Царская поэма-симфония 4 часть

(Выходит потрясённый Автор)

АВТОР

Из всех ночей, тождественных бессмертью
И бесконечностью смыкающих пространства,-
Она одна! Как страж стоит – бессменный.
Багровый плащ её – кровавое убранство.
Чело высокое – венец нерукотворный.
В руках – Небесный скипетр и держава.
Зачем стоишь так зримо и упорно,
Могучий страж? Орлом стоишь стоглавым!
Пред очи наши – тягостным дознаньем.
Что ждёшь от нас? О чём трубишь как будто?
…И с тем усну, и с тем проснусь в сознанье:
Фальшивый час… и краденное утро.

(Звонок будильника, телефона и  удар колокола звучат одновременно.)

Звонил телефон.
Так давно, что развился в голос…
Голос мой – мои слёзы и стон
Именем малых нас, сирых и голых.

Голос мой – покаянье и страх.
А в ответ как будто – я слышу – доносит
ся. И я снова и снова, не путаясь в номерах,
Набираю: один – девять – один – восемь,
Ноль – семь. - Всем! Всем! Всем! –
Один- девять – один – восемь, ноль – семь.
Голос мой – мои слёзы и стон
Именем малых нас, сирых и голых.
И звонит, и звонит, и звонит телефон, -
Во всю глубь и всю ширь! -
                разрастаясь до маковок горних.
Как зову! Поднимая пылинок старинных прах.
И слышится что-то, похожее на шорохи просьб.
И я снова и снова, не путаясь в номерах,
Набираю: ноль-семь, один- девять – один – восемь.
 
                (уже спокойно)
Номера знакомые,
не правда ли, современник?
Каждый мог бы набрать их,
совесть имея.
Немного таких, немного.
Большинство – бродит в забвении.
Тебя окликаю, тебя, племя младое,
Незнакомое, вылущенное из звеньев!

(Отчего –то всплыл, уж не для бОльшего лоска,
Незабвенный голос Владимира Маяковского?
А, может,  это и не случайно?
Кайся, Владимир, кайся отчаянно!)

Нет, я не кичусь собой.
И упрёков не разбрасываю.
Я жалею, что в сердце моём без отклика
Растёт и крепнет,
столь необходимое и прекрасное,
Как воды утробные будущего отрока.

А я плачу, что он
Отплёвывается,
Что он отворачивается
 и отнекивается.
А я шепчу ему: «Знаешь,
 а души ловятся.
И поздно, поздно будет
Роптать на себя и гневаться».

П а у з а

А я на утренней молитве,
Раздирая
Покровы сна – греха отворотиться, -
«Царю Небесный…» в сумрак простираю
На многоликую Божницу.
Там Божья Матерь «Умиления» и Спасе.
Среди святых там Сергий и Пантелимоне.
И Серафим фигуркою из глины
Стоит на камне в вечной ипостаси.
И там…
Иов Многострадальный –
Бедный Царь наш
 Великомученник в святом иконном Лике…

И там Ион Многострадальный –
Бедный Царь наш
Великомученник в святом иконном Лике…

О, как вдруг заиграли тень и блики

О, ожил взгляд Его, мерцая!

Уста зашевелились… Ветерок
В жилище залетел… нездешней гранью
Страницы трогает, воздушной ланью
Порхает и звенит по хрусталю…
Что? Что сказать Он хочет?!

(поворачивается к избе)


        НИКОЛАЙ ВТОРОЙ

(Стоит на месте Николы Угодника, на крыше избы. Свет выхватывает Его облик из тьмы.)

                "Я люблю…"
Бессмертья тайную природу
Являя, к Русскому Народу,
Глагол старинный, как янтарь,
Творя, я обращаюсь, Государь.

ОДА РУССКОМУ НАРОДУ

Люблю, - истерзанное сердце –
Люблю – стократно повторит.
И будет ждать, терпеть, надеяться,
Покуда вечность время чтит;
Покуда помню своё чадо –
Народ мой бедный! Жерло ада
Воочию увидел ты!
Смотрел, глазам своим не веря.
Открылись – и закрылись двери
И поглотили все мечты.

Но помню я твои молитвы,
Слёз горьких влажные следы;
И славный жар победной битвы –
И просьбу тихую: «Воды…»
И дух, и мощь средь сил природы…
Твои сыны! Твои походы!
Чрез одного – герой, смельчак!
Как мне забыть, тебя, мой Каппель
И верных сотни с тобой сабель,
Тебя, мой доблестный Колчак.

Но если вспомнить, сколь их было,
Сынов, родных своей земле,
Нашедших в ней свои могилы
В столь ранний срок… На их челе
Никто ни разу не заметил
Сомненья горестных отметин.
Сколь было их  - не счесть! Не счесть!
Уж в том отрада и победа!
А перечесть их – минут лета…
Нет, сотни лет! - Числа им несть.

Всех вижу, помню, знаю даже:
Крестьян – свободных христиан,
Дворян в трёх соснах заплутавших,
И на крестах священный сан.
Провижу всех, кто друг, кто ворог,
Но во Христе не всяк ли дорог:
Свой, русский, росич, славянин.
Стою пред Спасом и Царицей
В молитве, здесь все ваши лица,
Передо мной. И все мы -  перед Ним.

Григорий Новый, Иоанн
Кронштадский – светочи средь мрака.
Как жалок мелочный обман.
И клеветы сплошной атака
Бессильна так… О, голос правды!
Земной не жаждущих награды
Всех тех, в чьих – истина – устах
Смеялась, гневалась и пела…
Взмывают крылья Птицы Белой,
И чернь сметает мощный взмах!

…О, братья, сестры, за той гранью,
Где жизнь и смерть, обнявшись, спят,
Где всё ещё дымятся раны
Смертельные, кровоточат,
За ней я вижу много новых
Кривых дорог, венцов терновых,
Героев… подвигов… идей…
Но участь русского народа
Не искупается под сводом
И новоявленных вождей.

Скорблю. Прощаю. Поимённо
За душу каждого молюсь!
Чтоб в руки взять Живым – знамёна
И русский меч с клеймом «За Русь».
За Убиенных Братьев! Боже,
Не дай им время подытожить,
Как «плод» смоковницы больной.
Вы два крыла мне – Т е  и  Э т и  -
Креста в развилке двух столетий.
И вместе мы, и мы – одно.

Вот драгоценное единство,
Тот разлетевшийся сосуд,
Врагом сметаемый неистово,
С тем, что – вовек не соберут…
По черепицам, по осколкам
Мельчайшим каждый пусть – кто сколько –
Несите, чадо, к алтарю!
На укрепление – смешеньем,
Замесом новым, обоженьем –
В руцИ Небесному Царю.

Окончание следует.