Письма Мэри. III. Цикл верлибров

Мне хочется верить в чудодейственные свойства этого бреда. Надо было выговориться. Извините. 



Мэри. Поговори с Богом,
он перестал меня слушать
и это совсем не смешно.
Попроси за меня чуда.
Или чтобы – немного лучше,
потому что, сказав не строго…
Похоже -
всё.
Моя Мэри, ну ты же учила,
я ходила – уверенной, гордой
походкой.
Я смотрела на него,
приспустив очки и
все,
кроме! –
него,
оборачивались,
чтобы мне подмигнуть, угощая водкой,
только в горле до нёба – ртуть.
И мне кажется я горю.
Мэри. А может, в раю?.. -
лучше.
Понимаешь, я вижу стены,
моё гетто смыкает проволоку надо мной
и моей надеждой.
Я же в этих делах невежда,
даже ты понимаешьбольше.
Ну,
пожалуйста,
ну не мучай.
Я и так –
просто ночь за ночью –
Смотрю в окна, где люди готовятся
спать –
Я устала
играть –
Может, он – Иуда?
Моя Мэри. А если – Судный? - как снег на макушки шапок.
Он мне снится, зарытый в дела, среди груды папок,
и лазурь в его пристальном взгляде,
и он просит – а, может, сядем?
А потом…
Мы целуемся под зонтом, прощаясь около двери.
Мэри. Ведь нужно… верить?
Передай Иисусу, что он мне нужен.
Ты знаешь, нужен, как никогда –
Не слова, не игра, -
всё серьёзно.
Пусть неведомой силой –
он вытащит этого
дурака
из кровати –
Да я помню, что надо быть сильной, но может – хватит?!
Хоть единожды –
Мне.
Его.
Это много?
Чтобы стоял на пороге, не зная, что его сюда притащило,
какой нелепой, ужасной силой,
пихает его за порог.
А потом…
Мы едим пирог у моих родителей, и все счастливы, будто в голливудском кино.
Моя Мэри, а если… в окно?
Он – пропахший ночью и трассой,
удивлённый,
влюблённый!
итоже несёт ерунду про лазурь
в моих странных глазах –
Мне так важно…
Ты слышишь?
И синхронно – срывает башни,
а с утра – я проеду свою остановку, потому что он будет рассказывать
про свою собаку или кота.
Мэри, а если – летать?
Мне же снится, как мы с ним- за сияющими стёклами московских кофеинь –
постепенно становимся блёклыми от дождя.
Он в своей,
обожаемой мной,
рубашке и даже почти страшно, что он исчезнет.
А потом –
бежать и бежать, и бежать,
пока не рухнем в лужу, смеясь.
Мэри, ведь это лучше.
А если… грязь?
Моя Мэри. И крикни Богу,
что его здесь совсем
немного.
Я не помню, что он спасает, когда хочется лезть в петлю.
Моя Мэри, давай по новой.
А потом – и по виски с колой,
я пою, день летит к нулю. И молю! –
не за горстку серебряников–
Продавай по рублю.
В общем, скажешь?
Ответь мне, Мэри.
Ну а я.
А я буду верить.
Точно также, как раньше –
было.
Точно также, как раньше –
есть.
Даже пусть он опять не здесь, а с другой, и не мой, и нетвой.
И ничей.
Ладно, Мэри.
Как дальше нужно?
Ну-ка дружно, свободнее и наглей:
Не сдавайся, когда втыкаются в спину равнодушные взгляды-спицы,
когда даже от образа птицы не останется и следа.
Моя Мэри.
Опять вода.
Он опять – человек без дна.
Засыпает в своей кровати, не задумываясь о том, что со мной
случится.
В общем, Мэри. Скажи-ка Богу, чтобы тот объяснил тупому, чтоя
ради минутной встречи, всё худею, расправив плечи –
на запястья мотаю ленты –
эти долгие строфы лет.
И ресницы нещадно крашу, только ради того момента,
Когда он, спотыкаясь взглядом, пробормочет пустой привет.

Ночь на 23 сентября.