IV. На камнях

Синяя ночь опускалась на землю тяжёлым покровом, 
Бликом медовым луна расстелила дорогу над морем. 
Там, на скалистых камнях, потопив их мирские оковы 
В волнах забвения, трое сидели, не ведая горя. 
Звёзды над ними носились по небу бессчётным потоком, 
Падая вниз, исчезая за гранью, где свет обрывался, 
И в отдаленье высот провожал их всевидящим оком 
Острый осколок луны, что во мгле небосклона купался. 
Камни лизала волна, набегая, то вновь отдаляясь, 
Рябью густой отдавалась, колеблясь у них под ногами. 
Время застыло. И мир, что простёрся вокруг, изменяясь, 
Весь уместился в единственной точке меж явью и снами. 

Трое, что стали единым в раздробленной натрое роли, 
Были единственны в нём средь обманчивых полуиллюзий 
И, подчинив свой сценарий единого автора воле, 
Дань возвращали сторицей отыгранной в замысле музе. 
Слышалось тихое пение, к вечным взывало началам, 
Сакраментальным мотивом вливаясь в хорал звездопада – 
То в монолитной тиши песнь обузданной силы звучала, 
Моря зеркальные воды вздымая сплошной анфиладой. 
Море исполнилось благости, чуждой душе опреснённой, 
Лирикой томно-торжественной тронуло чувства скитальцев, 
Вечным вопросом застыло, загадкою неразрешенной, 
В ловких маневрах скользя и читаясь на кончиках пальцев: 
Что есть любовь на земле? Ей пристало иметь воплощенье, 
Или безлична, как мысль, иль эфирна она, словно пламя, 
То, что питает свечу в полумраке полночного бденья, 
Но, лишь истает огарок, исчезнет как смутная память? 
Может ли всякий познать её? – боги ль горшки обжигают! 
Или ж она уготована жребием избранным тайным? 
Любит ли истинно тот, кто себя целиком посвящает? 
Звать ли пределом любовь – или жизни простором бескрайним? 

Что-то незримо безмерное вихрем взметнулось над ними. 
Где-то умолк неустанный напев обречённой отрады. 
Кто-то назвал наугад их словами сокрытое имя, 
Эхом немым полетевшее в воду под звёздным каскадом. 
Чьей экзистенции святость призрела скалистая отмель? 
Чьих отпечатки шагов не смело торопливой волною? 
Тот, кто им дал естество, да в залог назначение отнял, 
Знал, что все роли за гранью слезинки ребёнка не стоят. 

Светом живым расцвела крона завтрашнего небосвода 
В дымке прострации сизой, окутавшей разум пытливый. 
Трое на мокрых камнях в горсти черпали свет, словно воду 
И улыбались той жизни, простой и по-детски игривой.