Мы гнём? и пр. Юношеские стихи

Копаясь в старом хламе, подлежащем уничтожению, обнаружил тетрадь с моими юношескими стихотворными опытами начала 90-ых годов. Я тогда увлекался Лоркой, Хлебниковым и Введенским, и это наложило отпечаток. Вот три опуса:



МЫ ГНЁМ?

Утренний воздух из мрамора тени
плёл себе лени; распространяясь, они
покрывали пространство, возможное сном.
И мужики, молчаливые, как гиацинт,
удивляясь, давали понять: «Куда же мы гнём?»
Но гнули мы молча, и скрип уже начал
окрашивать цвет, и мужики отходили от нас
в боязни (надежде?), что их уже нет.
Скрипящесть, как качество звука,
вошла в обиход. Не возвращались туристы,
отправившиеся в поход. Гнулась трава.
И стучали настойчиво в дверь телеграммы:
в пучине страны у мужиков утопали дамы.
Скрывались за плеском холмы, и сонные вёсла
падали вниз, как торты, обрезая утёсы.


[ПРИМЕЧАНИЕ:
«Тени... лени...» – это стырено у Хлебникова.
А последнее предложение содержит
явственную аллюзию на Лорку:
«И рукою левою косо
пересёк я сухих цветов прерывистые утёсы».]



ПОШЁЛ В МАГАЗИН ЗА ТВОРОГОМ

Когда приходилось выискивать по магазинам
белого творога божественное тело,
видел я лица людей; «Резиновые, –
мелькала мысль, – лица. Но это их дело».

С жёлтыми зубами, отпадающей челюстью
старуха вгрызалась в толпу сквозь спины.
Ревели, как стадо быков, магазины,
и бряцали испуганные мысли мелочью.

Перстни толпы, на перстах – напёрстки,
их безумная масса обивала прилавки
пенящимся прибоем плотной давки.
Ракушки глаз посреди извёстки.

Растекались тёмные ручейки. Когда их русла пустели,
беззвучно откалывались в обморок продавцы. Небеса густели.



ПОРТРЕТ СОВЕТСКОГО КОММУНИСТА НА ЗАПАДЕ

Взят из пыли, взят из тьмы
и из нервных скук зимы,
слегка он дик и нелюдим,
и говорит: «Мы победим!»