Над Окой

Российские просторы знавали много песен.
Хлеба поют во поле, волнуясь под ветрами.
Позёмка куролесит, выводит вой по весям.
А знойным днём стрекочут как будто сами травы.

И как не вспомнить ночи, что трелью соловьиной
Душе латают хвори до дрёмного рассвета.
И звёздочки считая, у речки шепчут ивы,
А небо всё роняет на рябь воды монеты…

И всё, что не молчанье, будь хором или соло,
Смешливо ли, плаксиво – звучит единым гимном
И в сумрачной аллее, и в дворике весёлом,
У стен стеклобетонных, в селенье глинобитном.

…Случилось по Оке плыть на старом пароходе.
Причалили. Полями – чуть в гору до Сосновки.
Сосновок – что Иванов в моём родном народе.
Народ и свят и грешен, в делах не без сноровки.

От зноя без полива растрескалась землица,
И я по ней босая – припасть да целовать бы!..
Дожди идут уж месяц в покинутой столице,
И радость городская – по ресторанам свадьбы.

А здесь до горизонта направо и налево
Поля, поля… а прямо вгляделась – сердцу больно..!
Село, дома с садами, церквушка рядом с хлевом –
Ни купола, ни крыши над белой колокольней.

И звонница, поди, уж полвека как пустая,
Но место звонаря там не пусто! – чудотворно
Берёзка как в поклоне… на ней синичек стая –
Встречать приезжих звоном готовятся проворно.

Не в силах шага сделать, застыла изумлённо
И только осенила себя знаменьем крестным!
Душа же что-то пела коленопреклонённо,
Укрывшись от безверья под бременем телесным.

И хлынуло! Не в уши. К Оке, что за спиною,
И к куполу земному – всё выше, выше, выше!
Гул колокола, блАговест, трезвон! Душе родное
Мне выпало услышать, чего никто не слышал!

…Осталась та Сосновка за давними годами,
Но в памяти хранится бесценным фотоснимком
Берёзоньки распятье на выветренном храме
И ангелы ль, синицы… и души иже с ними…