Mahon. Дерек Махун. Ариадна на Наксосе

(Овидий, Героиды Х)


Среди могучих волн на хладном море,
Тезей, безбрежно Ариадны горе.
(Пишу из нашей хижины поодаль,
а с берега несутся птичьи трели.)
Ты хуже зверя, потому что звери
добры хотя бы к собственному роду.
Проснувшись вдруг, тебя не обнаружив,
я тут же в страхе бросилась наружу
лишь для того, чтоб увидать восход
и то, как парус твой сквозь бриз плывёт.
Растрёпана, от ярости и гнева
я так вопила, что дрожало небо –
словно менада; волны всё вздымались,
бессильно сердце кровью обливалось,
следя, как исчезал за горизонтом
спасённый мною пленник лабиринта.
Здесь никого, кто б мог забрать меня
из этих мест, да и куда мне деться?
Мне не прожить на родине и дня,
мне, Крит предавшей ради иноземца.
Ты был бы мёртв, когда б не мой клубок,
что выбраться на свет тебе помог.
"Пока мы оба живы", – ты изрёк.
Мы оба живы, да, но далеко мы:
теперь мне муки брошенной знакомы.
И от волков, чьи зубы рвут на части,
я каждую минуту жду напасти
– и от людей: ведь я уже не верю
любому чужаку, не только зверю.
Как жаль, что мне спасти тебя случилось.
Конечно же, ты сладил с Минотавром:
тебя и без щита не взять ударом,
и даже рог пронзить не сможет сердце,
что твёрже кремня и острее сланца.
Так что ж мне, умереть тут? – чтоб на тело
стервятники небесные глазели?
Иль божество какое явит милость?
Когда домой вернёшься, как герой,
и будешь там о Крите врать нескладно,
скажи им, как любила Ариадна,
теперь на скалах брошена тобой.


---- ( с английского ) ----


Derek Mahon. Ariadne on Naxos

(Ovid, Heroides X)


Above the cold beach and the pounding waves,
Theseus, your wretched Ariadne grieves.
(I write this in our hut behind the strand
with hidden birds chirping along the coast.)
You were worse than a beast, at least a beast
would have some pity for its own kind.
Abruptly waking, knowing you weren't here,
I scrambled up, struck by a sudden fear,
and ran down in time to see the sun rise
as your sail opened in the morning breeze.
Distraught and furious, my clothes undone,
I stood there shrieking like a madwoman
or some lost Maenad, while the waves rose
to thigh and hip; and there my heart froze
watching you go, me with my failing strength
who rescued you from the dark labyrinth.
There's no one here, no one to help me leave
this barren place, and even if there were
where would I go? I can't go home alive,
I who betrayed Crete to the foreigner.
Without my guidance and the spool of thread
I gave you in the maze, you would be dead.
'As long as we both live' was what you said.
We're both alive, I think, but not together
and now I know what the abandoned suffer.
Besides, I'm frightened that at any time
wolves may appear and tear me limb from limb
– or even men, who frighten me now too:
I've no faith left in people I don't know.
I wish I'd never saved your life back there.
Of course you overcame the Minotaur:
you'd no need of a shield to protect you,
not even those long horns could penetrate
a heart harder than flint, sharper than slate.
Am I to die here? Will my body lie
exposed to buzzards watching from the sky
or will some kind god take pity on me?
When you get home, famous, and at the dock
tell them the story of the Cretan cave
include the love your Ariadne gave
before you left her here on this bare rock.