвращают меня в то время,когда мы были активными строителями советского общества,не такого уж плохого,как пытаются о нём говорить сегодня. И я вспоминаю о своих эпизодах жизни. Ведь их было очень много. Я пишу тоже, ещё не закончил (104 страницы) книгу "Короткие воспоминания о главном". Дошёл до 2005 года и... остановился. Не могу собраиться.

      Леонид Зелинский
      http://www.stihi.ru/avtor/leonid45

Властидержащие, как и в прошлые времена, увы, не меняются, только теперь сложнее найти к ним подход. А в отдалённых районах сейчас какждый из них - пуп, который вершит все дела, мало переживая об ответственности за содеянное. УВЫ!!! Прочитала одним махом!!! Лёгким языком написано, чувствуется, что всё пережито! Спасибо.

      Наталья Исаева-Горецкая
      http://www.stihi.ru/avtor/nvg48

Толя, блестящий рассказ! Молодец! Читается на одном дыхании. Судьбы конкретных людей
и история, география края тесно переплетены в сюжете, что придаёт рассказу динамичность.
Диалоги выведены жизненно, непосредственно. Нет ничего лишнего. Было интересно читать - будто послушала в живую твой рассказ об одной из многочисленных историй твоей жизни. Удачи тебе и новейших вдохновений!

      Наталья Губанова
      http://www.stihi.ru/avtor/travkarus

Здравствуй, Толя. После прочтения, осталось неизгладимое впечатление, как будто вернулась в Приморский край и свою молодость. Мы с мужем приехали на Камчатку по распределению, после военного училища. Обещали жильем обеспечить в течении полугода. Прошел год, второй, третий. А жилья все не было. По квартирам скитались... А когда ходила Колей, терять мне было уже нечего. Жили в ужасных условиях: печное отопление, туалет в зоне видимости. На очереди стояли первыми. А тут командир части из Владивостока личного водителя пригласил, и отдал ему нашу квартиру. Забежала я командиру в кабинет, живот выше носа. Рожать скоро. Стала взывать к его совести. Командир был мужик крутой, весь спирт Петропавловска был в его распоряжении. Не терпел он пререканий и обжалования его приказов. Говорит: "Жаловаться собрались. Министру обороны жалуйтесь, никто другой мне не указ!" Я вышла, иду плачу, пурга, холодина. Слезы горькие и замерзают. Зашла на почту и дала открытым текстом телеграмму Министру Обороны Устинову. Через час в военном поселке все об этом знали. Прибегает муж со службы, зеленый, злой и кричит: "Ты что, дура, погоны с меня снимут, тебя о службы прогонят, кто будет ребенка кормить!" Орал, как сумасшедший. А через три дня мы квартиру получили прекрасную. На новоселье муж сказал: "Говорил ей, жалуйся. Вот что значит НИЧЕГО НЕ БОЯТЬСЯ!" Смеялась я долго, но смех был больше на истерику похож.

Боялись раньше жалоб в ЦК, в Москву. А сейчас ничего не боятся. Все жалобы отправляют на места. А с жалобщиками на местах расправляются всеми законными и незаконными способами. Когда после теракта жалобы писала, грозились и детей убить, и меня дважды пытались.

Я до сих пор вспоминаю СССР, как прекрасную страну, в которой можно было бесплатно учиться, лечиться, отдыхать и правду найти можно было.

Спасибо тебе огромное. Прекрасные у тебя очерки и рассказы.

      Людмила Дубинская
      http://www.stihi.ru/avtor/belskaya

Анатолий, сказать, что рассказ произвёл впечатление, значит ничего не сказать)))))). Несколько раз, так обрывалось сердце.... Прочитала на одном дыхании. Впечатление такое, что и в море, и у Серёгина, и в гостиннице - всё время рядом с Вами была. Даже Парру представила, как она была рада, появлению квартиры))))))))))).

      Зоя Снегур
      http://www.stihi.ru/avtor/admiral86