Поэма о девственности

Дует сентябрьский ветер,
Листья блестят на окне -
Ветер сегодня не весел,
Думает будто бы он о тебе…

Блеск, чистота мирозданья,
Все на вершине мечтаний твоих!
Перед тобой расступаются зданья,
В золоте линии мостовых.

Девушка, ты вся прекрасна!
Что же случилось сегодня с тобой?
Кто из тумана неясного
Держит за волосы, всю, с головой?

Стыдно, товарищи, вам быть должно!
Отвернитесь от сих строк немедленно:
Я своим взглядом
В чужую спальню зашел -
Без всяких приличий,
Зато незаметно и медленно!

Соврать не могу, любовь во мне все-таки есть,
Хоть даром уже испоганено чувство.
Красивых фигур в мире не счесть,
Но только одна… пробуждает во мне
Стали и пламени
Смертоносящее миру
Искусство.

Это фигура наших времен…
Затянута в блеск и ажур – дарственность!
На, забирай за глоток страсти
Пьяную в стельку
Безнравственность!

Девушка все же должна рожать -
Так сказано в древней еврейской книге.
Захожу в рай к Адаму с Евой…
Что там у них, в их древней помине?

Смотрим украдкой из пальмовых кущ
На момент, которого ждал Адам.
Бог не выдержал смотреть его трепетных мук
И разрешил ему к Еве войти сам.

Адам обрадован волей небес!
Весь, сгорая страстью и истомой,
К Еве бежит, усевшейся под водопадом,
Укрывшейся листьями от соромы.

Адам, не разбирая дороги, с сердцем, готовым вырваться
Думает, Еву ища…
«Первым я буду, и она
Даст мне первенца
Посреди райского хвоща…».

Пусть вам известно будет, друзья,
Что уже там, среди райских мест,
Мучился ревностью пылкий Адам,
Мыслями всё заражая своими окрест.

Знал он и божье слово, знал, что,
Верой исполненная и благочестием,
Ева – само совершенство!
(Первый средь рода людей
Образец невинности!)
Уж никак не может быть испохаблена
Какой-нибудь грязной
Бесчестья повинностью.

Небо, свободное от облаков,
Солнце, что жар свой тогда еще
Не вгоняло под кожу, как иглы…
Тишина настает…
И Бог, раскрасневшись,
Смотрит на молодых
Предбрачные игры…

Счастлив Адам, смотрит на Евы улыбку лукавую,
Волосы нежно целует ее, смотрит на грудь,
Прикрытую нежными травами…

Мягко Ева ему отвечает легкой игрой плеч и стана,
Крутится в голове страсть, пламя и жар в душе Адама…

Вот они на траве уже, под прикрытием райских кущ…
Адам дает волю рукам, и в этой воле он всемогущ…

Бог отвернулся, краснея с солнцем вечерним вместе,
Если б не отвернулся, то он бы заметил,

Что искорка черная пробежала
В самый момент, не подлежащий просмотру.
Ева лежит, в траве, в счастье…
Адам остывающий медленно
Тянется, ищет, какое место в раю
Не испачкать рвотой…

Бог - к Адаму, чувствуя, что его грандиозный замысел
В самом начале может убиться,
И человечество может, едва быв задуманным,
Не родиться…

Пока Ева лежала в кустах, счастье свое в вышине и в себе
Созерцая,
Тащит за шкирку Бог Адама,
От его тошноты ему рот
Затыкая.

На исповеди Всевышнему признается, в общем, Адам,
Что Ева уже кому-то успела сказать заветное слово
ДАМ.
Заветное слово, ах да, женщины, вам же надо рожать!
И в Библии Бог дал потом указ Моисею
Добрачную поврежденность Евы
НЕ ИЗОБРАЖАТЬ!

В ужасе мечется на Голгофе – первый человек.
Там от позора,
Засунув в рот райских яблочек,
Задушился ими, окончив бесславно,
Свой райский век.

Бог, если б мог, в тот день
Тоже бы век свой до срока свел.

В самом начале Его
Грандиозного замысла
Прелюбодеяние и самоубийство!
И эта шлюха, Ева, валяется в зарослях.

Так думал Бог, рассвирепев.
Сколько тысячелетий, сколько сто тысячей всяких лет
Задумывал он человечества
Неиссякаемый, чистый свет.

Голая Ева в кустах нежится, не зная о смерти пока Адама.
Бог подлетает к ней, и, схватив за залапанные ее волосы,
Вышвырнул вон из рая природы храма.

Долго ли медленно тянутся
Годы в моей стране.
Женщины всюду глянцевые
Смотрят в сердце мне.

Наивность моя не излечена,
Наверно теперь навсегда
Буду я верить во всеохватную девственность,
Когда так невинно
Улыбнется мне вдруг она…

Как вы прекрасны, красивы, и даже не замужем вы.
И только подскажет ее лживость
Вихрь у ног листвы…

Подскажет мне все же природа,
Шорох ветвей, как мог
Мне передаст то горе,
В котором остался Бог…

Когда потаскуху Еву, хотевшую так рожать,
Он бросил в простые будни -
Плоды грехов пожинать.

Гуляет по пляжу Ева с ребенком одна у груди,
И мимо проходят, скалясь,
Кто свел ее с пути.

Ха-хА!

Мимо едут машины, бредет весь род людской,
Зачатый тогда Адамом,
Как думаем мы порой…

Что ж дальше?

Чтоб скрыть от позора столетий
Грядущую жизнь христиан,
Урезанный срок беременности
Еве тогда был дан…

Покойный Адам не вскочит, не будет руками махать:
«Не слышал, чтоб в полгода раньше
Ева б могла рожать».

Здоровый и крепкий малый, да здравствует божий дар!
Смотрите, как он смеется, смотрите, какой загар!

И в радости мать молодая!
Не помнит от счастья грехов,
Не может припомнить сколько,
Осрамлено было
Райских садов…

Так радуйтесь, люди, миром!
Ребенок пусть будет любим!
Простим все, все, все, что было!
Нам кто-то дитя подарил!

Разверзнется пламя ада,
Ступай, не смотри вокруг!
Тебя не сожжет триада
Церберовых первых мук.

Я думаю вместе с Богом,
Но так не могу понять -
Зачем он оставил Еву?
Зачем разрешил рожать?

Потом по еврейской книге продолжилось вновь бытиё,
Что, вроде, Адам не умер, что принял дитя её.
Назвали его они Каином, а свой уже Авель был.
Как помним мы, Каин Авеля за что-то во зле убил!

И род человека продолжил – потомок ночных кустов.
Когда Бог мечтал о людях, свободных от всяких оков,
Когда Бог с Адамом слушали своей философии песнь,
К Еве уже стремился в доверие кто-то влезть.

С тех пор, когда небо плачет
Дождем, что в закате кровь,
Я вижу Бога истерзанного, хранящим свою любовь.
Великий подвиг Бога – тысячи лет любить,
Потомков кем-то
Нарушенной
Девственности
От зла и несчастий хранить.