Подсобка

Возьми газетку. На серёдочку
ты выложи свою селёдочку,
чтоб жир стекал. Ну, а картошечку,
ту, что сварил, помни немножечко.
Посыпь укропом, полей маслицем.
Да, что советую? Ты мастер сам.
Плесни пивка, чтоб запотел стакан.
А, слушай, не мудри. Налей сто грамм.
И жизнь покажется - невестою.
И ты свою мне выдашь версию.
И молча я тебя послушаю.
Всю правду-матку, столь послушную,
что верю сам в неё порою я,
хоть понимаю, что пародия.

1.

Тебя я помню молодым ещё.
Рыбачим вместе. Пруд. Удилище.
И поплавок по ряби прыгает
и костре шашлык наш пригорит.
А в школе я тебе завидовал.
Порою ты такое выдавал,
что популярен был у девушек.
Я был попроще. Что поделаешь?
Ты выделялся между прочими.
Тебе успех и славу прочили.
(Они же позже и порочили).
Женился рано ты. Родители,
те против были. Не один тебе
раз говорили: Она старше ведь,
к тому ж с ребёнком. Это страшно, Вить.
Но ты шёл с нею, как по облаку.
Учёбу в институте - побоку.
Работать на завод устроился.
Мне говорил, смеясь: Пустое всё.
Ты окружил её заботою,
ведь ты прилично зарабатывал.
И радовал её покупками.
Шептались вслед: Ну, просто, куколка.
Но люди, жизнью умудрённые.
вздыхали: вечно ведь влюблёнными
не будешь. Пелена рассеется.
Уйдёт он,бросит, разумеется.
А вот, ошиблись. Жизнь выкидывать
коленца может не такие вот.
Она сама ушла и бросила.
Она всегда была с запросами.
(Шипели во дворе: с забросами).
Был новый муж, хоть лысоват, зато
директор рынка вам - не конь в пальто.
Его видел. Прямо с совещания
во двор к нам заезжал он за вещами.
А ты стоял, смотрел как выносили
И впихивали всё впритык, насильно.

2.

Тебя свело, как будто судорогой.
Забился в угол, пил, со службы той
уволился, но и к родителям
ты не вернулся. Победителем
привык ты быть, а не поверженным.
Короче всех послал невежливо.
Хоть помогал отец помочь тебе,
творил такое, просто очуметь.
И с корешами вечно вдатыми
пивных немало повидал ты, но
отсрочки не было от армии.
И загремел ты под фанфарами.
А армия, ведь школа мужества
или набор стандартных ужасов.
Кому, как нравится. И всё-таки
лекарство от любви высокой той.
И терапия старослужащих
и кроссы в сапогах по лужам вмиг
переломили той болезни ход.
Ну, в чём-то армия была полезной хоть.
Теперь наивным это смотрится,
но ведь закладывалась матрица.
Ты осмотрелся и очухался,
прикинул цену дури, ухарства.
Переменился. Через год уже
сержантом был и имена вождей
и речи на полит-занятиях
цитировал. Был принят в партию.
А через год и в институте ты
восстановился, потянул хвосты.
А с женщинами осторожней стал,
ведь столько пережито-прожито.
Здесь руководствовался разумом
и пользовал их одноразово.
И вот, мы видим перспективного
студента, и к тому ж, партийного,
что помогает и способствует.
Чего и добивался собственно.
А дальше всё, как по накатанной.
В аспирантуре ты на кафедре.
Потом защита диссертации.
Хотя пришлось и потерзаться и
помучиться. Но это мелочи:
подумаешь: кивай там, тут - молчи.
Остепенённый и остепенившийся,
ты говорил мне: ни шиша
не понимаешь ты. Что дёргаться,
когда всё ясно вдаль и до конца?

3.

На свадьбу звал меня свидетелем.
Жена - так, мышь. Вот тесть - тот деятель.
Недаром все потом корили,
что он помог твоей карьере.
Но что-то не срослось, не высчитал.
Пошло не так. Ну, лишь за вычетом
ребёнка, что предметом гордости
твоим был. Ну а как растить,
воспитывать, ты мне рассказывал,
авторитетов разных называл.
Но баба сукой избалованной
твоя была. И даже слова нет
в её защиту. Так обиделась
на то, что, в общем-то, обыденно.
Ну, переспал ты с секретаршею,
что тут непоправимо-страшного?
Так, нет: скандалы и истерики.
Но ты же не чурбан из дерева,
не выдержал - вломил как следует.
А дальше: заявленье, следователь.
И рентген-снимки и свидетели
и возникает тесть твой-деятель.
И не даёт на бытовуху
списать. И всё как в танке глухо.
Ты не привык от жизни прятаться.
Друзей хватает и приятелей.
Так не сдаваться же, заведомо?
И кто-то умный посоветовал,
а кто-то дельный поспособствовал
и ты по воле и по собственной
в псих-деспасер пошёл. Случайно там
дружок работал твой начальником.
Вот ты обзавёлся справкой. Сам.
Что помогла с бедою справиться.
Но дело хоть то, уголовное,
прикрыли, времена голодные.
Волками недруги набросились
и тесть с женой писать не бросили
заявы и пришлось тогда тебе
уволиться.Ну как тут дотерпеть?
Тогда же, выгнанный из партии,
(зачем там психи?)крыл всех матерно.
Вот так, по слабости, по случаю,
мы и теряем время лучшее.
Теряем силы и возможности
и наша жизнь теряет в мощности.
Притих, приглох, перебивался ты,
а ведь достиг уже приличной высоты.
Но всё же жизнь была пристойною.
Всё кончилось в миг с перестройкою.

4.

Тут шанс увидев и возможности,
ты позабыл об осторожности.
В демократическом движении
тебя встречали с уважением.
За словом ты не лез в карман
и приоткрылись закорма.
Тогда народец волновался
и ты пошёл в народ тот, массы.
До хрипоты кричал на митингах
и рейтинг твой, он рос стремительно.
А то, что выгнан был из партии,
лишь помогало, а не портило.
На совещанья к губернатору,
я помню, зван не однократно был.
Вставая, все с тобой здоровались
и ты приветствовал без робости.
Ты мне тогда сказал с улыбкою:
Что показалась всем ошибкою,
то обернулось лишь везением.
И расплатился в баре "зеленью".
Но жизнь неслась, как оглашенная,
не слушаясь, ну, совершенно нас.
Трясясь по ямам и по выбоинам.
Голосовал народ на выборах
из за особенностей климата,
как женщина в период климакса.
На идеалы демократии,
нассав, пославши всех по матери.
И таяло твоё влияние
и становилось средств вливание,
чем дальше, тем проблематичнее,
хоть напрягал ты связи личные.
И ясно было: всё кончается
и до людей не докричаться.
А жить-то как-то было нужно ведь,
но разобраться было сложно, Вить.
Крутились, кто как мог по своему,
по-врозь, но всё же, не поссорившись.

5.

Ко мне зашли ребята бравые,
что жили не всегда по правилам.
Сказали: Предложенье редкое.
Владельцы - мы. Ты будь директором.
Тогда все "пирамиды" строили.
В Египте, древней той истории,
их меньше было, чем за окнами.
Не возбранялась и законами
такая деятельность. Казалось бы:
живи! Пусть сдохнут все от зависти.
Но я спросил их некорректно:
Сидеть-то будет кто, конкретно, а?
Короче не пришли к консенсусу
не по финансам, не по сексу мы.
И тут я узнаю: согласие
ты дал своё им, одноклассник мой.
Твоя компания рекламная
в газетах всех, тогда влекла маня.
И люд, инфляцией задавленный,
тащил к вам деньги чемоданами.
Ажиотаж большой. В очередь
народ стоял. И каждый очень ведь
спасти пытался сбережения,
а тут удачное решение.
Процент обещан был невиданный.
И ты, как девушке на выданье,
вдруг стал предметом любования,
причём всеобщего, повального.
Ворочал ты большими средствами.
Тогда с тобой встречались редко мы.
И, вдруг, зовёшь на новоселие.
Четыре комнаты на севере
в престижном месте, с видом на реку,
где теплоходы и фонарики.
А после долгого застолия,
Давай, домой подброшу что ли я,
тебя - ты предложил мне вежливо
и подложил салата свежего.
Повёз. В пути разговорились мы.
Тут темы разные повылезли.
Я рассказал, как предлагали мне
директорство и все регалии.
Что ж, не пошёл? Да, опасался я.
Скажи уж лучше, обоссался, а?
А я пошёл и нынче в выигрыше.
Как вор, удачно что-то выкравший.
Короче, слово злое за слово,
переругались вдрызг, ужасно мы.
Когда хотел уж врезать кулаком,
джип тормознул, мигая поворотником.
Я плюнул, вышел и расстались мы,
я и не знал, что до твоей тюрьмы.

6.

А ведь знал, чего же ждать тебе,
но не сказал: твои работодатели
давно обосновали в Швеции.
Дома в Дюршхольме, ксивы свежие
на беженцев и погорельцев
войны чеченской, ну а средства
на банковских счетах в надёжнейших
и лучших банках. Ну, не сложно же
и самому такое высчитать.
Да чёрт с тобой. Живи. Ты выше ведь
таких расчётов. Ты умнее всех
и гарантирован тебе успех.
А год прошёл, как не бывало,
всё кончилось большим обвалом.
Ты мне звонил. Мирился вкрадчиво.
А под окном стояли вкладчики,
уверенные, что обмануты
тобою, а не бандой той,
жила, что тихо в иммиграции.
А в областной администрации
орал большой чиновник: Не спущу!
Но рыльце было у него в пушку.
И тут всплыла та справка старая.
Что делать сразу ясно стало и
вздохнули все тут с облегчением.
Постановили, что лечение
тебе нужней, чем содержание
под стражей. И конец терзаниям.
Такая наша жизнь нелепица.
Ты скоро вышел из лечебницы.
Но жил-то слишком уж рискованно.
Квартира, джип- всё конфисковано.
И начинать всё нужно заново,
и подниматься со дна самого.

7.

А силы-то, не те, не прежние,
когда ты гарцевал при Брежневе.
Когда хватал судьбу за косы,
И ты пристроился завхозом.
И вот сидим с тобой в подсобке мы
и запиваем водку соками.
Администратор ходит, косится.
Самой, видать ей клюкнуть хочется.
А нам зачем её компания?
Ведь всё как нужно, и как правильно.
Что вспомнить есть и что забыть - не грех.
И на закуску к водке - винегрет.
Сводила жизнь нас и раскидывала.
Надежда сникла, а потом ростки дала.
Мы жили, достигали, каялись.
Всё постепенно устаканилось.
Чтоб выжить мы неплохо постарались.
Но жизнь, она совсем не пасторали.
Она, всего скорее, просто ралли.
Мы жили, а потом, вдруг, постарели.
Но мы не просто спали, просто ели.
Чего-то мы достигли, что-то создали.
Как пчёлы, наполняли мёдом соты мы.
Но выкачан весь мёд. Есть привкус воска.
Мы думали: вот так, а вышло вот как.