1988-1991. СОН

СОН или
СНЫ ОТРАВЛЕННОЙ НОЧИ

Оглавление:

1. Вступление
2. Главный сон
3. Чужой
4. Ты
5. Мечты обожженного петуха
6. Отравленный сон
7. Последний сон

1. вступление

Ко мне подъехал улыбающийся фонарь,
И я понял, что это сон.
Обычно можно отличить сон от реальности,
Только зачем это нужно?

2. главный сон

В среду утром я встал и сидел у окна,
Был один, как всегда,
Тихо в дверь постучали...

     Вы знаете, я ведь принимаю вас всех,
     Но свое ставлю на пьедестал.
     Так я иду в одежде серой
     Под небосводом голубым,
     Так я иду весь голубой
     Под серым небосводом —
                небо.
     Пусть голова болит,
     И сыплет листопад —
     Как панцири иссохших тараканов —
                листья.

Рано утром я встал и сидел у окна,
Был один, как всегда,
Тихо в дверь постучали.
И я дверь отворил — там стояла она —
В седине голова,
Взгляд усталый, и странно молчала.

     Пусть голова полна болью, и
                набит желудок, но все же —
     Видел дурацкое здание,
     Там вспомнил, сколько гнили выпил я,
     Тогда и появилось понимание,
     Что отрицать ее нельзя.
     И я принимаю теперь гниль.

Я смотрел на старушку — о, боль...
Взгляд такой, будто всеми забыта;
«Что стоишь, проходи, дверь открыта».

И она вошла, — хотя и видел я ее,
Но не знал.
Я замер, будто скованный невидимою цепью.
Смотрел — и видел:
Она моет полы!

Она мыла полы,
Было трудно ей так, что стонала она,
Смывала грязь с прогнивших досок,
Смывала гниль с засохших досок,
Было трудно ей так, что стонала она.

     Так, знаете, голова болит:
     Что есть реальность?!
     Реальный сон —
     Реален он?
     Или кошмар
     Как отблеск озарения?
     И — постоянные сомнения.

Она мыла полы,
Ей работа была тяжела,
Доставала одышка, и руки слабели,
Ну а я онемел, будто сонная мгла
Всем сознанием моим овладела.

     Пусть голова болит,
     Наполненная ядом,
     Но я не принимаю во внимание расход нервов,
     Что есть реальность?
     Пока я живой, все так и будет продолжаться,
     И повторяться.


Был стук ведра и плеск воды,
Она мыла полы,
И я снова взглянул на нее...

     Пусть голова болит, и холод в воздухе повис,
     Так — одиночество и правила игры.
     Чисто по-человечески:
     Я выбит из игры,
     Я просто весь закис.
     Чистый и холодный пол.

И я снова взглянул на нее:
Она мертва!

Старушка мертва, лежит на полу,
                румянец бледный, тихие морщины.
Не зная, что там впереди,
Могу идти
По полу чистому, холодному —
                как поле (земля, листья, цветы).
А она мертва и мне негде
Спрятать ее тело (ласковое, нежное, неживое)...

Вот раздался звонок, я не знаю какой,
Отчего на душе так тревожно?
Может, первый, а может быть даже второй —
В них запутаться очень несложно.

Это время идет, тыча в спину ножом,
Заставляя узнать свой предел,
Моментальные ночи — непрерывный миллион
Незаконченно начатых дел.

      Прошел листопад —
      Листья втоптаны в грязь,
      Как кости отбеленных черепов.
      Пусть болит голова,
      Чисто по-человечески —
      Я просто сошел с ума.
      Как можно так?
      Как можно наслаждаться унижением?

      Знаете, ведь вы все уходите,
      А я остаюсь со своим (зажатое, гнилое, бездарное).

Но я теперь прошения прошу
За нереальное и кости.
За золото тех, что не успели еще упасть.
Я — их будущая часть.

Прошу прощения, что думаю все время о себе.

Все, листья облетели,
И яблоки голод съел,
В холодной и чистой постели
Я череп ее подсмотрел,
Объятья костей подсмотрел.
И прошу прощения за все.






3. чужой


Живешь — висишь.
А что, я везде не свой,
И никогда не знаю места.
То ешь, то спишь,
Не объяснишь
Куда пойти, чтоб навсегда наесться.

Живешь — нигде.
А что, мне не нравится везде,
Чужому нет и оправдания.
В твоей — судьбе
Одни лишь только обещания.

Живешь — значит прав.
Чужой, жизнью чужой,
И посмотреть со стороны хотелось бы.
Под именем зла,
Я не знаю свое имя,
Да — хотелось бы:

Живешь — умрешь.
А что, чужой — нет места.

Ах, такой свет на улице
С фонарей на листву тополиную,
На другой стороне улицы,
На листве тополиной.

Идешь ночью сквозь эти пятна
Фонарных отбросов,
И хочется так ощутить
В мозгах своих весну приятную
И гимноподобный стих.

Только нет ничего подобного,
Красота — для нее самой,
Нет и пути свободного,
Нет и тропинки кривой.

Тщательно прячась во мраке,
Опять маскируясь под дверь,
Ходит в пушистых лапах
Коварный и жадный зверь.

Ритмы кругом как засосы
Хлюпают в темноте,
Зверь беспощадной злостью
Тянется ближе к тебе.

В который раз уж повторенье —
Сегодня ль, завтра ль, но придет,
Оно не знает промедленья
И двигает всегда вперед.

Вот так и я, чужой как все —
Не убежать и не укрыться.
Лишь окровавленный побег,
Возможно, даст остановиться.

Но я не знаю ничего,
Да и с ослабшим ощущением
Я вяло трогаю его
И сплю опять в недоумении.

   Только надежда — как бог —
      Делает вид, что смеется:
         «Все равно твои мускулы исчезнут,
         Все это ерунда
         Спи спокойно,
         Чужой».





4. ты

Жизнь... Эта жизнь...
Я знаю, настанет конец
Нашим мечтам,
Нашим делам,
Нашим телам.
О!  Жизнь —
Злосчастный терновый венец
По головам.

Я опять.
Ты... Это ты...
Кто выстоял все до конца,
Долго мечтал,
Долго желал,
Долго страдал.
О! Ты —
Зачем же снял маску с лица?
Что ты узнал?

Вырывающийся из рук темноты,
Все еще живой,
Это ты, это ты,
Все еще живой, но смерть придет,
Ты знаешь сам —
Разорвет твой живот,
Твоей крови нальет
Своим червям.

Ночь... эта ночь...
Залитая серой огней,
Нас обняла,
Нас приняла,
Нас создала.
О! Ночь —
Весь позор прошлых дней
Вдруг собрала.

Я ломаю.
Сон... Это сон...
Я знаю, вся жизнь — только сон:
Липкий туман,
Наглый обман,
Злой океан.
Да! Сон —
Спасение вижу я в нем
Ко всем чертям.

Ускользающий из сетей темноты,
Все еще живой,
Это ты, это ты,
Хочешь умереть, но смерти нет —
Узнаешь сам
Этот дикий ответ,
Что конца больше нет
Твоим часам,
          Твоим годам,
                Твоим векам.







5. мечты обожженного петуха

Непонятное украшение чьих-то диких порядков в раю,
Я — нелепое подношение:
В меня дуют — и я пою.

Я мечтаю проснуться куском сырой глины
И смотреть нереальным оком:
Природы медленной картины
Проходят в призрачном далеком.

А этот несуразный бег
Мясных лохмотьев и осколков •—
Все, что придумал человек,
Не стоит брошенной иголки.

Эх, как хотел бы я упасть,
И под защитой чистых стекол
Лизать тихонько половую грязь,
И говорить с ней о высоком.

Я не имею убеждений и
Мечтаю, чтобы их было еще меньше.


6. отравленный сон


Обнаженные девушки лежат штабелями
И спят.
Они отравили ночь!

Но я размышляю опять:
    О, сколько в мире хрупких связей
    Между живым и прочим всем:
    И восхищение теплой вязи,
    И холод ледяных систем.

    Густая краска бездорожья
    Не сможет вечно простоять —
    Чтобы у нового подножья
    Принять все в целом и понять.
    Понять все в целом и принять.




7. последний сон


И я жду озарения:
Будто желтый фонарь в синем небе,
Чтобы между ночной темноты
Просветлеть как зачаточный дух.
Чтобы там, где ни разу я не был,
Ждали в гости мечты,
И свистел обожженный петух.