Выпуск 41 Истинное отдыхновение Сущих. -2

МААД-41
                МНЕМОТОМ-3/1

              Выпуск 41 – «Истинное отдыхновение Сущих.-2»
                (Бог любит троицу)
                ВОРОНЕЖ-2011

41-0.

             * * *

Эту мысль я давно сам собой записал,
Что ведут в лабиринт, не ведущихся в Зал.

Ветер, Небо и Воздух, Вода и Земля
Согласились со мной посидеть у Огня


41-1.

             * * *

… Я также тот, кто понимает
Безмолвие виска,
Кого потопом заливает
Предвечная тоска –
И он свидетель, он не знает
В себя вторженья, ветр и зга
Его по нервам пробирают,
И память в схемах застывает,
О прошлом вычертив рассказ:
Разрез, вид сбоку, вид анфас…

. . .Но ветр песок в глаза бросает,
И яростный песчаный барс,
Являясь символом как раз
Свидетеля, кто заявляет:
«Се видех многогрешный аз…»,
Дерёт когтями, и из глаз
Сам-глаз виденья вытекают,
И что-то там изображают,
И он о прошлом вспоминает,
Как вспоминают фарс.




41-2.

             ПАМЯТИ  А.И. ГРИГОРЬЕВА

С вещим волненьем вхожу я, ваятель, в твою мастерскую –
Скрыты миры здесь, чьи сердцебиения лёгкою рябью
В тяжких волнах Ахеронта и ныне ещё проступают,
Ты же здесь кормщиком властным.
                На полке заставленной – тесно
С каменноскулым фельдмаршалом девушке просто красивой.
Вижу: Волошин, грузно-воздушный, пророк и скиталец,
Смыслы народов провидевший в их роковом единенье,
В радость отчаянья впавший. Здесь поступь босого Толстого
Землю стопам своим требует, и благодарная Гея,
В деторождающей силе спокойного девства и страсти,
Взглядом ласкает его. Слева громоздкий Уитмен,
С тяжко подъятой рукой, отведённой к затылку,
Что с белолобым быком схож в устремленье ярёмном
На каменистой земле, где задолго ещё до заката
Перетонченные маги коричневокожих народов
Шили узор на шерсти глинобитных подстилок,
В символах мысль воплощая.
                Здесь Скрябин, чьи веки прикрыты,
Словно тягчимые крылья гнездо охраняющей птицы
На неприступной скале, миг – и взмахами мир воспылает,
Воздух насытится сочным огнём интермеццо,
И проницается Грин, что улыбкою губ огорчённых
Неизлечимо и пристально смотрит, и Юноша-Огнь,
Медленной вечностью млеет на каменной плазме.
Голуби кружат в твоей мастерской, советчик мой старший,
Словно они – воплощённые крылья пространства,
Хлеб уж замочен для них, и быстрые формы
Снова и снова кладёшь ты на лики живые…

41-3.

             УЧЕНИЕ КОЛОРИТУ_2

В подробностях, в нюансах и в соцветьях,
И год за годом – не одно десятилетье,
В изображенье дам – септима ленто
Я изучал манеру чинквиченто
(Разглядывая подлинники… честно!).
О, как изображали их небесно!
. . .
И вот я зрительно пытаюсь объяснить,
Как это всё написано? Какою
Неволей, волей ли?.. Где кистью, где рукою –
Дрожащей, твёрдой ли?.. Коньяк открыть?
. . .
И дамы эти – избранных кровей! –
Всегда в процессе мною оживали,
И перед ними инки застывали
И прочие все те, что есть в крови моей.
. . .
И это свойство ранней зрелости серьёзной,
И даже перезрелости! – налить? –
Меня и научило той нервозной
Реакции на их застылость… Жить!..
Жить в смеси красок чистым цветом поздно.

41-4.

             * * *

Мне видится исток Его начала –
так… в небольшом движении Души.

Так смотрят ввысь глаза Земли.

Господь для позднего решенья
так оставляет семена.

Так, рассыпаясь, эхо множит
посеянные вопли сна.

И вот тогда и возникает эта веха –
когда рассыпанные эха
всего того, что здесь звучало,
вернутся в свой исток Его начала.

41-5.

             * * *
Н
о вот деревья. Вот дома.
Вот ощущение цветенья.
Вот узнаванье: Кострома.
Вот понимание биенья
В меня влюблённых улиц: ждан!
И для меня готова дума
Для выплавления из шума,
С выведением картинки на экран,
Ужасающего внутреннего гула,
Словно катится тяжёлая звезда
По пролётам жел-дорожного моста –
И летит из нарезного дула.

41-6.

             * * *

Спускался вечер на отроги Тавра,
Гасил огни окраинных руин,
И аромат крупитчатого лавра
Святую песнь в меня торжественно струил.

За первою звездой ещё явились звёзды,
Мерцали обо мне заждавшимся другим,
И в этих их рассказах несерьёзных –
Мир наполнялся смыслом мировым.

41-7.
           П Р О Р О К

               И шестикрылый серафим
               На перепутье мне явился…
1.

… И тёплым запахом адьяна,
Сошедым по Лучу Звезды
На шершневое одеяло,
Укрыв процветшие пласты,
Струеньем тмина и ереска
По влажным воздуха дарам
И по лучащимся без блеска,
Но блещущим в челе, сурам,
От Млечного Пути – к Парному,
К святым держаниям анома
Иониированных брам,
С крылами шумными, как стяги,
Мне на пути явился Он!

… И внял я свет трухлявой кряги,
И крон замысловатый шмон,
Воскл тополей, кленицы клёнов,
Дубов столетний архиёп,
Кумары ив, берёз белёных,
И мозгжевеловый подскрёб,
Эпилептичный дрог осины,
И ежевечный полный мрак,
И возд и хания трясины
В ольховом репе под сквозняк,
Почти на краешке сознанья
Заметил я, но без вниманья,
Как серафим, меняя грим,
Стал в роздыми неразличим.

2. (41-8)

… Как труп безжизнен я лежал,
И Бога глас ко мне воззвал:
Восстань потомок безъязыкий,
Вдохни тепло своей земли,
И миру дольнему внемли,
И расщепи Страницы Книги!

… И Дух, сошед в двунадесять
Единств, проник до мозга костна,
И разделяя всё порозно,
Разъял меня и выдул вспять
Моё бескостное начало!
Под небом вщёлк затрепетало
И вскрип открылась благодать –
И содрогнулось всё, что ало,
И повело назад отсчёт:
В нём стаи птиц теряли крылья,
И видел я как от бессилья
Само себя Пространство мнёт!
Ветра, своих кругов лишась,
На скорости зарылись в грязь.
Я Древом Мировым стоял,
Златое листвие терял,
И голым сучьем в небеса
Простёр я руки и глаза!

41-9.

             * * *

Нацелясь зреньем, человек рисует,
и щурясь так – вплоть до смеженья век
непроизвольного, как бы на яркий снег
глядит и сослепу то так живописует,
то эдак, то вот эдак полосует –
взломал программу Бога, сделал крек,
и запустил его, и всех мордует
своим талантом, радуя калек.

И масляная живопись рулит,
и стоит дорого, и мускулы стальные,
а у природы краски – водяные,
всё на воде, весь цвет, весь колорит,
и даже тот язык, что говорит
слова, которые вы слышите сейчас,
он тоже из воды, и даже этот глаз,
Впадающий в промасленный экстаз.

41-10.

             * * *

Окажи мне, небо, личной кармой
Парочку услуг и дай взаймы
Твоего небесного товара –
Серебристой пыли от луны.
Два мешка. Я ею вместо краски
Буду чёрны тени посыпать –
На лесной поляне в светлой сказке
Этой тёмной ночью буду спать.

41-11.

             * * *

Мне холод жажду утолит
Густым куском эфира.
Да будет путь ему открыт
Через границу мира!

Всегда хотел быть в пустоте –
Обозревать просторы!
Где, на которой высоте
Теперь я? Час который?

Но в жилах за звездой звезда
В крови горячей тает.
Никак в космический кристалл
Не замерзаю.

41-12.

             * * *

А  Мирозданье даже в пол-души
Не сможет нам ответить на вопросы,
Которые стал забывать я что-то…

Прекрасное, бездушное – вершит
Оно как механизм свою работу:

Из года в год, до полного износа
Крутить космически огромные колёса.

…
И крутит, движется, колёсами шуршит,
И я на нём катаюсь без билета.

Поймает контролёр, и высадить решит –
Тогда и с хрипом остановится карета.

41-13.

             * * *

Нам почесть несла сугдеанка
С прозрачным и горьким лицом,
Исполнив себя, как вином –
Стекла венецейского склянка:
Такого в рубине лазура,
Такого глубокого сна,
В котором чужая жена
Ласкает земного асура.

Дозор генуэзской охраны
По краснофигурному стилю
Сверял с обозначенным раны,
Везём ли мы лишние, или,
Которую не находили,
Трофейным копьём из Гайкана
Тотчас добавляли…
                Неспешно
Огни по пути разожгли,
И мы, как Ковчег, отошли,
Вполне соответствуя внешно.


41-14.

           Р О С И Н

Как давал концерт в Алжире
И в других африкаанс,
То пришлось ему на пире
Человека съесть в инжире
В соке манг под ананас.

А когда в объед. Германе
Забаянил на органе
Баха прямо в Иоганне –
То то был ваще атас!

Через Польшу в мимоходе,
Зуд имея в пищеводе
И с похмелья мутный глаз –
Загитарил на баяне
Гимн «Да здравствует фугас!»

Всю Сибирь, всю Украину –
Где Светлану, где Галину,
Самых разных длин и масс…
Он не вспомнит и сейчас!

Но теперь осел в совхозе
И копается в навозе,
Хор составил из старух,
Не взбесился чтобы дух…
И играет… И поёт..
Девка спляшет – не проймёт!
Так-то! – Эх! – Да так-то вот!

41-15.

             * * *

Как числить Хаосу формальные пределы –
Так наше зрение темнит себя в устах,
В желаньи обороть тот первородный страх,
Когда мы облекались в формы тела.
. . .
Здесь всё в гармонии – такой, что через край
В мир изливается она, подобно свету.
И льёт, и льёт!... Ты только подставляй
Ладони, вёдра, набери соседу…
Нет, в понедельник тяжко, лучше в среду.
. . .
И вот сижу я, пялюсь в эти строки.
И хаос, и гармония есть в них,
И страх, и радость…
                Возведём пороги –
Отделим тьму от света, словно Боги,
И… уничтожим стих!
. . .
Бог – пень в поэзии. В гармонии же – псих!

41-16.

             * * *

Кто-то идёт… Из шторма всегда кто-то идёт.
Сбивает хлопья пены краешком сандалий.
И с берега по гравию шуршит навстречу кто-т…
Отверз из глаз туманящие дали.
Прочувствовал – прошли над головой,
Трубит огромной горловиной месяц,
И там, где скал придвинулся прибой
К прибою моря (ветренел, навесясь),
Там встретились Две Дэмы Двух Стихий –
Одна лицом агат, другая – пена,
И понял я, что мне пришли на смену,
Что, может, пригожусь ещё как Вий…
Они под крики чаек выступали,
Играли блёстками иных природ огней,
И море молча закрывало дали,
И открывалась даль страны камней…