Называть сми четвертой властью ошибка. Диалог

Телевидение критикуют, о телевидении спорят, что означает: без телевидения нынешнюю жизнь представить нельзя. Его влияние так или иначе испытывают все. О проблемах телевидения наш диалог с философом, религиозным мыслителем, поэтом и переводчиком Владимиром МИКУШЕВИЧЕМ.

ЗАЗОР МЕЖДУ КАДРОМ И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬЮ

– Владимир Борисович, можно ли сказать, что нынешнее телевидение несет культуру в общество?
– Я думаю, оно создано для другого. Оно несет информацию, которая не совпадает ни с культурой, ни с цивилизацией. Информация – это осмысление или формулирование того и другого.

– В чем, по-вашему, главная проблема телевидения?
– Мы воображаем, что видим по телевизору то, что на самом деле произошло. Но это не так. Телевизионная картинка никогда не совпадает с тем, с чего она снималась. Всегда есть зазор между телевизионным кадром и тем, что было в действительности. Это, если хотите, одна из главных проблем телевидения. Но в то же время это его суть. Так, с одной стороны, телевидение превращается в искусство, а с другой – оно определенным образом деформирует информацию, позволяет в огромной степени манипулировать мышлением людей.

– Зазор между кадром и действительностью – как вы это понимаете?
– Это множество “тонкостей” действительности. Одно и то же событие можно снять по-разному: и как нечто позитивное, и как негативное. Например, в Чечне можно снять действия наших бойцов как установление конституционного порядка. А можно и как жестокость по отношению к мирному населению.

– Есть ли у нас программы, в которых происходящее в кадре максимально приближено к реальности?
– Еще недавно на нашем телевидении было направление, которое выдавало “свой кадр” за реальность. Оно выдвинуло двух видных журналистов: Невзорова и Доренко, которые, возможно, не отдавали себе отчета в том, каким методом пользуются. То, что они делали, было весьма примечательно и даже талантливо. Но направление, которое они представляли, себя изжило.

– В раскрытии тем этими журналистами, по-моему, часто просматривалась линия владельцев каналов, на которых они работали.
– Мы подошли к очень сложному вопросу. С такой постановкой его я никогда не соглашусь. Канал финансируется теми или иными структурами. А владеет своей программой тот, кто ее делает. Это его интеллектуальная собственность. Телевидение делают тележурналисты. Как только появляется впечатление, что журналист подчиняется владельцу, творческий крах журналиста очевиден.

ПРИБЫЛЬ… МОРАЛЬНАЯ?

– Что вы думаете о свободе телевидения? В чем она?
– Свобода телевидения – это свобода журналиста. Не бывает свободных телевизионных каналов. Бывают свободные люди. В нормальных условиях деньги вкладывают в телевидение для того, чтобы это приносило ту или иную прибыль, пусть моральную. Свобода на телевидении – это степень профессионального самочувствия журналиста. Бывают ситуации, когда нужно чем-то жертвовать. Но даже крайний случай – уход журналиста с телевидения – может быть позитивным. Потому что, пожертвовав собой, журналист проложит дорогу в профессии другим. А когда тележурналисты говорят, что их канал принадлежит Березовскому или Гусинскому, они обречены на творческий крах.

– Может ли быть в наших условиях журналист независимым?
– Если человек свободен, то он свободен в любых условиях. Это измерение человеческой личности. Если он не свободен, он будет искать себе хозяина в лице Политбюро или олигарха, что примерно одно и то же. Раньше на разные лады нам повторяли: нельзя жить в обществе и быть свободным от общества. А я считаю, что свобода в том и заключается, чтобы жить в обществе и быть свободным от него. Это состояние Пушкин называл тайной свободой. Вообще, единственное, что интересно, – это свободный человек.

– Но как быть “свободным” от необходимости зарабатывать деньги?
– Деньги вкладывают в свободного журналиста, потому что он обладает ценностью. Он заставляет себя смотреть. И даже если его программы противоречат тому, что хотели бы те, кто деньги дает, этим журналистом все равно дорожат. В нормальных условиях деньги вкладывают в телевидение, чтобы получать прибыль, а не для того, чтобы проводить те или иные политические решения.

– Владимир Борисович, почему, с вашей точки зрения, произошел прошлогодний кризис НТВ – одной из самых профессиональных команд нашего телевидения?
– Думаю, из-за того, что НТВ было идейно. Постепенно “Итоги” превратились в резонерство Киселева, длинно рассуждающего о том, что все и без него знают. А по телевидению просто так стоять и рассуждать нельзя. Потому что телевидение – это ракурс, который на НТВ постепенно исчез, как впоследствии исчез и на ТВ-6. Произошло творческое крушение журналистов. Я понимаю, что мое высказывание вызовет ярость тех, кто доказывает, что журналисты НТВ были необычайно профессиональны. И отвечу на это, что профессионализм без творчества оборачивается против самого себя.

– Как вы думаете, теперь, выиграв в конкурсе на шестую кнопку, команда Киселева изменит ракурс своих передач?
– Сомневаюсь, чтобы, выиграв конкурс на шестой канал, прежняя команда стала более свободной творчески (на независимость они теперь как будто и не претендуют). Cудя по их последним высказываниям, они попытаются стать более профессиональными. Если это им не удастся, прежняя ситуация повторится, но тогда уже, по всей вероятности, в последний раз.

ПОКУШЕНИЕ НА СВОБОДУ?

– Многие считают, что прошлогодняя реорганизация НТВ – это покушение на свободу слова. Что вы думаете об этом?
– Я этого не заметил. НТВ отождествляется с предшествующей эпохой дикой приватизации – со всевластием так называемой “семьи”. НТВ было одной из ветвей этого всевластия. Я буду очень признателен, если мне объяснят, почему зависеть от “семьи” – это значит быть свободным и независимым, а зависеть от каких-то других структур – не значит быть таковым. Среди журналистов “докризисного” НТВ не было никого, кого я могу считать действительно независимым журналистом. НТВ было агитпропом. Нынешнее НТВ, по-моему, стало лучше. И самая профессиональная передача, которую я смотрю с большим удовольствием на НТВ, это “Намедни” Леонида Парфенова. Несомненно, это профессиональная журналистика. С чем-то можно соглашаться, с чем-то нет, но это телевидение как искусство. Сказать, что НТВ стало прокремлевским, я не могу. Мне также не понятно, почему ТВ-6 было оппозиционным, почему зависеть от Березовского – значит быть независимым.

– Владимир Борисович, каким не должно быть телевидение?
– Телевидение не должно быть скучным. Когда оно становится скучным, оно умирает. А лучший способ сделать телевидение скучным – это агитпроп. В 90-е годы люди ждали перемен, с какими бы потрясениями это ни было связано. И поэтому передачи, основанные на чаянии перемен, были популярны. На телевидении царил апокалипсический дух. Все ожидали катастрофы. А между прочим, всеобщее ожидание катастрофы и есть катастрофа. В 1983 году французский философ Жак Деррида издал работу, в которой писал, что нет ничего смешнее и вреднее ложных апокалипсисов. У него была такая фраза: “…будем же в лучшей апокалипсической традиции бороться против ложных апокалипсисов”.

– Сегодня с экрана телевизора в основном говорят о негативных сторонах нашей жизни. Как вы думаете, должно ли быть больше позитивных ракурсов?
– Я не знаю, что такое позитивное и негативное. Это низкий уровень журналистики. Правда позитивна. Нужно стремиться к максимальной достоверности.

ВСЯ НАША ЖИЗНЬ – ИГРА

– Сегодня на экране масса игровых программ...
– Я ни одну игровую программу не посмотрел целиком: нахожу их скучными и недостаточно добросовестными. Выбор правильного ответа на вопрос из нескольких пунктов показывает невероятное невежество и тех, кто их выбирает, и тех, кто составляет. Вопросы там, как правило, элементарные. По-моему, эти программы не распространяют культуру, а ее дискредитируют.

– Что, с вашей точки зрения, делает СМИ “четвертой властью”?
– По-моему, называть СМИ “четвертой властью” – ошибка. Да, так говорят, но ведь это метафора. Государство составляют три власти. Четвертой быть не может. Власть – это ответственность. Когда власть перестает быть ответственной, она перестает быть властью, превращается в “призрак коммунизма”. Телевидение не несет той ответственности, какую несет политический деятель. И в нормальной стабильной обстановке телевидение властью быть не должно. Оно должно информировать, анализировать, развлекать. Телевидение лишь транслирует, передает то, что обладает властью: идею или слова. По-моему, миф о “четвертой власти” парализует телевидение. Отделаться от этого мифа – главная цель телевидения.

– Каким бы мифом ни было это представление, именно СМИ и телевидение в большей мере формируют образы политиков. Без поддержки СМИ невозможно, по-моему, победить на выборах. Победа Путина, например, разве не заслуга телевидения?
– Я не думаю, что телевидение может сделать что-то из ничего. Телевидение должно угадывать то, что люди хотят видеть. Путин – символ государственности. В нем воплощаются чаяния огромного количества людей. И поэтому все попытки какой-то критики Путина, оппозиционные нападки на него захлебываются. Образ Путина берет верх над всем этим. Может быть, телевизионному образу Путина должен был предшествовать телевизионный образ Ельцина – символ апокалипсического начала. Современный президент – несомненный символ стабильности для всех, кто смотрит телевизор. Этого отрицать нельзя.

– Символично, что команда НТВ, находясь в оппозиции к власти, в период своего кризиса обратилась за помощью именно к Путину.
– По-моему, это было великолепное шоу, где президент продемонстрировал то искусство, которое телевидение вложило в его образ. Это был триумф телевизионного образа Путина.

– Это была игра?
- Телевидение – это всегда игра. На телевидении нет ничего, кроме игры. И, безусловно, телевидение – это магия, которой нельзя не подчиниться. Впечатление останется и после того, как вы выключите телевизор, даже если это скука.

Опубликовано в "Литературной газете" в №23 5 июня 2002 года
http://www.lgz.ru/archives/html_arch/lg232002/Polosy/art4_2.htm